Кукла госпожи Барк - Хаджи-Мурат Мугуев

«…Вы не угадали, где мы. Ни в одном из указанных вами пунктов нас нет. Мы еще дальше от вас и гораздо ближе к «дому с привидениями», чем были на фронте. Мы находимся в самой гуще этого дела. Вы идете к развязке событий с одного конца, мы с другого, но ликвидация его еще далеко. Оно гораздо сложнее, чем думал я о нем, находясь вместе с вами. Надеюсь, что мы увидимся и именно для того, чтобы окончательно распутать его. Привет товарищам от генерала и меня».

Я запечатал конверт и, отослав воздушной почтой, засел за работу.

На следующий день Юльский снова был вызван на допрос. Арестованный опять утверждал, что он англичанин, и требовал найти господина Сайкса, который может подтвердить это.

– Никакого Юльского или Годлевского не знаю. Я англичанин, и все, что показал до сих пор, правда.

– Вы по-прежнему настаиваете на этом? – спросил полковник.

– Да, и ничего больше добавить не могу.

– Ну, а показания пленного немецкого офицера майора Гергардта фон Шенка?

– Эти показания немца! Они даны фашистом, врагом, который рад очернить любого из нас, и поэтому никакой силы они не имеют.

– А англичанка, которая беседовала с вами?

– По-моему, она такая же англичанка, как я водолаз. Мне непонятно упорство, с которым вы стараетесь убедить меня в том, что я не англичанин и не Смит.

– Зачем мне убеждать, вы сами это знаете лучше меня, – сказал полковник. – Итак, вы по-прежнему утверждаете, что вы не поляк Юльский, а англичанин Смит?

– Конечно! – сказал арестованный.

– Ну, надо кончать этот балаган.

«Смит» пожал плечами, но его внимательные глаза были устремлены на полковника, отворившего дверь.

– Войдите, товарищ! – делая приглашающий жест, сказал полковник.

В комнату вошли капитан Аркатов и польский рядовой Кружельник. «Смит» побледнел и в первый раз за все эти дни растерялся.

– Ну-с, узнаете? – указывая на «Смита», спросил полковник.

– Так вот где ты, Юльский! – тихо, с непередаваемым презрением в голосе сказал Кружельник, подходя вплотную и гневно глядя в лицо «Смита». – Так вот, оказывается, кто ты таков, подлый человек!.. Негодяй!.. Трус!.. Фашист!.. – Не обращая внимания на офицеров, Кружельник шагнул к съежившемуся Юльскому.

– Я помню твои сладкие, отравленные слова о Польше, когда ты клялся в любви к ней… Так-то ты спасал отчизну, лайдак, немецкий пес, продажная шкура!..

Юльский, не выдерживая его взгляда, молча отвернул в сторону лицо.

– Поверни лицо!.. Смотри мне в глаза… Ты, фашистская потаскушка! Не можешь смотреть в глаза честному солдату, погань! – И Кружельник плюнул прямо в лицо «Смита».

Юльский встал и, повернувшись к полковнику, сказал срывающимся голосом:

– Признаюсь… Я – Юльский, я же Годлевский и я же разведчик Смит, но все же я поляк, Ян…

– Не зови меня больше Яном, и не смей называть себя поляком! Ты нам враг! – не сводя гневных глаз с Юльского, сказал Кружельник.

– Все ясно, Юльский. Теперь только полные и правдивые показания могут спасти вас, – сказал полковник.

– Спрашивайте. Я отвечу на все вопросы, – сказал Юльский и, придвинув к себе стул, сел возле стола.

Начался допрос.

В понедельник наш поезд с грузами прибыл в Тегеран и был благополучно переведен в нашу зону, а в пятницу в назначенный час я входил в вестибюль мистрис Барк. На этот раз швейцар встретил меня как старого знакомого и с льстивым поклоном изогнулся передо мной. На лестнице мелькнула нарядная фигурка Зоси, спешившей ко мне.

– Вы очень аккуратны. Слышите, часы бьют одиннадцать, – сказала она.

Я протянул ей руку, но девушка, покачав головой, произнесла:

– Не могу, господин полковник, нельзя… У нас это не принято! – При этом она снова глянула на меня быстрым и как-то сбоку, наблюдающим взглядом.

– Ох, и вышколили вас, Зосенька, чужие люди, – идя рядом с нею, сказал я.

– Какие чужие? Я не понимаю вас, – торопливо проговорила она.

– Я уже говорил об этом в прошлый раз, – начал было я.

– А вы разве помните то, что было в прошлый раз? – улыбаясь одними глазами, спросила она.

– Помню и не забыл, что сегодня Зося скажет мне, когда мы встретимся в городе.

Девушка замедлила шаги и снова искоса взглянула на меня.

– Моя госпожа ожидает вас, прошу следовать за мной, – вместо ответа сказала она. Ее голос, лицо, даже походка изменились. Передо мной была типичная, отлично вышколенная служанка из «хорошего» дома, чопорно и чинно исполнявшая свою службу.

