Прыг-скок-кувырок, или Мысли о свадьбе - Тара Сивик

«Тебе намного лучше станет, когда все будет сделано. Не упорствуй, мне нужно забраться поглубже. Просто дай мне пролезть…»

О, Иисусе милостивый! Наверное, он глянул через всю комнату, увидел меня только со спины, решил, будто я собираюсь впихнуть что-то в рот его дочери.

Ну почему, черт возьми, сегодня здесь не Рэйчел? Она б меня растормошила, подбодрила бы, наверное, даже свое «фе» высказала бы, выяснив, что я всего лишь пытаюсь вызвать у ее дочери рвоту, а не засунуть ей в рот свой член.

– Я НЕ предаюсь некрофилии, – твердо заявляю я Джорджу.

– Что-то с тобой не так, – бормочет он.

– Просто хотел, чтоб ее вырвало, – оправдываюсь я.

– Я на самом деле не желаю знать о том мерзком, извращенном дерьме, какому ты предаешься.

– Йо, мистер Морган, вы проснулись! – восклицает Дрю, появляясь в дверях. – Да, Картер, чел, это называется окочурофилия[55]. Ты только что сказал отцу Клэр, что не предаешься траханью с мертвяками. Что само по себе хорошо, но это, видимо, не то, чем ты занимался. Окочурофилия – это когда человек испытывает удовольствие от половых сношений с теми, кто находится в отключке.

Дрю – это ходячий и говорящий <Городской_словарь точка ком>.

– Я вовсе НЕ пытался иметь половые сношения с этой женщиной! – ору я.

– Попридержи-ка бочку, Клинтон, – говорит Дрю, окончательно заходя в контору и присаживаясь на корточки рядом со мной.

– КАК ТЫ СЕБЯ ЧУВСТВУЕШЬ, КЛЭР? – вопит Дрю, произнося слова раздельно и громко, словно та не понимает родного языка. – ТЫ УЗНАЕШЬ, КТО Я ТАКОЙ?

Он несколько раз щелкает пальцами у Клэр перед лицом. Наконец она моргает и поднимает взгляд на меня:

– Сделай, чтоб перестало, – нюнит она.

Не уверен, что она имеет в виду: Дрю или что-то такое в своем организме. Я решил ошибиться в сторону предосторожности и пхнул Дрю в плечо:

– Что за дрянь ты ей скормил?

– Несколько печенюшек всего-навсего. Моя мама все время делает их для дяди, и тот их обожает, – сообщает мне Дрю.

– У вас, ребят, пищевое отравление или еще что? Какого черта на кухне такой бардак, а Клэр, считай, в коме находится?

Я было подумал, не стоит ли снова попытаться вызвать у нее рвоту, только немного боялся, что у Джорджа и вправду есть револьвер, спрятанный где-нибудь в этой комнате.

– Клэр нужна была помощь в придумке новых идей по части того, что можно покрывать шоколадом. Это был процесс. Творческий процесс. Тебе не понять. Это штука артистическая, – толкует Дрю. – Глазированные шоколадом морковки были провалом, но могло б что-нибудь получиться с покрытыми шоколадом мишками-гамми[56].

В этом тоже толку мало. Я наверняка что-то упускаю.

– Так, значит, вы, ребят, съели несколько печений, и у вас мозги скисли? Что же это за печенья вы ели? Может, недопеченные?

Может, у Клэр отравление сальмонеллой? Это заразно? Может, ей нужно прививку сделать или желудок промыть? У меня такое чувство, будто мне следовало знать ответ на это еще с мальчишеских лет. Что, если Гэвин съест сырой курятины, а я не буду знать, то ли искусственное дыхание рот в рот ему делать, то ли лекарственный сироп от несварения желудка давать? А ему вообще-то можно сироп от несварения давать? И как, бенать, к нему попадет сырая курятина?

– Чел, что я тебе, Бетти, мать ее, Крокер[57], что ли, какая? Я и не знал, что там в этом печенье. Там были орешки, кофе мокко с чем-то еще. Подожди, так, может, это орехи?! У Клэр есть аллергия на орехи? Может, она в анальнофаллический шок впала? – заметно нервничая, говорит Дрю.

Боже мой. Похоже, у них с Дженни одни мозги на двоих.

– Во‑первых, анафилактический шок, болван, а во‑вторых, нет, у Клэр нет аллергии на орехи, – говорю я, закатывая глаза.

– Дядя умоляет мою мать испечь ему это печенье. Серьезно. Оно действительно НЕ ДАЕТ ему заболеть, так что тут полная бессмыслица. Мать печет их ему каждую пару недель перед тем, как ему на химиотерапию отправиться.

Тупо уставившись на Дрю, я мысленно повторил слова, только что слетевшие у него с языка, просто чтобы убедиться, что у меня не галлюцинация.

– Иисусе, вашу мать, Христе! Вы дали ей ПЕЧЕНЬЕ С МАРИХУАНОЙ???

Я резко обернулся и, отказываясь верить, уставился на Джорджа. Потом так же недоверчиво спросил:

– ВЫ ели печенье с травкой?

