Двухколесное счастье (СИ) - Изольда Рыбкина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Не желая отрываться от созерцания картины, я ложусь прямо на этот коврик, скручиваюсь калачиком, чтобы хоть на какое-то время спрятаться в этом уютном и безопасном мире от всего того, что окружает меня сейчас в реальности…
***
Просыпаюсь я от того, что звонит мой телефон. Некоторое время я продолжаю лежать без движения, надеясь, что звонок вот-вот прекратится. Но почти сразу же после затихания, он заходит на второй круг.
Поднимаюсь на ноги и иду к своим вещам, которые так и остались в углу. Телефон нахожу во внешнем кармане, что меня очень радует. Я боюсь заглядывать в рюкзак, понимая, что найду там свои вещи, от вида которых сознание уже один раз меня покинуло.
— Алло, — увидев, что звонит мама, стараюсь говорить бодро. Насколько это возможно в моем состоянии.
— Дочь, ты спишь что ли? — родительница сразу выкупила, что со мной что-то не так всего по одному произнесенному слову.
— Да, что-то спать захотелось, — радуюсь тому, что и врать не пришлось.
— У тебя там не сахар опять поднялся? — взволнованно допытывается мама.
— Да, мам, поднялся сегодня немного?
— Сколько?
— Мам, да уже нормально, я таблетки выпила…
— Сколько? — строгий тон говорит о том, что мне не отвертеться.
— Девять, — ляпаю просто чтобы снять подозрения и немного успокоить маму. — Но ты не волнуйся, я чувствую, что уже падает.
— Ладно, мы скоро приедем. Бабушка уже места себе не находит. С утра на чемоданах сидит.
— Хорошо, — отвечаю, нацепив улыбку, хотя меня всё равно не видно через телефон. — Жду вас.
Кладу телефон и иду на кухню. Мне нужно поесть, чтобы нормализовать сахар. Ставлю чайник на плиту и отхожу к окну, пытаясь собрать свои мысли в какую-то вменяемую массу. И тут взгляд падает на машину, которая въехала в наш двор. Сердце начинает колотиться о ребра, а я машинально отскакиваю от окна, как ошпаренная.
Давид. Что он здесь делает?
Известно, что — приехал ко мне. Но зачем?
Подбираюсь к окну так, чтобы меня не было видно, и замечаю, что черный кроссовер паркуется на «своём» месте — напротив моего окна под большой раскидистой липой. Некоторое время ничего не происходит и я даже начинаю думать, что, возможно, он передумает и уедет. Но нет.
Водительская дверь открывается и сердце моё переворачивается несколько раз, закручивая узел внутри. Парень одет в светлые джинсы и черную куртку. Я любуюсь им, утирая рукавом пробившиеся слезы.
Какая же я дура! Рядом со мной был самый лучший мужчина на свете: самый красивый, самый умный, самый добрый и самый-самый, а я… Я не видела этого! Закрывала свои глаза и отворачивалась от него…
Парень между тем медленно идет в сторону моего подъезда. Меня вдруг накрывает паникой. Что делать? Пустить его в квартиру?
На глаза попадается мой рюкзак в углу… Это мой позор. Это мой грех. Это моя самая главная ошибка. Давид не должен видеть этого. Приходит мысль — спрятать его куда-то, да хоть выбросить из окна.
Но как мне смотреть ему в глаза, зная, что этот рюкзак вообще существовал… Ведь, даже если я сожгу его вместе с вещами, то всё равно не смогу сжечь того, что произошло. Воспоминания и события не развеять по ветру…
Стук в дверь заставляет меня подпрыгнуть, как от грома. Я заставляю себя замереть на месте и не рыдать в голос. Пусть думает, что меня нет.
— Асья, — слышу такой приятный родной голос. — Открой, пожалуйста.
Давид просит. Мягко. Виноватым голосом. Выворачивая меня наизнанку. Тихо подхожу к двери и прислоняюсь к ней всем телом. Он вот-вот уйдет, а я так хочу продлить его присутствие рядом…
Он ушел.
Оседаю на пол, не в силах отойти от двери. Из-за слез не вижу ничего, всё плывет.
Я не достойна Давида. Если он узнает о моем падении, то … Я даже не хочу представлять, кем он будет считать меня после этого!
А скрывать от него такой постыдный факт своей биографии я просто не смогу. Я сделала всё правильно, что не открыла ему. Но почему так больно?..
28
Две недели спустя.
Никогда не любила позднюю осень. Сырость, первые морозы, унылые пейзажи… Всё это нагоняло тоску, и я стремилась всячески «раскрасить» эти ноябрьские дни: доставала из шкафа свои самые яркие вещи и почти каждый день встречалась с друзьями. Мы собирались дома у кого-то из нашей компании и играли в настолки, ребята пели песни под гитару, а по выходным обязательной программой был наш деревенский клуб с дискотекой. Я не пропускала ни одной тусовки, ни дня не позволяла осенней грусти заглянуть ко мне в окно.
Это первый ноябрь, который совпал с моим настроением. Впервые мне комфортно сливаться с серостью города. Впервые я уже трижды отказалась куда-то идти после занятий.
Я «подсела» на сериалы! По большей части — турецкие. Не ромкомы* (романтические комедии — прим. автора), нет. Веселые люди в кадре стали раздражать, а шутки просто бесят. Вечерами я вместе с бабушкой смотрю «Великолепный век», а днём, пока она занимается делами, включаю очередное мыло, но с субтитрами — читаешь и нет возможности отвлекаться на посторонние мысли.
Да, я стала бояться думать. Как только появляется незанятая минутка, в памяти всплывают неостывающие воспоминания того проклятого утра.
И еще. Я не сожгла рюкзак. Просто выбросила его, так и не открыв, в мусорный бак. И пожалела. Пожалела, что не сожгла! Он стал сниться мне в кошмарах. В одну из ночей я видела, как из-под него стало проступать красное пятно и растекаться по моей комнате. Я проснулась в холодном поту и в слезах, чем ужасно напугала бабушку.
Во второй раз мне снился какой-то высокий холм. Я смотрела на его вершину, из-за которой выглядывали лучи солнца, и чувствовала, как хорошо там, вверху. Однако, несмотря на пологость, мне никак не удавалось забраться на него. Я карабкалась, цеплялась за какие-то ветки, но что-то тянуло меня вниз. И чем выше я забиралась, тем сильнее была эта тяжесть за спиной. Наконец, я выбилась из сил и упала плашмя на землю, чтобы не покатиться кубарем вниз. Пытаясь понять, что мешает мне взобраться на вершину, я вдруг в ужасе поняла, что на мне лямки от
