Силуэты снов (СИ) - Шитова Наталия

Мужчина, сидевший на плитах аллеи, не обращал внимания на псов. Казалось, он забыл, что от них может исходить опасность. Он держал в объятиях труп девушки, и больше ничего его не интересовало. Наверное, он не заметил бы второго пришествия, случись оно тут же немедленно. Вокруг разлилось море крови. Парень и сам был ранен в схватке, но он не помнил об этом. Было видно, что боли физической для него пока нет, он не обращает на неё внимания. Расстегнув на девушке одежду, парень пытался, видимо, что‑нибудь сделать, ещё не осознав, что все бесполезно. Он проводил пальцами по нескольким пулевым ранам, уже не кровоточащим, потому что вся кровь покинула начавшее остывать тело. Пули были пущены твёрдой рукой, и совершенно бесполезно надеяться на чудо.

За несколько минут жизнь вытекла наружу вся, без остатка. Девушка, несомненно, поняла, что умирает, но она умерла, не мучаясь, потому что быстрая потеря крови сняла остроту боли, стала своеобразной анестезией. Лицо девушки выражало страдание, ведь, услышав напоследок, как выпал из руки парня пистолет, она ужаснулась тому, что сейчас произойдёт с её другом. Она даже не успела вспомнить напоследок о брате. Правда, этот парень, застывший в горе посреди мостовой, был ей дорог ничуть не меньше, чем брат.

Парень перестал осматривать раны своей подруги, запахнул на ней одежду и осторожно опустил тело на мостовую. Рука его снова потянулась к оружию. Взгляд стал сосредоточенным и собранным. Вынув из‑за пояса новую обойму, он хладнокровно перезарядил пистолет. Бросив взгляд на мёртвую, он вдруг снял с правой ладони серебряный кастет и надел его на руку девушке, перевернув его в виде браслета. Он встал и сделал несколько нетвёрдых шагов в ту сторону, где, скрытый ночной тенью, стоял его враг, убийца.

Убийца оторвался от ствола липы, прошёл немного вперёд, неторопливо убрал свой пистолет в поясную кобуру. Ещё бы ему бояться измотанного, искусанного человека, убитого горем. Он сейчас даст знак своим псам, и они разорвут его на бесформенные куски мяса, из которых будут торчать обломанные кости…

Парень шагнул ещё, но боль в израненных ногах не дала ему сделать больше ни шага. Он упал, как мог быстро встал на колени, сел и, подобрав под себя окровавленные ноги, приготовился отразить нападение; Убийца послал сигнал, и псы всей ненасытной кучей кинулись на беззащитного парня. Ведь его пистолет не мог причинить им существенного вреда, а свой браслет он отдал девушке, потому что больше ничем другим уже не мог с ней поделиться.

Удовлетворение и торжество появилось на лице бородатого убийцы. Он думал, что теперь‑то его цель достигнута. Теперь он расправится с парнем, столько раз мешавшим ему, а с телом девушки он сделает то, что привык делать с теми, кого убивал: он научит её превращаться в собаку, и она будет носиться по ночным улицам, выслеживая добычу… А может быть, он и не станет использовать ее тело, бросит его на съедение одичалым псам‑людоедам, которые вернутся на аллею после ухода своих неживых сородичей. Зачем ему тело, даже если при жизни оно было привлекательным? Ведь он освободил её душу, а кроме души, которую он зовёт сознанием, его мало что интересует. Он хочет, чтобы сильное сознание, жившее в теле этой юной девушки, стало его безусловным соучастником во всех планах. Он самодовольно просчитался. Лучше бы ему по‑прежнему использовать для своих затей брата‑оборотня, которому он забил голову своими теориями и полностью, или почти полностью, подчинил.

Уже несколько секунд псы, ворча и воя друг на друга, толпились над парнем. Он успел сделать несколько выстрелов, но один из псов, прокусив парню руку, держащую пистолет, заставил его бросить оружие и откинул его лапой куда‑то далеко. Убийца мог праздновать победу.

Нет, хватит! Я сосредоточилась на копошащейся своре внизу и приказала им разбежаться, поджав хвосты. Эффект был поразительный: визг, писк, вой. Они разлетелись, словно каждый из них проглотил кусок серебра.

