Единый - Александр Цзи

Нога соскользнула с мокрого карниза, промелькнула мысль: всё! Но нет, не всё — в последний момент уперся ладонями в стену позади, с трудом сохранил равновесие. И рюкзак ухитрился не выронить.

Прошел еще несколько шагов. Стало совсем жарко, точно я подошел вплотную к огромной раскаленной печи. Зато карниз высох — никакая сырость тут не задерживалась. Должна быть охладительная система, но она явно не рассчитана на то, чтобы охлаждать внешнюю стену.

Я присел на корточки, потому что терпеть сил больше не было, — скорчился под самым прожектором с плотно зажмуренными глазами, что, впрочем, не спасало от сияния. Торопливо вынул из рюкзака бомбу и придавил к стене, размышляя, что буду делать, если адская машина заупрямится и не возжелает прилипать. Но технологии россов не подкачали и на этот раз — бомба почти сразу каким-то образом прикрепилась к стене. Я подергал — не оторвать. Схватил рюкзак, в котором болтались шпага и “гришан”, и полез обратно.

На обратном пути было одновременно и проще, и сложнее. Я ничего не видел — перед глазами расплывались огненные круги и пятна. Неприятный экспириенс, зато я не видел бездны под ногами — просто шел боком, скользя спиной по стене. С другой стороны, жар прожектора спал, я словно из печки выскочил в последний момент, и дождик охлаждал лицо и голову.

Возле створки окна притормозил, пытаясь проморгаться. Проморгаться, разумеется, не удалось. К тому же выяснилось, что я забыл снять темные очки. Сдернув их, я обнаружил, что кое-как вижу, но для полноценной ориентации в пространстве — в частности, для того, чтобы ловко залезть внутрь — этого недостаточно.

К счастью, третье око работало недурно, я его уже натренировал в кромешной тьме нуарных подземелий. Обычное зрение даже в чем-то мешало.

Я просочился сквозь окно, не особо переживая о том, что там меня может ждать. Бомба установлена — это главное. Теперь надо делать ноги, пока нуары не нарушили слово (у меня не было оснований так думать, но проклятая паранойя не желала успокаиваться). Подумалось: если бомба жахнет прямо сейчас, я что, снова очухаюсь на койке у доктора Пономарева? Или окажусь где-нибудь в другом месте Скучного мира — например, на хате или в ТРЦ? Сколько у меня жизней и сколько из них я истратил?

Без проблем я забрался обратно и ступил на пол кольцевой площадки. Даже не верилось, что миссия провернулась так быстро и легко. Хотя — стоп, миссия не закончена.

На смотровой площадке тем временем гремел скандал. Коренная князьградка рвала и метала, но чувствовалось, что скоро дело дойдет до слез. Модераторы вцепились в нее клещом, она била их ладонями, вырывалась и поливала словесной грязью, совсем, видимо, позабыв, что весь ее статус не стоит и ломаного гроша перед этими не менее напыщенными представителями официальной власти. Витька стоял в сторонке, как ни в чем не бывало, о нем и забыли. Внимание привлекает тот, кто больше шумит, а молчание, как известно, золото.

Когда я забирался в помещение, щурясь, моргая и неловко надевая на плечи опустевший рюкзак, даму уже за обе белы рученьки вели к лифтам — к ужасу и восторгу наблюдавшей скандал публики.

Третьим оком я заметил, что на меня уставилась парочка, стоявшая в отдалении. Они меня спалили. Недолго думая, я погрозил им кулаком и скорчил зверскую рожу. Они побледнели и отступили на шаг, потом отвернулись, якобы ничего не видели и не слышали. Хороший поступок для граждан такой “человеколюбивой” страны, как Вечная Сиберия.

— Ну че? Валим? — прошипел Витька, невесть как оказавшись рядом. Он держался таким молодцом, что лучше и не надо.

Мы не торопясь прошли к лифтам, шмыгнули в кабину — не ту, куда погрузились Модераторы с горожанкой, а соседнюю, — рядом оказалось еще трое пассажиров: один немолодой, морщинистый, такая же бабуля и совсем юная девочка. Все трое покосились на меня — у меня были мокрые от дождя волосы и рубашка, и пахло от меня, должно быть, альпийской свежестью.

Ехали на вторую площадку в молчании. Немного восстановившееся зрение обнаружило камеру и в лифте; я ее прозевал, когда ехали вверх, слишком был напряжен. А сейчас вижу фигово, но замечаю больше!

Если нас засекли — а нас не могли не засечь, — то внизу встретят радужно и гостеприимно.

Незаметно закатал не особо длинный, в общем-то, рукав рубашки, полностью обнажив Знак Урода, но прикрыл его рюкзаком.

На средней площадке мы пересели на другой лифт, отстояв небольшую очередь. Дама и Модераторы пропали из виду — видно, стражи порядка провели ее какими-то своими ходами.

Без помех спустились до колоссального холла с потолочными росписями и, неосознанно убыстряя шаг, помчались к выходному порталу, не веря, что все обошлось так просто.

Но просто ничего не бывает. Посреди зала к нам наперерез выскочили два Модератора, вынимая из карманов на ходу знакомые приборы с кнопками и маленьким экранчиком. Такими приборами считывают рейтинг и личные данные с чипов в башке.

— Постойте-ка! — громко обратился к нам один.

Если они просканируют наши с Витькой краниумы, то сразу поймут, что мы не коренные князьградцы, не гости столицы и вообще не сиберийцы. У Витьки чипа нет, а мой иной. И будут с нами обращаться, как с враждебными иноагентами.

Чуть сбавив шаг, я направил на них Знак Урода.

— Идите и арестуйте рыжего человека! — велел я первое, что пришло на ум.

Они остановились, словно натолкнувшись на невидимую преграду, заозирались, растерянные до смешного, затем кого-то засекли в редеющей толпе посетителей и рванули к несчастному рыжему человеку — не представляю, кто это был.

Мы полубегом-полушагом помчались к выходу.

— А почему рыжего? — захотел узнать Витька на бегу.

— Ничего другого не придумал…

— Вечно рыжие подвергаются дискриминации! Прямо жалко их! То у них души нет, то прав. Нужен закон по защите прав рыжих…

— А ты молодец, Витька, — похвалил я, когда мы оказались на площади и поспешили в наш переулок. — Артист! Сущий артист! “Оскара” бы тебе!

— Спасибо.

— Как самочувствие?

— Видений больше нет. Не беспокойся.

— Когда пойму, что нет повода для беспокойства.

— Не все же тебе одному видеть невидимое и слышать неслышимое? — усмехнулся Витька. — Может, я тоже стал ведуном после смерти? Кстати, о смерти. Когда бомбу взорвут? Нуары что, следят за нами?

В подробности нас не посвящали, а я не лез с вопросами, посчитав, что Честное Собрание знает, что делает. Вопрос Витьки навел меня на тревожные размышления: если