Магам можно все (сборник) - Марина Дяченко

Маг из префектуры первым отвел глаза. Я сжал челюсти; вспомнился красный червяк на одежной щетке, смущенный мальчик, старичок-гардеробщик без улыбки: «Бывает…»

— Дорогой господин, простите, не знаю вашего имени. Здоровья вашей сове… Я могу сказать вам несколько слов — наедине?

Вряд ли он испугался. Но напрягся заметно:

— К вашим услугам, господин Хорт зи Табор…

Выходя, я успел поймать взгляд Оры Шантальи. Сквозь обычную холодность в нем проглядывало удивление.

— Зачем же в сортир? — в замешательстве сказал маг из префектуры. — В клубе есть множество помещений, где мы могли бы…

Не слушая его, я переступил порог отхожего места. Надо сказать, сортир для господ магов был обустроен так, как не всякий барон оборудует свою гостиную. Из отделочных материалов преобладали мрамор, бархат и шагрень.

По-прежнему не глядя на господина шпиона, я вытащил из футляра глиняный «муляж» — орудие Кары. Некоторое время любовался отвратительной игрушкой — потом обернулся к собеседнику, и выражение его лица доставило мне некоторое удовольствие.

— Господин Хорт зи Табор, эти дешевые намеки…

Я опорожнил свой стакан лимонада шпиону в лицо.

— С-с-с-с…

Капли подслащенной жидкости еще висели на его усах — а боевой жезл уже смотрел мне в живот; я положил указательный палец на затылок глиняного уродца:

— Обвиняется некто шпион из префектуры — за наглое вмешательство в приватную жизнь наследственного мага Хорта за Табора…

Обвинение было истинным. Боевой жезл дрогнул, но прятаться в рукав не спешил.

— Убью на месте, — прошипел облитый лимонадом маг.

— Давай, — я улыбнулся. — И-раз, и-два, и…

— Ты не посмеешь, — сквозь зубы выдавил шпион. — Заклинание Кары… против члена клуба…

— Тебя вышвырнут из клуба, — сказал я так уверенно, что сам себе удивился. — Ты позоришь звание наследственного мага, отродье.

Мой собеседник сильно побледнел, но способности соображать все же не утратил:

— Ты шантажируешь меня, как до того префекта. Ты не реализуешь заклинание сейчас!

— А вдруг? — спросил я, поудобнее перехватывая муляж.

Между нами затянулась секунда. Долгая, как струна. Я улыбался, и под этой улыбкой маг из префектуры все сильнее бледнел.

Жезл опускался все ниже; наконец, исчез в рукаве. Стараясь не поворачиваться ко мне спиной, шпион взял с мраморной полочки белоснежную салфетку и принялся промокать залитое лимонадом лицо; вот и еще один смертельный враг, подумал я беспечно.

Сова-сова, как бы не увлечься! Страх предполагаемой жертвы — убойной силы наркотик, скоро я ни дня не смогу прожить, чтобы кому-нибудь не пригрозить Карой…

Шпион все вытирал лицо остатками салфетки. Кажется, он боялся выйти из сортира без моего приказа.

— Постарайтесь не попадаться мне на глаза, — сказал я жестко. — Я безо всякого Корневого заклинания могу засунуть ваш жезл… не стану уточнять, куда именно. Прощайте.

И, прикрыв за собой дверь, я направился обратно в большой зал, причем настроение мое значительно улучшилось.

Незнакомая хмельная компания на этот раз не обратила на меня внимания — зато новоприбывшие так и лезли в глаза, спеша поприветствовать, раскланяться, рассмотреть меня поближе. Я взял с подноса новый бокал лимонада, огляделся в поисках тихого места — и встретился глазами с вопросительным взглядом дамы в черном платье.

В следующую секунду она демонстративно отвернулась — предупреждая мою попытку возобновить знакомство.

Жаль.

«…Э, дружок, и кем я только не был в эти три года! Иной назначенный маг за всю жизнь того не успеет, что я за это время успел…

Хозяйственные системы ставил — от самых простеньких, крестьянам на амбар, от мышей да гнили, до таких завернутых-навороченных, что куда там!.. Вот один наследственный заказал мне для матери-старушки: мать его одна жила в огроменном доме, одна, больная, и с постели не встает. И заказал он мне комплекс с таким условием, чтобы ни одного слуги! Чтобы ни с единым живым человеком матушка не встречалась… Так вот я и поставил ему бытово-иллюзорную систему: продукты сами подвозятся и разгружаются, кухня сама по себе работает, пыль самовыдувается, моль самоубивается, стража у дверей стоит, и постель под бабкой несминаемая, непромокаемая, вечная… Так еще, представь, в десять утра открываются двери спальни, и вбегают внуки к бабушке, иногда шесть, иногда семь, тут уж по-разному выходило… Играют, значит, внуки на полу у кровати, зайчики солнечные зеркальцами ловят… На дворе ноябрь, серо, снег идет — а они зайчики пускают, во как! Полчаса пошумят, тогда голос раздается в глубине дома… «Де-ти, сю-да…» — вроде как невестка зовет детей. Дети убегают… Приходит чтица и читает бабке нравоучительные истории по книге. После обеда — спать, потом снова — внуки, чтица, наперсница… И снова спать. Ну, еще какие-то штуки бывали, сам уж не помню… Да. Так вот бабка прекрасно знала, что это все не настоящее, что это иллюзии-заклинания — знала, но даже радовалась. Я, говорит, на внуков смотрю, и хорошо мне… А бояться, беспокоиться за них, что с ними будет да что с ними станет — не надо… Тихо так, уютно, внуки за порог вышли — и нет их… А позову — прибегут… Померла, представь, счастливая, а этот маг — богатый был, страх! Три банки у него в подполе стояло, из каждой горстями золото черпал! Заплатил мне по-королевски… Что — вру?! Я вру? Это почему это? Что, бытовка таких масштабов нестабильна? А ты видел эти масштабы? Ты язык-то укороти, а то знаешь, я человек до поры до времени добрый…

…Ладно, соврал. Во дворе, и на кухне слуги были и повара… А бытовка только во внутренних покоях стояла. Но какая бытовка! Два года держалась без единого сбоя! Что, опять вру?!

…Она слепая была. Какая ей разница?

…Да, иллюзорка под конец поплыла. Дети вбегали такие… кошмар совий, а не дети… Но она все равно слепая была! Глядела на этих чудищ — и улыбалась так по-доброму…

…А, иди ты. И выпивать с тобой впредь не буду».

Они шагнули ко мне с двух сторон — оба в черных плащах, заговоренных до негнущегося состояния. Ткань оттопыривалась, как картон: на ткани сидела ночная невидимость, защита от чужих заклинаний, еще что-то, с первого взгляда неопределимое…

Глиняный болван, прикосновение к которому гарантировало пониженную уязвимость, помещался у меня на поясе в закрытом футляре. Я был беспечен, я слишком привык доверять собственным силам. И позабыл, что Северная Столица — не родимое захолустье, где всякий внестепенной маг по уникальности равен Солнцу.