Ты найдешь меня на краю света - Николя Барро

Я снова и снова пробегал глазами ее послание, десятый, пятнадцатый раз и никак не мог от него оторваться. Будто солнце, озарившее комнату среди ночи. И действительно, когда я в очередной раз дочитал письмо, стол был залит солнечным светом.

Тема: Мое последнее письмо Дюку

Мой дорогой Дюк!

Нет, я не допущу, чтобы могильным червям на одном из парижских кладбищ не перепало вдоволь Ваших останков и чтобы они голодали! Эти маленькие земляные зверьки должны получить свое, а Вы, дорогой Дюк, сойти в могилу счастливым и не исхудавшим. Только пусть это произойдет через много-много лет, потому что ни сейчас, ни в обозримом будущем я не смогу смириться с Вашим отсутствием.

Ах, Дюк! Я все шучу, а между тем мое сердце готово выпрыгнуть из груди.

Должна признаться, ваше последнее письмо на некоторое время лишило меня дара речи. Никогда в жизни мне еще не приходилось получать ничего подобного. Ваши слова пронизывали меня насквозь, будто потоки тепла, и все мое тело, до мельчайшего капилляра, пело от радости.

Вы не могли сделать мне лучшего подарка. Здесь я имею в виду не безоговорочную капитуляцию милого Дюка, который умеет так ловко орудовать своей рапирой, а Ваше раненное любовью сердце.

Его-то я и принимаю с радостью.

И вот теперь, когда я наконец услышала от Вас слова, отворившие двери в самые заветные закутки моего сердца, вынуждена сообщить, что это мое письмо станет для Вас последним.

Наша игра закончена, Принчипесса и Дюк складывают маскарадные костюмы в сундук, чтобы, взявшись за руки и поцеловавшись во плоти, пуститься в совместное странствие по реальной жизни, какова бы она ни была.

Итак, я говорю Вам: «Прощайте, мой Дюк», и шепотом добавляю: «Здравствуй, Жан Люк, любимый!»

Ну а теперь слушай! Тебе осталось разгадать одну маленькую загадку, прежде чем ты увидишь свою Принчипессу, которая уничтожит этот почтовый ящик сразу после того, как отправит последнее письмо.

Ты найдешь меня на краю света… Потому что край света не всегда находится на краю света. Приходи туда через три дня, шестнадцатого июня, в синий час.

Я буду там.

Засим посылаю тебе тысячу прощальных поцелуев,

14

Время — странная штука.

Оно управляет нашей жизнью более чем какое-либо другое измерение. В конце концов, все упирается в него: в то время, которого нам не хватает, которое у нас есть и которое нам еще остается. В наше реальное время: один день, десять месяцев, пять лет. Есть еще наше внутреннее время, эта своенравная сестра реального. Она способна увеличить час ожидания в тридцать пять раз, а день, отпущенный нам на какое-нибудь важное дело, сократить до восьми минут.

Наше внутреннее время то убегает от нас, то плетется за нами следом. Однако в жизни бывают ситуации, когда мы действительно становимся его повелителями. Это те редкие часы и секунды, когда мы с ним совпадаем, когда находимся внутри его и именно поэтому совершенно его не ощущаем. Мы просто останавливаем его неумолчные шестеренки и наслаждаемся жизнью на холостом ходу.

Речь идет о моментах любви.

Не помню, как долго я сидел перед раскрытым письмом Принчипессы, а потом пустился в пляс, как Алексис Зорбас, периодически оглашая комнату коротким, как победный клич, «да!».

Радостный Сезанн с лаем кружил у моих ног. Вероятно, у него были свои причины для эйфории. Таким образом, мы прогромыхали с ним вниз по лестнице, пересекли подъезд перед носом у мадам Вернье, от изумления чуть не лишившейся дара речи, потом понеслись через парк и остановились только в галерее, едва не столкнувшись с Марион.

— Боже мой, Жан Люк, как ты изменился! — воскликнула она. — Стал просто другим человеком!

Да, я и сам чувствовал себя в тот момент любимцем богов, которому все удается. Я быстро разгадал последнюю загадку Принчипессы, и у меня еще оставались в запасе целые выходные для продолжения расследования.

Если край света не всегда находится на краю света, как утверждает Принчипесса, следовательно, он в Париже. Судя по всему, это кафе или ресторан, который мне еще предстоит найти. Более легкой задачи для потомка знаменитого Жана Франсуа Шампольона трудно себе представить.

Так я думал тогда, и это было моим последним заблуждением.