– Я во Вьетнаме был, – фыркнул тот, будто этого вполне достаточно, чтобы дело считать нормальным. – Где мой внук?

Несколько минут я пялился на него, раскрывши рот, понимая (не в первый раз), что отец Клэр – это миниатюрное воплощение поговорки: «Человек, миф, легенда». В то время как все остальные были в одном шаге от безумия, наглотавшись наркотиков, Джордж улегся в клубочек на диванчике и во сне испытал свой улет от печенья с травкой.

– Гэвин сегодня у моих ночует. Они приехали в город на свадьбу и оставляют его у себя в гостинице, чтоб он мог в бассейне поплавать, – объясняю я, хватаю Клэр покрепче и помогаю ей встать на ноги.

– Я есть хочу, – заявляет Клэр, ни к кому особо не обращаясь. К ней как-то вдруг возвращаются все способности владеть собой, и она отталкивается от меня. Глаза у нее ясны и чисты, когда она выходит из конторы, протиснувшись мимо Дрю, словно ничего плохого не случилось.

Дрю горделиво возглашает:

– Что ж, похоже, проблема решена, благодаря мне. У Клэр есть теперь новое изделие, которым можно дополнить меню и которое может вызвать восторг во время ее завтрашнего интервью журналу.

– В свое меню она печенье с марихуаной не включит, – говорю я ему, покачивая головой, когда мы выкатываемся из конторы. – Это противозаконно.

– Ну, ты точно любой кайф убить способен, ты знаешь об этом? – недовольно ворчит Дрю.

16. Пропойной рожи порожденье

– Я кушаю свои какашки.

– Дрю, богом клянусь, если не перестанешь играться с этим долбаным компьютером, я тебе его прямо в задницу заткну, – грожу я, заканчивая соскабливать последний шмот шоколада со стен кухни в кондитерской.

Дрю с недавних пор научился обращаться с программой перевода текстовых сообщений в речь. Все, что он впечатывает в окошко на экране, возвращается к нему произносимое «компьютерным» голосом. Утром он первым делом примчался ко мне в кондитерскую под предлогом готовности помочь убраться, но вместо этого почти все время просидел за компьютером, заставляя того произносить всякие нелепицы и глупости.

– Я люблю трогать сиси, – монотонно вещает компьютерный голос. – Сиси, сиси, сиськи, сиси. Я люблю сиськи.

Несколькими секундами позже голова Дрю высовывается из моей конторы и лыбится:

– Клэр Медведица, у тебя головка бо-бо с марихуанного перепоя?

Я рычу, швыряя грязную тряпку в раковину, открываю кран, чтоб смыть с рук липкое месиво, которое покрыло их, едва я принялась расчищать весь бардак, учиненный нами в прошлый вечер на кухне.

– После того что ты мне сделал, считай, тебе повезло, что я тебе лопаточкой в глаз не ткнула.

Выключаю воду, вытираю руки висящим возле раковины полотенцем. Когда оглядываюсь через плечо, чтоб бросить еще один уничижительный взгляд на Дрю, его уже и след простыл.

– У Клэр сердитое влагалище.

Закатываю глаза и напоследок окидываю взглядом кухню, убеждаясь, что не пропустила ни пятнышка. Задним умом понимаю: должна бы сообразить и не есть ничего, что предлагает Дрю. Впрочем, у него всегда виноватый вид, и несет он всякую хрень, а потому, когда он дает мне печенюшку, приговаривая: «Ты ее всю съешь или вообще не трогай», – я как-то не успеваю дважды подумать. Мне ведь только того и хотелось, что тихим вечером занять чем-нибудь мозги, напрочь отрешившись ото всего, что имеет отношение к свадьбам и выходу замуж за мужчину моих мечтаний.

Берегись того, чего желаешь.

Этим утром проснулась с ощущением, сидящим где-то в глуби желудка, что я сотворила какую-то глупость. Перевернувшись, увидела, что Картер сидит на краю кровати и пристально смотрит на меня.

– Я уж собирался зеркальце тебе к носу поднести, чтоб убедиться, что ты еще дышишь, – со смехом произнес Картер, встал с кровати и прошел к комоду, надел часы, сунул бумажник в задний карман.

– Что такого, едрена-печь, я наделала вчера вечером? – простонала я хрипловатым, еще не пробудившимся голосом.

– Ты какое конкретно время имеешь в виду? Лопанье целого печенья с марихуаной или смену оформления кондитерской раскраской стен шоколадом?

– Ладно, прежде всего я не ЗНАЛА, что это печенье с травкой, пока первый кусочек не проглотила, а во‑вторых… Я не знаю. Остальному у меня оправдания нет, – сказала я и умолкла.

– Если ты поняла после первого кусочка, что печенье с травкой, то за каким чертом ела его и дальше? – хмыкнул Картер, пока я, уползая подальше по постели, не села, опершись спиной об изголовье.

– А почему бы мне и не съесть его? Навредить-то уже навредила. А потом, печенье было – вкуснотища.