Культура времен Апокалипсиса - Адам Парфрей

Деньги налогоплательщиков тратятся на эксперименты, в ходе которых человеческие гены закладываются в генетические коды других животных! Наше правительство заложило в различных животных более 24-х человеческих генов, а теперь этим все больше занимаются корпорации. В попытке создать гигантских свиней Министерство сельского хозяйства США выделило человеческий ген роста и вмонтировало его в восьмиклеточные эмбрионы свиней, а затем поместило эти эмбрионы в свиней, выполняющих функцию суррогатных матерей. И что получилось… Мне удалось стать этому свидетелем. У свиньи #6707 были кривые ноги, косо-глазье, скрюченные суставы — воистину, несчастный продукт науки без этики. Но Министерство сельского хозяйства заявило тогда, что им, быть может, удалось создать постную свинью, свинью, в которой меньше холестерина. Они не раздумывали над вопросом, захотят ли американцы есть свиные отбивные, в которых есть человеческие гены.

В подобного рода экспериментах ежегодно создаются сотни тысяч таких человекоживотных химер, большинство из них производится на наши деньги, доллары налогоплательщиков. И хотя некоторые из этих опытов поднимают воистину гротескные, но важные вопросы, касающиеся страданий животных, все заходит гораздо дальше.

В своей книге я описываю эксперимент с вирусом СПИДа, который был проведен из относительно альтруистических побуждений. Есть в Национальном институте здравоохранения некий доктор Малькольм Мартин, решивший поместить целый человеческий вирус СПИДа, целый геном человеческого вируса СПИДа в мышь. Как мы все прекрасно знаем, мышь является не слишком удачным объектом для изучения СПИДа, а потому он захотел создать на основе мыши идеальное подопытное животное. Эта история была на первых полосах New York Times и Washington Post. Но о чем большинство людей не слышало, о чем они не читали, так это о том, что несколько месяцев спустя группа ученых, изучающих СПИД, доктор Роберт Гало и другие, опубликовала в журнале Science отчет, в котором говорилось о том, что вирус СПИДа совместился с естественными для мыши ретровирусами, в результате чего получился супервирус СПИДа. А доктор Джин Маркс, помощник редактора в Science, сообщил о том, что этот супервирус может еще и передаваться по воздуху. Об этом нигде не говорилось. Очень немногие осознают чудовищные последствия.

Микио Кэйку: Святые угодники! Супервирус СПИДа, передающийся по воздуху?

Эндрю Кимбрелл: Передающийся по воздуху!

Микио Кэйку: Да тут речь ведется об оружии Судного Дня!

Из беседы на волне радио WBAI-FM

(99.5) (505 Eighth Ave., 19th Fl., New York, NY 10018)

Колин Уилсон

СТРАННОЕ ПРЕСТУПЛЕНИЕ ИССЕЯ САГАВЫ

Неверно думать о каннибализме как о деградации личности.

Булонский лес, самая известная зона отдыха Парижа, был смоделирован по образу лондонского Гайд-Парка. Еще в давние времена он был убежищем разбойников, и даже в наше время грабители и проститутки делают его ночные посещения весьма рискованными.

Но теплая июньская ночь 1981 года казалась одной парочке средних лет весьма тихой. Они прогуливались по берегу нижнего озера и слушали музыку и смех, раздававшиеся со стороны модного ресторана на острове, и не заметили такси, остановившееся поблизости, и человека, идущего по траве к озеру и волочившего два тяжелых чемодана на тележках для багажа вроде тех, что используют туристы.

Они обратили на него внимание лишь тогда, когда поняли, что он собирается сбросить чемоданы в воду. В этот момент и он их заметил и, к их удивлению, бросил чемоданы под ближайшие кусты и пустился бежать. Испытывая вполне понятное любопытство, парочка решилась их исследовать. Но, увидев окровавленную руку, торчащую из частично открытого чемодана, свидетели поспешили к ближайшему телефону и позвонили в полицию.

В одном из чемоданов оказался торс молодой женщины без конечностей, в другом — ее ноги, руки и голова. Полицейский хирург отметил, что в ягодицах и бедрах не хватает кусков мяса, а с носа был срезан кончик. Дальнейшее обследование покажет, что девушка была убита выстрелом из карабина в заднюю часть шеи. Кроме того, она была изнасилована.

У полиции было две важных зацепки. Парочка — и множество других свидетелей — описала мужчину как «азиата», и сказала, что он был невысокого роста. И они знали, что он приехал на такси.

