Частная магическая практика. Лицензия - Елена Малиновская

— Проходи. — Дольшер, выглядевший на удивление усталым и помятым, поднял голову от каких-то бумаг, в художественном беспорядке разложенных на столе, и потер красные от длительного чтения глаза. Изумленно присвистнул при виде кипы книг в моих руках. — Ничего себе, Кайл! Я дал тебе разрешение поработать в библиотеке, но не думал, что ты воспользуешься удобным случаем и ограбишь ее. Ты в курсе, что книги нельзя выносить за пределы хранилища?

— Объясни это помощнице архивариуса, — огрызнулась я. — Но не Лайри, у которой сегодня смена, а ее напарнице — сероглазой шатенке. Весьма симпатичной, кстати. Она так опаздывала на свидание к ухажеру, что позволила бы мне прихватить рукописи даже из закрытого фонда.

— Так Дарайра уже освободилась? — встрепенулся Марьян. — Демоны, наверняка ждет меня около выхода!

Дольшер недовольно изогнул бровь. Демонстративно посмотрел на наручные часы, но ничего не сказал.

Марьян еще некоторое время повздыхал, надеясь, что начальник проникнется его страданиями и без дальнейших расспросов отпустит. Потом почему-то умоляюще взглянул на меня. Я лишь равнодушно пожала плечами. Приятель, сам думай, как выкручиваться. Мне твои амурные дела совершенно безразличны, будь я хоть в облике Киоты, хоть в облике смуглокожего парня.

В кабинете повисла напряженная пауза. Дольшер с явным интересом следил за своим заместителем, видимо желая посмотреть, что тот будет делать: пожертвует свиданием и отсидит рабочий день до положенного часа или же попросит разрешения удалиться. Тот в свою очередь вертелся в кресле, словно вампир в прямых лучах солнца. Я же отстраненно наблюдала за обоими, предпочитая лишний раз не напоминать о своем присутствии. Вообще как-то странно получается. Есть у меня чувство, будто Дольшер совершенно не удовлетворен работой Марьяна как подчиненного. Однако почему-то вынужден терпеть его. Неужели опять родители моего бывшего возлюбленного постарались? С их связями ничего не стоило пристроить любимого и единственного сыночка на теплое местечко. Остается вопрос: чем так задолжал их семье Дольшер, раз согласился на подобное? Впрочем, в любом случае это меня не касается.

— Э-э-э… — наконец не вытерпев пытки молчанием, смущенно протянул Марьян. — Дольшер… мм…

— Ты собрался промычать весь алфавит? — язвительно проговорил тот. — Или пытаешься изобразить какое-то животное?

Марьян побагровел и тяжело засопел, недовольный подобной отповедью в присутствии постороннего человека. Хотя, с другой стороны, вряд ли ему было бы приятнее знать, что сейчас за его позором наблюдаю именно я.

— Марьян, говори прямо, что тебе нужно. — Дольшер устало вздохнул, поняв, что теперь из того точно ни слова не выдавишь. — Ты хотел меня о чем-то попросить?

— Да! — встрепенулся Марьян, — Видишь ли… э-э-э…

— Да отпусти ты его к девушке… как ее там… Дарайре, что ли, — не выдержав, перебила я его неопределенное мычание. — Не видишь, что ли, как человек мучается.

Марьян с нескрываемым изумлением обернулся ко мне. Я запоздало прикусила язык, вспомнив, какой облик теперь имею. Киота, думать надо прежде, чем говоришь! Наверняка твой бывший приятель теперь гадает, с какой это стати незнакомый парень так нагло распоряжается всесильным начальником департамента.

Однако Дольшер вопреки моим наихудшим ожиданиям не рассердился неуместной фамильярности. Напротив, пользуясь тем, что Марьян сейчас смотрел на меня, он лукаво подмигнул мне и одобрительно кивнул, будто только этого и ждал.

— Ты именно этого хочешь, Марьян? — медовым голосом поинтересовался Дольшер после секундной паузы. — Чтобы я отпустил тебя до окончания рабочего дня?

— А можно? — не поверил тот своему счастью. Правда, тут же сник, поймав насмешливый взгляд начальника. — Ну я в курсе, что ты не одобряешь, когда подчиненные уходят раньше положенного по неуважительным причинам. Но ты просто не видел Дарайру. Она такая… такая крошка! Пальчики оближешь! Вчера я и так пропустил с ней встречу из-за побега этой идиотки Киоты. Едва-едва вымолил прощение по мыслевизору. Но если и сегодня опоздаю — она точно меня бросит.

Дольшер весь монолог Марьяна смотрел на меня, не отводя глаз. Интересно, чего он ждет? Что я разрыдаюсь, когда услышу, как бывший любовник обзывает меня? В таком случае, его постигнет огромное разочарование. Этот костер давным-давно отпылал в моей душе и вряд ли когда-нибудь вспыхнет вновь. Хотя не скрою — сердце неприятно сжалось от пренебрежительного тона Марьяна, когда он упомянул меня. Я себе никогда не позволяла оскорблять мужчин, с которыми когда-то была в теплых и дружеских отношениях, пусть даже потом наши пути резко разошлись. Но, верно, это лишь вопрос воспитания.

