Полное собрание творений - Старец Иосиф Исихаст

Знал я и дом того старца, о котором вы говорите, — лудильщика, того, кто ловил рыбу, отца Неофита, делавшего нательные кресты, и многих других. Но я смотрел, где есть жизнь, где я могу приобрести пользу душе. Ведь уйдут сокровища в сокровищницы Божии и наступит голод, когда не будет слышно слово Божие[121]. Светильники угасают. И мы идем во тьме осязаемой. Слово о том, как спастись, редко слышится. Только злословие и осуждение. Один желает учить другого. Иной хочет свою слабую жизнь выдавать за исполнение Евангелия, как продолжение жизни отцов. Великая боязнь искушений и непомерная похвальба на словах.

Но давай оставим окружающих, благословенная Старица. Они — как каждый живет, так и проповедует. Так видят, так говорят. Все правы.

Когда кто-нибудь потеряет свою дорогу, потому что уклонился и другой дороги не знает, тогда хочет, чтобы все шли так, как идет он. А если кто-нибудь ему скажет, что есть и другая дорожка, покороче, то ответит: «Ты прельстился! Другой дороги нет», ибо он ее не знает. Поэтому он прав. То, что он видит, то, как он думает, — то он и говорит и [так] судит, от себя.

Сейчас, так как мы затворились, чтобы безмолвствовать, — ибо этому научены с [самого] начала — все настроены против меня. Или, скорее, это действует искуситель, которому не по нраву видеть, что кто-то в роде нашем заботится о том, чтобы спастись. Так вот, его да упразднит Господь, а братьям да будет прощено то, что они говорят и как судят.

Я же всё оставляю на Бога. И учусь терпеть всё, что происходит, безропотно. Однако давай поговорим сейчас об Иисусовой молитве, о которой ты спросила.

Я считаю, добрая моя Старица, что ты себя очень обижаешь. Столько забот — это не для тебя, твое призвание — безмолвие. Итак, если хочешь меня послушать, я считаю, что хорошо бы нам установить меру деланию и безмолвию, перемежая одно с другим. Ведь когда нет безмолвия, благодать не пребывает [с человеком]. А без благодати человек — ничто.

Поэтому попроси [вашего] Старца дать тебе какую- нибудь келейку отдельно, чтобы ты там безмолвствовала. И до полудня принимай людей, беседуй. А потом, как поешь, спи до вечера. И не позволяй, чтобы тебя беспокоили до следующего утра, даже если загорится монастырь. А как проснешься, — день ли еще или [уже] закат солнца, — то читай сама [положенное] чтение, совершай правило. И когда стемнеет, выпивай [чашечку] кофе и начинай свое бдение, начинай молитву.

Твоя цель — привлечь [к себе] благодать, чтобы она стала действовать [в тебе]. А когда подействует благодать — это и есть всё.

Я начинаю так: сперва повечерие с Акафистом[122]. И как закончу, начинаю словами, которые придут мне на ум, [молиться] ко Христу и к Пресвятой Богородице: «Иисусе мой сладчайший, свете души моея, едина любовь, едина радость и мир...» И говорю много и с болью. Потом — Богородице. А сладкая наша Матушка оказывает большую любовь — о, если бы Она всегда была у вас на устах!

И когда успокоится ум, усладится душа, садись и говори умно Иисусову молитву, как ты пишешь, пока не подступит дремота. Тогда снова тихонько пой со сладостью и воспевай Владыку Христа и Пречистую Его Матерь. Говори медленно, внятно: «Свете тихий...», «Кто Бог велий...», «Святый Боже...» и другое, что знаешь.

Затем Всецарице: «Радуйся, Царице...», «О Тебе радуется, Благодатная...», «Достойно есть, яко воистину...», «В Чермнем мори...» и другое такое же.

А если сонливость упорствует, прибавляй: «Объятия Отча...», «Хотех слезами омыти...», «Кто обуреваем и притекая...», «Овча аз есмь...» и что еще вспомнишь.

Говори это с умилением, сидя на своей кровати, ожидая милости и щедрот Божиих. И таким образом, если не подействует благодать в словах [произвольной молитвы,] то подействует в Иисусовой молитве или же в пении.

А чтения [святых отцов] наедине не оставляй никогда, так как это приносит большую пользу. Ибо получаешь пример от святых. Видишь, как в зеркале, свои ошибки, недостатки и исправляешь свою жизнь. Это чтение — свет во тьме.

Так ты больше принесешь пользы сестрам, чем когда утомляешь себя весь день.

Затем вставай. Если хочешь, иди в церковь. А если решишь остаться наедине с собой, совершай службу по четкам и отдыхай.

Так и здоровье сохранишь, и душе своей пользу принесешь, и для сестер будешь горящим светильником. А иначе, старея среди этого шума, совсем потеряешь свою молитву, — ведь ты приучена к безмолвию.

Итак, моя подлинная сестра, поскольку ты попробовала и безмолвие, и [жизнь] среди многих, то познала пользу того и другого. Посему сраствори одно с другим, и благо тебе будет. Позаботься о том, чтобы безмолвствовать, сколько сможешь, — и уйти отсюда успокоенной.

Письмо 27-е

Ты говоришь о вашем Старце, что он хочет совершить паломничество на Святую Гору. Доброе и святое дело он сделает. Только пусть не рассчитывает на то, что он знает меня или что я есть в этой жизни. Потому что я живу в полном безмолвии, по уставу, отличающемуся от обычного, и поэтому трудно будет ему со мной встретиться, поскольку дверь закрыта и открывается только в определенные часы.

Если он чего-то хочет, могу ему помочь при содействии братьев. А то, что выходит за рамки моего устава, — чтобы я открыл дверь, заговорил, потерял свою молитву и безмолвие, — этого не могу никак. Разве что только по необходимости, в час, который определю сам, ибо часы мои наперечет. И мне придется допустить небольшое упущение, кое-что потерять ради того, чтобы поговорить ночью один или два часа.

А пишу я это, чтобы объясниться, пока не возникло недоразумения. Я во всех своих поступках имею обычай говорить и делать всё ясно, как в