Неподдельная любовь - Барбара Картленд

Маркиз еще не забыл обуявшую его ярость, когда он увидел, как Никлас ван Алнрадт ударил ее.

Он пытался убедить себя, что это была вполне естественная реакция любого мужчины при виде избиения женщины, однако в душе понимал — дело не только в этом.

Карета продолжала катиться вдоль канала, и, когда они проезжали мимо дома графа, маркиз увидел своего друга в дверях.

Ван Рейдаль был крайне удивлен, что маркиз не один и что карета не остановилась у дома, а покатилась дальше, туда, где стояла на якоре «Цапля».

Яхта с военно-морским флагом на корме выглядела великолепно.

Лила завороженно смотрела на судно, не находя слов, чтобы выразить свой восторг, а потом чуть наивно промолвила;

— Ваша яхта гораздо больше, чем я ожидала. Как это, наверное, приятно — иметь собственную яхту!

— Я уверен, вам на ней будет удобно, — ответил маркиз.

Они поднялись на борт; маркиз представил Лилу и няню капитану, одновременно сообщив ему, что утром они отплывают в Англию.

Потом он показал Лиле салон, который она нашла очень уютным. А напоследок проводил своих гостий вниз, в каюты, отведенные им на время пути.

— Я впервые попала на яхту, — сказала Лила. — У меня такое чувство, будто я оказалась в волшебном кукольном домике!

Маркиз рассмеялся.

Неожиданно он подумал, как забавно было бы показывать Лиле самые разные вещи, которых она никогда еще не видела, и самые разные места, где она не бывала…

Но тут он одернул себя, напомнив, что все женщины ему неприятны. Сопровождая эту юную девушку — почти девочку — в Англию, он всего лишь выполняет свой долг!

Когда они вернулись в салон, там оказался граф ван Рейдаль.

— Я решил проверить, не хочешь ли ты тайком от меня сбежать, Кэрью! — так объяснил он свое присутствие.

Маркиз иронично улыбнулся — без сомнения, друг последовал за ними из чистого любопытства.

Представляя его Лиле, он сказал:

— Граф Ганс ван Рейдаль был наирадушнейшим хозяином дома в течение всего моего пребывания в Голландии.

Граф протянул Лиле руку.

— Я слышал, вы гостите у вашей тети, — сказал он. — Так почему вы столь поспешно покидаете Голландию?

— Этим утром баронесса умерла, — опередил Лилу маркиз. — А мисс Кавендиш была расстроена некими происшествиями, имевшими место во время ее пребывания в Гааге.

— Мне чрезвычайно грустно это слышать, — извиняющимся тоном произнес граф. — Но еще больше меня огорчает известие о вашем отъезде.

— Мне тоже жаль уезжать, — ответил маркиз. — Но, если честно, благодаря твоей помощи я приобрел то, ради чего приехал.

— Ты не так уж много купил, — возразил было граф, но тут же признался; — Дома тебя ждут еще две картины. Я думаю, ты оценишь их по достоинству.

— Я приду на них посмотреть, — пообещал маркиз.

В течение всего разговора он не мог отделаться от чувства раздраженности, вызванного тем, что, хотя граф обращался к нему, взгляд его был устремлен на Лилу. Причем у ван Рейдаля был такой вид, словно он не верит своим глазам.

И, наконец, граф сказал:

— Я был бы весьма невежлив, если б не пригласил мисс Кавендиш отобедать сегодня с нами. Дело в том, что у меня уже будет некое лицо, которому очень хотелось познакомиться с маркизом, так что ваше присутствие, мисс Кавендиш, украсило бы наше общество.

Сначала на лице девушки отразилась радость, но потом, словно засомневавшись, приличествует ли ей принять такое приглашение, она устремила вопросительный взгляд на маркиза.

Без всяких слов он понял, что Лила боится сделать предосудительный шаг и в то же время ей страшно оставаться одной, без защиты, которую обеспечило бы его присутствие.

— По-моему, это прекрасная мысль, Ганс!

Может быть, ты пришлешь свою карету за мисс Кавендиш за четверть часа до обеда?

— Именно это я и хотел предложить, — с укоризной в голосе ответил граф: мол, к чему излишнее указание на то, как ему следует себя вести. А потом, повернувшись к Лиле, он сказал уже совершенно другим тоном:

— Пожалуйста, пообедайте со мной! Я хочу показать вам мои картины, но должен предупредить вас: ни одна из них не может соперничать красотой с вами!

Маркиза покоробило от того, что граф отпустил Лиле комплимент, который больше подходил для флирта с гораздо более опытной женщиной.

Стараясь не выдать своих чувств, он направился к выходу.

— Пошли, Ганс, — сказал он. — Мне нужно успеть до обеда как следует рассмотреть картины, которые ты для меня приготовил. Ты ведь не устаешь твердить мне, что при покупке картин спешить не следует!

Между тем граф успел завладеть пальцами Лилы.

— Я буду считать минуты до нашей новой встречи! — галантно произнес он, поднося ее руку к губам.

Лила покраснела, когда граф на секунду прикоснулся к ее нежной коже.

Однако учтивость не позволила ван Рейдалю задержаться подле очаровательной гостьи своего друга, и он вынужден был последовать за маркизом; тот уже садился в карету, которую кучер успел развернуть в обратном направлении.

Когда карета тронулась, маркиз довольно резко заметил:

— Мисс Кавендиш слишком молода и неопытна. Ты рискуешь испугать ее, Ганс!

— Испугать? — удивленно переспросил граф. — Мне еще не встречались женщины, которых пугали бы комплименты.

— Тогда я должен предупредить тебя, что мисс Кавендиш испугать очень легко.

Его интонация была столь агрессивной, что граф посмотрел на него с искренним изумлением. А потом вдруг весело рассмеялся.

— Так вот откуда ветер дует! — воскликнул он. — Дело дошло уже до объявления «Руки прочь!». Извини, Кэрью, но я поверил, когда ты сказал мне, будто женщины тебе надоели!

— Дело вовсе не в этом! — буркнул маркиз. — Я просто выполняю свой долг по отношению к соотечественнице, оказавшейся в затруднительном положении.

— По-моему, «долг» — неподходящее слово, когда речь идет об этом ослепительном создании! — ничуть не смутившись, парировал граф.

И маркиз совершенно оторопел, поняв, что пылает гневом на друга, общество которого всегда было ему приятно.

Оставшись на яхте, Лила стала думать, не допустила ли она грубую и непростительную ошибку, согласившись обедать в гостях именно в день смерти тетушки.

Однако она понимала, что если б осталась на яхте, то чувствовала бы себя донельзя испуганной и одинокой. К тому же ей было бы очень трудно избавиться от тревожных мыслей о том, что она будет делать, вернувшись в Англию.

«Маркиз такой добрый, — думала она. — Я уверена, следует послушаться его совета и вернуться на родину».

А еще она решила, что в этом случае тех небольших денег, которые остались у нее с няней, хватит на более длительное время. Ведь теперь в Гааге им пришлось бы платить за жилье!