Команда Альфа - Миклош Сабо

Магди! Я представил себе, с каким она свирепым видом «отвоевывает» своих утят, и в самом деле не мог сдержать улыбку. Наверное, в этом случае у нее было такое же лицо, как тогда, когда я после признания решил, что она непременно отвернется от меня. Ее лицо вспыхнуло. Голос стал тихим, но твердым.

Я так и предполагал, что ко мне она не приедет. Может ли она оставить своих, не зная, доведется ли ей еще раз встретиться с ними? А ведь она любит меня и, наверное, очень! И я ее люблю. Сколькими женщинами и девушками увлекался я, с тех пор как расстался с ней… Но где им до нее!

Итак, она работает в кооперативе! Значит, снова отобрали где-то землю у крестьян. Бедняги!.. Но все же большое дело то, что уничтожили межи. Четыре тысячи хольдов! Это крупное поместье! Магди, в сущности, права. На таком участке можно сделать чудеса!

У нас был один из нечастых выходных дней. Ехать в какой-нибудь из ближних городов мне не хотелось. Я лежал на койке и, как всегда, терзался сомнениями. Полученное письмо то уводило меня в мир далеких воспоминаний, то прямо к глазам подносило будущее.

Будущее? Какое у нас с ней могло быть будущее?

Никакого!

От этой мысли я окончательно расстроился.

«До чего же ты малодушен!» — заговорил во мне другой, уверенный голос. Он показался мне знакомым и в то же время чужим.

«Да ведь это же голос мистера Раттера!» В самом деле, я поймал себя на том, что говорю в стиле своего покровителя.

«Ну и что ж! А ты смотри на жизнь так же легко, с высоты, как это делает он!»

«Возьми себя в руки и успокойся. Недаром ведь тратят тут на тебя такую уйму денег. Ты будешь обучать молодых, и твои питомцы поедут… домой. И чем больше их поедет туда, тем вероятней, что там все образуется по твоему вкусу. И тогда… ты тоже поедешь».

«Тогда?»

«Тогда!»

Я уже не думал о том, что сказала бы Магди, когда я явился бы к ней как американский солдат… Встреча! Вот что было главным, все остальное казалось подчиненным, служило лишь осуществлению этой мечты.

Когда я несколько позднее спокойно и объективно взвесил сделанные после больших сомнений выводы, мне стало ясно, что они, по сути, не что иное, как победа мистера Раттера и мистера Робинсона, а также всей педагогической системы Си-Ай-Си и группы войск специального назначения над моим мировоззрением. То есть надо мной.

Во всяком случае, начиная с того времени я более сознательно и отважно готовился к выполнению взятого на себя обязательства. Я верил: это ради Магди!

— Прошу внимания!

В этот день, к нашему удивлению, занятия вел человек в штатском. Мы сидели в аудитории, когда начальник школы вошел к нам в его сопровождении. Несколько коротких замечаний, несколько напутствий, и мы остались одни с занимательным штатским.

Почему я сказал «занимательным»? На нем был отличный сизый костюм. Его белая рубашка и галстук выглядели безупречными. Широкие плечи и чудовищная по объему грудь распирали добротный пиджак. Казалось, что этот человек состоял из одних мускулов, Шея у него была толстая и крепкая, ему мог бы позавидовать любой поп-кальвинист. Но дело в том, что на этой бычьей шее сидела сравнительно маленькая голова с блестящими, живыми глазами и длинным носом, что придавало ему сходство с дятлом.

— Прошу внимания! — еще раз произнес Дятел.

Он не кричал. Даже не повышал голоса. И все же в аудитории наступила гробовая тишина. Этот человек знал, как метнуть взгляд своих синевато-серых глаз, чтобы быстро завоевать авторитет.

— Некоторое время мы вынуждены будем находиться в обществе друг друга! Остается желать, чтобы в конце курса мы расстались обоюдно довольными. Для этого, конечно, вам придется здорово потрудиться. У меня в отношении вас требования будут высокие.

Он сделал небольшую паузу. Оттого ли, что его утомила произнесенная речь, или из любезности, чтобы дать нам возможность поразмышлять немного над нашими покойными предками?

— В мои обязанности, — продолжал он, — входит познакомить вас с тем, что прежде всего должен знать и уметь диверсант. Вы убедитесь сами, что это — целая наука. Диверсант должен быть сапером и электриком, механиком и химиком, оружейным мастером и акробатом!

Он говорил страстно. Видно было, что он предан своему делу. Но мне в эти минуты он напоминал того старого шопронского дядьку, которого я всегда, когда бы ни приходил в сад Эржебет, заставал в одном из укромных уголков в компании отъявленных картежников — обычно он простаивал за их спинами, «болея», кривя дрожащие безмолвные губы. Когда же представлялась и ему возможность сыграть партию-другую, то у него начинали дрожать руки. Он прямо терял рассудок от своей страсти. Дятел все время, пока был моим учителем, почему-то напоминал мне именно этого старика из сада Эржебет.

— Что же мы подразумеваем под словом «диверсант»? Может быть, среди вас найдется желающий ответить на этот вопрос?

Был у нас один щупленький капитан. Японец. Его прислали учиться в Америку. Он поднял руку:

— Диверсант — это тот, кто на территории вражеской страны разрушает объекты военного значения. Его задача — парализовать передвижение войск, препятствовать снабжению боеприпасами, сеять панику среди населения. Диверсант — наиболее действенное из всех имеющихся видов оружия!

— Браво! — Дятел засиял от удовольствия. — Хоть определение ваше и не абсолютно точное, но оно не лишено смысла.

Он налил из стоявшего на столе кувшина воды в стакан и выпил. Затем продолжал:

— Как это ни странно на первый взгляд, но главное для диверсанта — умение перейти границу враждебного государства. Ибо без такого умения вся его остальная подготовка пойдет насмарку! Вот почему мы и начнем занятия именно с этого.

Теперь мы знакомились со всевозможными сигнальными средствами. Преподаватель чертил мелом на доске и пояснял схемы действия различных световых и звуковых приборов, автоматических индикаторов.

Он не успокаивался до тех пор, пока каждый из нас досконально не овладевал данным устройством, безошибочно воспроизводя его в чертеже.

Потом он перевел нас в другую аудиторию, где на огромном столе была изображена местность, на которой помещался макет действующей сигнальной системы.

Преподаватель расставил нас вокруг стола.

Мне казалось, что я попал в музей. На макете изображалась узкая долина, окаймленная холмами. Эта долина была опутана проволочным заграждением. По ту сторону, где хорошо различалась контрольно-следовая полоса, меж деревьев леса из папье-маше была натянута тоньше волоса проволока. Ее едва можно было различить невооруженным глазом.