Поймать «Мясника Булонского леса» (как сразу нарекла его пресса) оказалось неожиданно легко. Полиция сконцентрировала свое внимание на парижских такси и вскоре нашла водителя, везшего человека азиатского вида с двумя чемоданами до Булонского леса. Водитель указал адрес, по которому его вызвали по телефону субботним вечером.

Это был дом номер 10 по улице Эрланже, находящийся в нескольких кварталах к югу от Булонского леса в фешенебельном районе Пасси. В ходе дальнейшего расследования выяснилось, что студию на втором этаже этого дома снимает японский студент Иссеи Сагава.

Вечером 15 июня, в понедельник, то есть через два дня после обнаружения чемоданов, не меньше шести полицейских стояли у двери в квартиру на втором этаже дома на улице Эрланже, готовые столкнуться с отчаянным сопротивлением «мясника», который, как они знали, был вооружен.

Но маленький учтивый японец, открывший им дверь, явно не имел намерения нападать на них. Он признал, что его зовут Иссеи Сагава, и рассказал им, что изучает современную литературу на факультете востоковедения в Дофине, относящемся к Сорбонско-му университету.

Сагава не протестовал, когда полицейские попросили его пройти с ними в участок. А там он признался, почти извиняясь, что убил девушку, чье расчлененное тело нашли в чемоданах. Он объяснил, что она была его голландской сокурсницей по имени Рене Хартвельт, и что он убил ее, потому что хотел съесть ее плоть.

Его историю подтвердило содержимое холодильника. Там полиция обнаружила аккуратно завернутую в пластиковые мешки плоть с бедер, ляжек и рук девушки, а также ее губы.

Сагава описал убийство с почти детской открытостью. Он встретил Рене Хартвельт в мае 1981 на занятиях в Парижском университете и был моментально ей очарован. Она была симпатичной 25-летней девушкой из Голландии с серыми глазами, светлой кожей, хорошей фигурой и мягкой улыбкой. «Я не мог отвести от нее глаз». Это была не любовь — потрудился он уточнить — это была сексуальная одержимость.

Он снова встретился с ней случайно в метро по дороге домой. Они завели разговор о темах своих диссертаций — Сагава писал свою по «Буре» Шекспира. После следующей лекции группа студентов, включая Сагаву и Рене Хартвельт, пошла обедать в греческий ресторан. Один из них сказал, что в следующий раз они должны пойти в японский ресторан. Сагава тут же предложил, что они, если пожелают, могут пойти к нему на квартиру и поесть сукияки.

Единственной из всех, кто пришел, оказалась Рене. Они мило беседовали и обсуждали музыку — Сагава ставил ей свои любимые записи Бетховена и Генделя. Перед уходом он попросил дать ему несколько уроков немецкого, чтобы он смог читать немецких романтиков в оригинале.

Как только она ушла, он осознал, что его терзает зловещая фантазия, — та самая извращенная сексуальная фантазия, что занимала его разум много лет. Он представлял, что заходит к ней за спину и стреляет в нее, чуть выше обнаженных белых плеч, затем раздевает ее и ест.

И тогда он решился: Рене могла стать идеальной жертвой; было что-то в ее мягкости, что заставляло его желать буквально поглотить ее. Однако он был убежден, что, когда дело дойдет до конкретных действий, ему не хватит решимости нажать на курок. Сагава также слишком хорошо знал свой романтичный и нерешительный характер, он был больше в ладу с фантазиями, чем с реальностью.

Вскоре она снова посетила его квартиру, чтобы дать ему урок немецкого. И, как он и подозревал, он не смог заставить себя привести свой план в действие. Он даже не смог зайти ей за спину и взять из буфета ружье. Когда она ушла, он сказал себе, что теперь ему придется ее убить, хотя бы для того, чтобы поддержать свое самоуважение. Иначе ему пришлось бы идти по жизни с мыслью о том, что он лишь неудачливый мечтатель.

Тут случилось нечто, укрепившее его решимость. Приехал человек из отцовской фирмы, чтобы привезти ему кое-какую японскую пищу. Несмотря на то, что его слегка лихорадило от простуды, Сагава чувствовал себя обязанным показать этому эмиссару из Осаки достопримечательности Парижа. В тот вечер они пошли в японский ресторан и, увидев на витрине суси, Сагава внезапно подумал: как будет жалко, если простуда не позволит ему реализовать его давнюю мечту о поедании плоти белой женщины.