Не верь мне (СИ) - Ковалевская Алиса

— Я читала об этом, — призналась едва слышно. — Она потеряла ребенка.

— Ребенок умер, — подтвердил Олег, сильнее сжимая мою руку, до боли. — Наш сын умер из-за меня. Из-за меня Аня сама едва не погибла. Из-за меня она так и не смогла прийти в себя. Не смогла смириться с мыслью, что наш ребенок, которому мы уже выбрали имя… что его больше нет.

— Ты хотел отдать моего ребенка жене?

— Хотел.

— А сейчас? — глаза в глаза. Момент, чтобы раз и навсегда понять, отбросить сомнения или, наоборот, укоренить их в сердце.

— Да. Я готов был купить твоего малыша после родов, Алина. Для этого у меня, скажем так, было несколько причин. В том числе и твои противопоказания к аборту. Но ты отказалась. Я не собираюсь отбирать у тебя ребенка. Тем более, я не собираюсь делать это хитростью или силой.

— Почему я должна тебе верить?

Олег мотнул головой, расцепил наши руки и снова разжал ладонь. Коснулся обручального кольца, провел по нему подушечкой пальца, будто сожалея о том, что произойдет дальше, а я… не мигая и словно не дыша, наблюдала за этим. Кольцо медленно поползло с пальца. Миллиметр за миллиметром — золотой ободок по коже. Спустя пару секунд оно уже лежало рядом. Олег еще раз коснулся его и в полнейшем молчании, глядя мне в глаза, отодвинул от себя.

— Потому что я хочу быть с тобой. Это сильнее меня, девочка. Как я ни старался противиться чувствам — это сильнее меня, Алина. Прости за тот вечер. Мне сложно дается решение оставить Аню. Но и без тебя я уже не смогу.

Я не верила своим ушам. Смотрела на Олега, ища усмешку, ухмылку или хоть что-то, что помогло бы мне понять — это очередная игра. Но всё, что я видела в глазах сидящего напротив меня мужчины — непоколебимую решимость.

— Ты разведешься с женой? — спросила осторожно.

Он не ответил. Руки его напряглись ещё сильнее, губы на мгновение сжались, черты лица стали совсем жесткими. Мгновение. А потом он всё так же молча кивнул, не сводя с меня взгляда.

Я шумно выдохнула, отвернулась. Заметила идущего к нам официанта с напитками. Зацепилась за него, как за единственно реальное в этом вечере. Подойдя, он поставил передо мной подставку с горящей внутри маленькой свечкой, а следом, поверх, чайник с ароматным, насыщенного оранжевого цвета чаем. Нас окружали звуки, а мне казалось, будто тишина стоит такая, что я слышу удары собственного сердца. Наблюдая за официантом, я балансировала на самом краю разумного — чайничек, свеча, плотная скатерть под моими пальцами, чей-то отдаленный смех…

— Спасибо, — выдавила улыбку, когда обслуживающий нас молодой человек, закончив с чаем и посудой, мельком глянул на меня. Перед Олегом возник бокал. С красным вином. Не помню, чтобы он заказывал вино. Вино…

— Скажешь что-нибудь? — когда официант ушел, Олег взял бокал в руку и покрутил, омывая его стенки багряно-рубиновым.

— Что я должна сказать? — спросила едва слышно, положив ладони на живот.

— Понятия не имею, — пожал он плечами. Снова в уголках губ мелькнула улыбка, но при этом взгляд оставался серьёзным, тяжелым. — Помнится, до этой минуты у тебя была ко мне куча вопросов. Пользуйся моментом, — ухмылка стала заметнее, но взгляд так и не изменился.

Олег отпил вино и поставил бокал на стол. Откинулся на спинку кресла и сложил руки на груди. Все это не переставая смотреть мне в глаза.

— Почему именно я, Олег? — раз уж он сам настаивает… — Почему? Ты сам говорил, что я не похожа на твою жену.

— Не похожа, — задумчиво кивнул он.

— Расскажи мне о ней, — внезапно попросила я.

Внезапно… стало важно, что именно меня отличает от неё. Кто она — женщина, с которой Олег когда-то связал свою жизнь, какая она. Почему тогда он выбрал её и почему всё сложилось так, как сложилось. Ведь дело не только во мне, в этом я была уверена и, скорее всего, не только в аварии. Обстановка в доме, отсутствие дорогих сердцу мелочей, которые есть у каждого — это не могло исчезнуть только из-за меня.

— Зачем?