Мы поднялись по лестнице. Ковры покрывали пол, скрадывая шум шагов. Большое зеркало отразило лицо шедшей впереди Зоси. Я внимательно вглядывался в него, оно было неузнаваемо. Это был совсем другой человек, а не та радостная, кокетливая, смеющаяся девушка, так мило встретившая меня. Мы молча дошли до гостиной. Зося показала рукой на кресло и исчезла в двери, ведшей в спальню госпожи Барк.

Я остался один. Странное чувство от перемены в девушке не оставляло меня. Это не было кокетством, не было актерским приемом. «Странная девушка!» – подумал я.

– »Аккуратность – вежливость королей», говорил Людовик Четырнадцатый, а я должна добавить, что и то, и другое нахожу в вас, – сказала мистрис Барк, входя в комнату.

Я поцеловал ей руку.

– А теперь разрешите представить вас очаровательной госпоже Янковецкой, чью записную книжку вы нашли на базаре…

Ее голос звучал очень искренне, но в нем были нотки еле ощутимой иронии. Зося распахнула тяжелый занавес, закрывавший вход в спальню мистрис Барк. На пороге, слегка улыбаясь, стояла женщина лет тридцати. Золотые, с бронзовым отливом волосы окаймляли ее белое, с точеными чертами, лицо. Большие голубые глаза смотрели на меня. На левой щеке чуть темнела небольшая, похожая на мушку родинка.

– Очень рад, – сказал я.

– Я тоже, – ответила «Янковецкая», продолжая глядеть на меня. – Я представляла вас, полковник, несколько другим.

Она сделала паузу, выжидательно глядя на меня. Я молчал. Мне было ясно, что здесь идет заранее подготовленный спектакль и мои дамы будут играть роли и говорить текст, заготовленный им режиссером, может быть, слушающим нас по диктофону, тоже установленному здесь.

– Итак, Эви, что мы будем делать сейчас – пить кофе или прямо отправимся на сеанс к китайскому чародею?

– Мы напоим кофе нашего гостя, – сказала мистрис Барк.

– Я бы предпочел прогулку к вашему волшебнику, тем более, что я уже пил чай.

– Да вы, кажется, как истый русский, предпочитаете чай или, может быть, вы недовольны нашим, мы не так хорошо варим его, как русские.

Это был ее промах, первое подтверждение того, что мои слова, нарочно сказанные перед микрофоном генералу, укололи женское самолюбие хозяйки.

– О нет! Ваш чай превосходен, но я просто не хочу.

– Тогда – в путь.

Зося накинула на плечи мистрис Барк легкое пальто, и мы направились к двери. Телефонный звонок остановил нас.

– Как всегда, не вовремя, – улыбнулась журналистка, подходя к аппарату.

– Да-а, – медленно проговорила она. По ее лицу пробежала тень. – Какая неосторожность!!! Да, ну, конечно, – подтвердила она.

Госпожа Янковецкая быстро и тревожно глянула на нее. Одна только Зося, стоя у дверей, безразлично ждала нас. Мистрис Барк положила трубку.

– Нам придется отказаться от встречи с волшебником Го Жу-цином, с ним что-то произошло, и он не расположен нас принять.

Несмотря на ее шутливый тон, было видно, что она чем-то обеспокоена. Ее настроение передалось и второй даме.

– Значит, мы остаемся? – неуверенно спросила она, глядя на хозяйку.

– Нет… Мы поедем на авеню Лалезар и по дороге заглянем в «Пель-Мель». Кстати, ведь и вам, дорогая Генриэтта, что-то надо купить там.

– Да, да! Кое-какие мелочи… – И по тому, как она поспешно согласилась, я понял, что произошло что-то такое, что в корне нарушило их планы.

«Пель-Мель» был большой универсальный магазин, недавно открытый американцами. Я слышал о нем. Возле него постоянно вертелись какие-то люди, совершались какие-то подозрительные дела. Это было нечто вроде черной биржи или места, где встречались деловые люди с уголовным прошлым и с таким же будущим, а также «фоколи», то есть молодые, богатые бездельники и развратники, завязывавшие здесь знакомство с проститутками и веселыми тегеранскими вдовами. «Сборное место шпиков и прохвостов», – как образно выразился о нем генерал.

– Мне очень жаль, но в таком случае я возвращаюсь домой. У меня есть незаконченное дело.

– Хорошо, заканчивайте дела и возвращайтесь к нам.

Зося проводила нас до лестницы. Внизу уже суетился любезный до приторности швейцар. В приветливой улыбке Зоси, в ее движениях было что-то механическое. Чувствовалось, что она еле сдерживается. За все это время она только раз взглянула на меня, и такая ненависть сверкнула в ее взгляде, что я подумал: «Не ошибся ли?» Я снова посмотрел на нее, но лицо девушки было напряженно-спокойно. Странная девушка. Я чуть задержался на лестнице, пропуская вперед дам. Шедшая за мной Зося вдруг быстро сунула мне в руку сложенную вчетверо бумажку. Я зажал ее в кулаке и только на улице опустил в карман.