Быть может, пять дней без Принчипессы тянулись для меня слишком долго, только я глазом не успел моргнуть, как пролетел отпущенный моей возлюбленной срок. И когда в понедельник утром я понял, что до сих пор не знаю, где именно сегодня в «синий час», то есть ранним вечером, будет она ждать, меня вдруг охватил ужас. Я уже был готов расспрашивать об этом прохожих на улице, но вовремя взял себя в руки.

Я обшарил все, что можно. Наконец достал из шкафчика в прихожей телефонную книгу, но даже там ничего не нашел. Позвонил в справочную и поругался с резковатой дамой на другом конце провода: мне показалось, она недостаточно старательно ищет. Я запустил своего маленького умного белого помощника и ввел волшебное слово в поисковик. В результате получил триста шестьдесят две тысячи ссылок, среди которых чего только не было, и турагентство, и гей-бар, но только не то, что мне нужно.

Потом позвонил Бруно, который очень за меня порадовался, однако в ответ на мой вопрос не мог выдать ничего лучше блестящей идеи, что «речь, должно быть, идет о каком-то баре, а синий час — время коктейля». В общем, я так никуда и не продвинулся.

Марион показалось, что «На краю света» — танцевальный клуб где-то в квартале Марэ. Жюльену д'Овидео — название граффити-джема в Больё. А Солей решила, что это местность где-то в Занзибаре, и снова спросила насчет Хлебного человечка.

Аристид, на которого я возлагал последнюю надежду, как сквозь землю провалился. Я не мог дозвониться ему ни домой, ни на мобильный.

Решение задачи пришло неожиданно.

Днем того рокового понедельника я встретился в отеле «Дюк де Сен-Симон» с Жюльеном и Солей, чтобы снять картины после выставки. На поиски «края света» оставалось всего шесть часов. Моя нервозность возрастала с каждой минутой.

В холле за регистрационной стойкой, как всегда, сидела мадемуазель Конти, и я обратился к ней, уже ни на что не надеясь.

— «На краю света», что бы это могло быть, как вы думаете?

Я предвидел ее ответ, но ошибся.

— Небольшой книжный магазин совсем недалеко отсюда, — неожиданно сказала Луиза.

Я посмотрел на нее, как на добрую фею из сказки, и недоверчиво улыбнулся.

— Вы уверены? — взволнованно переспросил я.

— Ну разумеется, — усмехнулась она. — Несколько дней назад я заказала там книгу. Можем сходить туда вместе, если вы здесь закончили.

— Спасибо! — закричал я.

В этот момент я был готов обнять мою маленькую спасительницу в темно-синем костюме. Кто бы мог подумать, что край света так близко? Всего лишь несколько шагов отделяло меня от счастья.

— Я ухожу из отеля, — сообщила мадемуазель Конти, когда мы шли по улице Сен-Симон.

— О! — Я взглянул на нее с изумлением. — И почему же?

— Это была временная работа, — улыбнулась Луиза. — После летних каникул возвращаюсь на учебу в Сорбонну. Французская литература.

— О! — снова воскликнул я.

Раньше мне не приходило в голову, что мадемуазель Конти работает в отеле временно. Впрочем, она никогда особенно и не занимала моих мыслей. С чего бы? Но учеба в Сорбонне — это впечатляет. Я вспомнил ее оживленный разговор с Аристидом в день открытия выставки. Нет, об этом лучше не вспоминать.

— Вы проглотили язык?

Мадемуазель Конти выглядела довольной. Глаза за темными очками блестели. Она казалась оживленней, чем обычно. Быть может, это было связано с возвращением к любимому делу. Вероятно, рано или поздно у каждого из нас появляется повод для радости.

— Нет-нет, — сказал я, отвечая на ее вопрос. — Это замечательно! Просто немного неожиданно. Мне будет не хватать вас.

Я еще раз посмотрел на нее и вдруг осознал, что сказал правду. Будет странно видеть за регистрационной стойкой отеля «Дюк де Сен-Симон» другую женщину, пусть даже ту, которая не путает фамилии постояльцев, отличает «Джейн» от «Джун», использует шариковую ручку вместо вечно протекающего «Ваттермана» и, вообще, лучше знает дело. Все-таки нам с Луизой в этом году пришлось кое-что пережить вместе! Я усмехнулся и, опасаясь впасть в сентиментальность, к чему так располагала сложившаяся ситуация, быстро добавил:

— И месье Биттнер очень расстроится.

Пройдя еще несколько шагов, я беспокойно взглянул на часы. Пять тридцать, время еще оставалось.

Всю вторую половину дня мы упаковывали и укладывали картины. Приветливый тамилец, обычно дежуривший ночью и сегодня явившийся на работу пораньше, помогал нам. Всего лишь четверть часа назад от дверей отеля отъехал груженный полотнами фургон, за рулем которого сидел Жюльен.