— Расскажи, — ещё более требовательно. Потянулась к чайнику, налила половину чашки и вдохнула приятный аромат апельсина и облепихи. Обхватила обеими руками, но от стола не оторвала. Так и сидела, решительно смотря на Олега исподлобья.

— Наши семьи дружили. — К моему удивлению, быстро сдался Громов. — С детства наши отцы решили, что мы замечательно подходим друг другу. Брак для укрепления связей… — мрачно усмехнулся, снова отпил вино, но бокал ставить в этот раз не спешил. Так и сидел, придерживая его пальцами под хрустальным донышком. — Вот только мы то с Анькой были другого мнения. Едва ей исполнилось восемнадцать, она сбежала из дома с чудаковатым пацаном на байке, — тихий смех Олега заставил меня вздрогнуть от неожиданности, а после… после ощутить разливающееся по всему телу тепло.

Я тоже улыбнулась ему. Сделала глоток чая и посмотрела в ожидании продолжения.

Смех Олега утих. Он стал задумчивым, будто не просто вспоминал о прошлом — на какое-то время вернулся в него. Уголок его губ дрогнул. Ещё один миг, в котором он задержался прежде, чем снова оказаться тут, со мной…

— А потом она вернулась. Стала другой. Помню увидел её и… — Олег, наткнувшись на мой взгляд, замолчал. — Ты правда хочешь слушать об Ане? — спросил меня серьёзно.

Хотела ли я в действительности? Хотела. Да, хотела. Пусть ревность и сжимала моё сердце, но сейчас я чувствовала — Олег Громов искренен со мной, открыт, откровенен. Я узнавала его из рассказа про жену, впитывала в себя едва заметно меняющийся тембр его голоса, каждое его движение. В конце концов, Анна Громова — существенная часть его самого, а я… я лишь только мечтала о маленьком уголке в сердце этого мужчины.

Ответить я не успела — появившийся снова официант поставил передо мной большую тарелку с салатом, рядом чуть поменьше — с сыром, порезанным толстыми, очень аппетитными на вид ломтиками. Следом — запеченные овощи и колбаски перед Олегом. Пожелав нам приятного вечера, он вновь оставил нас наедине друг с другом.

Взяв тарелку с сыром, Олег разрезал два ломтика на кубики и положил их поверх свежих овощей. Меня он снова не спросил. Вернул мне и, развернув салфетку, в которой лежали мои приборы, подал мне вилку. Смотрел он при этом мне прямо в глаза так, что если бы я даже захотела возмутиться его «самоуправством» не смогла бы сделать этого.

Протянула руку. Он нарочито удержал мои пальцы в своих, а после выпустил. Как вилка оказалась у меня, я сама не поняла, чувствовала только, что дыхание замерло и вырвалось из груди выдохом.

— Ешь, — кивнул Олег на салат. Я втянула аромат приготовленных на гриле, скрученных подобно улитке баварских колбасок. Сердце трепетало в груди от близости Олега, а желудок… Жаждущий куда более приземленного, он призывно отозвался.

— Может быть, всё-таки что-то посущественнее заказать, Алин? — негромко спросил Громов, берясь за свои столовые приборы.

— Нет, — даже не пытаясь скрыть страдальческое выражение, промелькнувшее не только в голосе, но и, наверняка, на лице, отозвалась я и уткнулась в собственный салат.

Олег отрезал кусочек колбаски, обмакнул в фирменный соус и, подув, протянул мне.

— Попробуй.

— Нет.

— Алина, один кусочек. Позволь мне за тобой поухаживать.

Я сдалась. Разве могло быть иначе? Все оборонительные сооружения, воздвигнутые мной между нами с Олегом, были уже сметены. Остались только обломки, всё ещё удерживаемые здравом смыслом.

Капля соуса потекла по вилке, а мне казалось, что я уже чувствую его языком. Подалась чуть вперед, обхватила губами сочную ароматную колбаску и застонала. Облизнула оставшийся на губах, смешанный с соусом сок.

— Боже, как это вкусно! — жевала медленно, растягивая удовольствие. Запила чаем и снова посмотрела на Олега. Искушение. Весь он — искушение. Его поступки. Его опасная нежность, он сам. Рядом с ним я чувствовала себя так, как будто шла по грани. Рядом… вслед за ним. Это было опасно, потому что я отчетливо понимала — он может подать мне руку, чтобы удержать от падения, а может отдернуть её в тот момент, когда я, не удержав шаткое равновесие, окажусь в секунде от того, чтобы полететь в пропасть.