— Идиотки Киоты? — переспросил Дольшер, наверняка понимая, что разговор на эту тему мне неприятен, но по какой-то причине не желая останавливаться. Прищурился, продолжая смотреть на меня все с той же иронией, — Ты настолько плохого мнения о ней? Как я помню, вы целых три года встречались, полагаю, даже строили планы на свадьбу.

— Это она строила. — Марьян самоуверенно ухмыльнулся, — Не я. Моя семья не допустила бы подобного брака. Я — отпрыск знатного рода, а она — всего лишь байстрючка. Тогда ведь я не знал, что Киота незаконнорожденная дочь короля Варрия. Иначе это в корне поменяло бы все дело. Как бы то ни было, но против наших встреч без особых обязательств матушка ничего не имела против. Ее вполне устраивало, что я был одет, обут и накормлен. Да и потом так куда меньше шансов подхватить какую-нибудь заразу. Конечно, сейчас лечится практически все, но неминуемо пошли бы слухи, а мне, как понимаешь, не пристало марать репутацию.

— Ну да, конечно, — с непонятным выражением лица согласился Дольшер. — Любопытно, а Киота догадывалась, что ты не имел в отношении ее никаких планов?

— Вряд ли, — Марьян жестокосердно пожал плечами. — Она всегда была наивной дурочкой. Я изменял ей все три года наших встреч, наверняка ей намекали на это друзья и знакомые, но Киота никому не верила. Пока однажды не застукала меня на горячем. Вот тогда, пожалуй, впервые за нашу совместную жизнь, вспылила по-настоящему и ушла, громко хлопнув дверью. Я, признаться честно, был даже рад подобному исходу дела. Мой курс как раз был выпускным, перед глазами простирались необъятные горизонты счастливого будущего, а Киота, говоря откровенно в чисто мужской компании, мне уже изрядно поднадоела. Нет, я сделал, конечно, пару попыток ее вернуть, но без излишнего рвения.

Пару попыток? Я опустила голову, пряча ядовитую усмешку. На самом деле Марьян досаждал мне звонками и вроде как нечаянными встречами полгода, не меньше, пока не понял, что я не намерена остывать.

— То есть в качестве законной супруги Киота тебя совершенно не устраивала? — продолжил своеобразный допрос Дольшер. — Предположим, твоя семья не возражала бы против вашего брака. Тогда взял бы ее в жены?

— Возможно, — с неохотой ответил Марьян. — Но всегда имел бы любовниц, да не одну. Нет, Дольшер, пойми меня правильно. В качестве супруги Киота была бы идеальна. Вкусные обеды, безупречно выглаженные рубашки. С ней всегда можно было поспорить на отвлеченные темы и представить ее друзьям, не боясь, что она поставит тебя в глупое положение. Но в постели Киота оставляла желать лучшего. Бревно бревном. Нет, она не отказывала мне в моих желаниях, но делала все с таким видом, будто ей это весьма и весьма не нравилось.

Я с грохотом опустила книги на стол и отвернулась, сделав вид, будто чрезвычайно заинтересовалась видом из окна. Подошла вплотную к стеклу, кусая губы в отчаянной попытке не разреветься. Что скрывать, пренебрежительные слова Марьяна неожиданно больно резанули по сердцу. Н-да, затея Дольшера с блеском удалась: еще ни разу я не чувствовала себя настолько униженной и оскорбленной. Хотелось бы знать: он именно этого добивался?

— Женщины как флейты, — вдруг негромко проговорил Дольшер. — И из необработанного куска дерева настоящий мастер может извлечь изысканную мелодию.

— Наверное, — не стал спорить Марьян. — Хотя остальные мои подруги на меня ни разу не жаловались.

Я печально улыбнулась своему отражению. Что ж, будем считать, что природа обделила меня темпераментом и я в самом деле бревно. Никогда не понимала удовольствия в парочке торопливых поцелуев вместо прелюдии и судорожной возне под одеялом — давай быстрее, Киота, мне завтра рано вставать!

— Можешь идти, — резко, без предупреждения оборвал разговор Дольшер. — Наверняка твоя подруга уже рвет и мечет.

Марьян испуганно ойкнул, видимо посмотрев на часы, пробормотал слова признательности и выскочил из кабинета. Я осталась наедине с Дольшером.

Оборачиваться к нему совершенно не хотелось. Я чувствовала себя так, будто меня только что прилюдно вываляли в грязи. Зачем, ну зачем он начал выспрашивать у Марьяна про нашу совместную жизнь? Если ему так интересно — спросил бы наедине. Но не в моем же присутствии!