Отец по договору - Алисон Нортон

— Вовсе нет. Хотя если тебе надоело ходить в моих одежках, давай купим что-нибудь еще.

— Мне очень нравится ходить в твоих одежках, — искренне ответила Линор. — Я в жизни не носила рубашек, даже дома, а теперь понимаю, как это удобно.

Кроме того, покупка новой одежды могла сделать брешь в бюджете Линор. Разве что попадется дешевая распродажа… Хорошо, что она так сильно изменилась. Та, прежняя Линор каждый месяц жаждала новых туалетов, а эту вполне устраивала старая мужская клетчатая рубашка в качестве обновки.

— К тому же Флоренс обещала отдать мне платья времен своей беременности. А Кэтрин обещала спросить свою сестру, не осталось ли у той чего-нибудь…

— И ты наденешь ношеные вещи? Может, лучше я дам тебе денег на новые?

Легкое пренебрежение в его голосе задело Линор за живое.

— Нет, спасибо. — Отказ доставил ей огромное удовольствие.

— Ты предпочитаешь принимать подачки от подруг вместо того, чтобы купить приличную новую одежду?

— Нищие не выбирают.

— Ты не нищая. И никогда таковой не будешь.

— Никогда не говори «никогда», — усмехнулась Линор.

Безапелляционный тон Аллана раздражал ее. Неужели он высоколобый сноб? Снова и снова Линор убеждалась, что плохо знает этого мужчину.

Аллан присел на корточки рядом с ней.

— И запомни, пожалуйста, что в доме я хочу видеть только новую мебель. Никаких бывших в употреблении вещей или подарков неизвестных благодетелей.

— А как насчет антиквариата? Помнишь ту отличную маленькую лавку древностей? Тебе же там понравилось кое-что — комод, конторка…

— Я думал, мы просто разглядываем старинные вещи. Ни за что бы не согласился приобретать эту рухлядь для моего дома.

— Я бы не называла антикварные вещи рухлядью. Тем более что некоторые из них были абсолютно в стиле твоего особняка. Это все равно что называть старой развалиной Букингемский дворец по той только причине, что он построен несколько столетий назад.

— Бог с ним, с дворцом. Ты можешь покупать стилизованную мебель.

— Но это же глупо. — Линор никак не могла понять, почему он так уперся. — Что на тебя нашло?

— Ты не поймешь.

— А я попробую.

— Ты выросла в роскоши.

— Вырасти в роскоши еще не значит не знать горя.

— Это так. Я рос в богатом доме, хотя он мне и не принадлежал, и знаю, что ты права. Однако… — В голосе его появились нотки горечи. — Моя мама старалась как могла, но все равно с трудом обеспечивала вас. Мы не могли себе позволить покупать новые вещи. Вся моя одежда была куплена на распродажах или на благотворительных базарах.

— Ну и что? Зато тебе было что носить. Другие дети лишены и этого.

— Представь, каково явиться в школу в обновке и узнать, что курточка или джинсы раньше принадлежали кому-нибудь из твоих приятелей.

Ох! Линор словно почувствовала укол в самое сердце. Она вспомнила, как вместе с подружками дразнила одноклассницу, всегда носившую платьишки из секонд-хэнда. Линор тогда и в голову не приходило, что этой девочке, Элис, просто больше нечего было надеть.

— Дети порой бывают очень жестоки. — Вот и все, что она сказала.

— Еще как. Ты даже не представляешь.

Что ж, зато Линор представляла, как жестоки могут оказаться взрослые. Правда, это не мешало ей переживать боль Аллана, как свою. Она боролась с желанием обнять его и поцелуем прогнать из его души старые обиды.

Аллан напряженно смотрел перед собой.

— Я был изгоем общества. И каждый, кому не лень, давал мне это понять.

Линор так и видела светловолосого худенького мальчика, загнанного в угол десятком хохочущих здоровяков…

— Но теперь все изменилось. Ты прошел через это испытание, и оно закалило тебя.

— Наверное, да. — Он встретился с ней взглядом. — Ты можешь считать меня снобом, или эгоистом, или кем хочешь, но я так долго трудился, что могу позволить себе обставить мой дом только новой мебелью.

— Хорошо, пусть так. Если ты вдруг переменишь свое мнение…

— Нет. Я не принадлежу к людям, меняющим свое мнение.

Его резкий тон отрезвил Линор, развеял ее надежды. Вряд ли их отношения когда-нибудь изменятся. Ну и пусть, она не собирается навязываться.

— А это что такое? — Аллан, переменив тему разговора, тронул рукой предмет обстановки. — Что-то не могу понять…

— Это манеж, просто он еще не разложен, — пояснила Линор. — Я увидела его на распродаже и тут же поняла, что он идеально подходит для детской. Ведь ты не против, чтобы я покупала на распродаже совершенно новые вещи?

— Нет, конечно.

Слава Богу, хоть здесь он не возражает. Иначе ей никогда не закончить работу над интерьером. Аллан тем временем вертел в руках большую пластиковую букву А ярко-красного цвета.

— А это для чего?

— Разве тебе не нравится? — Линор подала ему еще несколько штук — красновато-лиловую О и Д цвета молодой листвы. — Это наклейки. Я хочу на каждый предмет наклеить букву, на которую он называется. Так ребенку будет легче учить буквы, а заодно и запоминать слова.

— По-моему, это отличная идея. Только я бы покрасил О в синий цвет.

— Цветовая азбука у каждого своя, — пожала плечами Линор. — Я вот всегда представляла гласные прозрачными, как стеклышки, а согласные — наоборот, густо окрашенными.

— А какого цвета будут обои?

— Светло-голубыми, мягкими и моющимися.

— Здорово. Ребенку должно понравиться.

— Я на то и рассчитываю, — кивнула Линор, довольно улыбаясь. Чем дальше, тем больше ей нравилось заниматься дизайном интерьера. Это давалось ей куда легче, чем работа в офисе. — А буковки можно отклеить, когда ребенок подрастет. Тогда он сможет играть с ними, складывать разные слова.

— Я вижу, ты обо всем подумала.

— Да, конечно. В квартире, которую я сниму, у ребенка вряд ли будет такая роскошная детская, так пусть он приходит сюда играть.

С трудом сглотнув, Аллан произнес:

— Ты можешь оставаться в этом доме сколько пожелаешь.

И тут Линор ощутила какое-то легкое шевеление в животе. Сначала она подумала, что это нервная реакция на слова Аллана, но шевеление повторилось. Ребенок! Это мог быть только ребенок!

Аллан тревожно смотрел на нее.

— С тобой все в порядке?

Она кивнула, глядя на него широко открытыми глазами.

— Это… это Наследничек. Я его почувствовала. Он пошевелился.

— Правда?

— Мне так показалось. Дай-ка руку.

Линор схватила его ладонь и прижала к своему животу. Забыв про все обиды, она была счастлива, что может разделить с Алланом этот момент. Легкое шевеление — будто бабочка задела крылом — повторилось.