Парень зашевелился, но все, что было ему теперь под силу, это приподняться на локте и смотреть на своих мучителей. Было видно, что несмотря на своё плачевное состояние, парень ещё способен воспринимать события: было также заметно, что он удивлён неожиданным отступлением оборотней.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Убийца был удивлён не меньше. Его приказы не возымели действия. Я поставила заслон. Убийца топал ногами и кричал, словно приказ словом сильнее должен был подействовать на свору. Не добившись ничего, он лихорадочно расстегнул кобуру, дрожащие от негодования руки дрожали и не слушались его. На ходу передёргивая затвор, он побежал на место событий, чтобы просто пристрелить несчастного парня, как до этого он поступил с его подругой.

Парень, приподнявшись на локте, с ненавистью смотрел на приближающегося врага. Если ему и было страшно, то он не чувствовал этого, охваченный ненавистью.

Убийца поднял руку с пистолетом.

Ты хотел простой и быстрой победы, да, Извеков?! Ничего у тебя не получится! Ты не сможешь нажать на курок, потому что я этого не хочу. Не хочу. Я хотела бы, чтобы ты когда‑нибудь понял, что ты сейчас сделал с этими людьми. Нет, ты не поймёшь. Твой извращённый разум не в силах понять этого. Тогда хоть помучайся немного.

Извеков выронил свой пистолет и схватился за голову. Ему было слишком больно, чтобы он был в силах думать о чем‑нибудь, кроме себя. Никогда в жизни не испытывал он ничего подобного. Никогда не доводилось ему напарываться на кого‑нибудь, способного оказать ему ощутимое сопротивление. Безнаказанность слишком расхолодила его. Я видела, как искривился в страшной гримасе его рот, он выкрикивал проклятья. Он не привык просить пощады, он даже не знал, какими словами следует это делать. Мне ещё предстояло научить его этому. Хорошенько научить.

Что, не очень‑то нравится? Извини, но по‑другому ты пока не поймёшь!

Извеков выпрямился и посмотрел вверх, словно пытался найти меня взглядом. Разве ты сам, Валерий, не знаешь, что невозможно увидеть бессмертное вечное неделимое сознание? Ты не увидишь меня. Но почувствуешь. И ещё как почувствуешь…

Прокричав что‑то своим псам и подобрав оружие, Валерий быстро пошёл, почти побежал прочь. Псы вернулись к телу девушки, и двое самых крупных, крепко вцепившись челюстями в мёртвую плоть, подняли тело и потащили вслед за Извековым по темной аллее, потеряв к окровавленному парню всякий интерес.

Неожиданно чёткость картины пропала, и я уже не смогла разглядеть, что случилось потом на аллее. Непонятный сон исчез таким же странным образом, как и появился.

Глава 7

Пробуждение было внезапным, но совершенно безмятежным. Отсутствие каких бы то ни было намёков на сновидение сначала удивило меня. Не осталось даже никаких подспудных ощущений. Мелькнула даже мысль о незнакомом снотворном.

Я открыла глаза. Бархатные драпировки. Слабый таинственный свет, или скорее даже подсветка. Полуприкрытое тяжёлыми шторами окно во всю стену. Рай. Бархатные апартаменты, в которых я уже провела несколько ночей. Мне показалось, что я собиралась покинуть это место. Собиралась или нет? Как будто бы я даже почти что это сделала. Или это было во сне?

Никогда ещё моя память не была в таком беспорядке. Хорошо, что я ещё не забыла, как меня зовут. Наверное, такое состояние ума бывает после тяжёлой болезни, но я не чувствовала никакой слабости или боли.

Вокруг не было ни души. Я лежала на широкой софе под простыней. Вся моя одежда куда‑то исчезла, вместо неё на пуфике рядом с софой лежал зелёный комбинезон и мягкие мокасины. Кто‑то полностью раздел меня, уложив спать, и заменил одежду. Кто‑то, кого я об этом не просила.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Я села на постели. Простыня упала с меня, обнажив грудь и живот. Бросив на себя взгляд, я с недоумением увидела несколько грубо зашитых ран. Просто через край стянутые клочки кожи и уродливые рубцы. Я откинула простыню в сторону. Такая же штопка присутствовала то там, то здесь, по всему телу. Никакой боли не было. Раны были зашиты чем‑то вроде рыболовной лески, но все они лишь немного «тянули» при движениях, как тянет неловко сшитая, тесная одежда.