Затерянные в смерти (сборник) - Гэфни Патриция

Вчера Сэм кормил меня смесью собачьих консервов и сухого корма. Было очень вкусно. Но сегодня в миске оказались только гранулы. Что ж, скучновато, но не так плохо. И хрустит приятно. Я съела всю миску.

Я сидела в прихожей, пытаясь почесать себя под ошейником, когда на крыльце послышались шаги. Я насторожилась и тихонько тявкнула. Но лай звучал не угрожающе, а как что-то заученное. Как что-то, что я должна была делать в таких случаях. Затем послышался скрип открываемой наружной двери. Гав! Звучало уже лучше. Через щель в двери посыпались конверты и журналы. Гав-гав-гав! Гав!

Когда-то мне был вполне симпатичен наш почтальон Брайан, а сейчас я просто ненавидела его. Но как здорово было лаять от души! Какой замечательный способ полного самовыражения! Все равно как петь во весь голос. Я лаяла и лаяла, пока Брайан не стал лишь смутным воспоминанием, затем снова пошла в дальнюю комнату и немного вздремнула.

Разбудил меня скрежет ключа в замочной скважине. Сэм! С отчаянно бьющимся сердцем я подбежала к двери. Сэм дома! Какая радость! Какой восторг! Я высоко подпрыгнула, пытаясь лизнуть его в лицо, отчаянно виляя хвостом, громко лая и едва контролируя свой мочевой пузырь, который хотел радоваться вместе со мной…

– Сидеть!

Но где же он был? Я слышала запах пластика, выхлопных газов, людей и… чего-то химического… так пахнет иногда новый ковер.

– Сидеть! Черт побери, собака… – он был не так рад меня видеть, как я его. Сэм выглядел усталым и напряженным одновременно. «Бедный мой мальчик», – подумала я, быстро приходя в себя, И последовала за ним в кухню. Сэм увидел стул, дверь.

– Черт возьми… как ты смогла… – Сэм вдруг как-то сгорбился. Я тоже поникла. Достав из холодильника пива, мой муж направился в дальнюю комнату.

Пиво? Сколько же сейчас времени? Время по часам я, похоже, больше не понимала. Но все равно было явно слишком рано для пива. Солнце стояло высоко. С каких это пор Сэм стал выпивать днем?

– О боже! Что ты тут натворила?

Стой! Нет, только не…

Но было уже поздно. Сэм даже не прочитал. Только наклонился, чтобы поднять с пола так тщательно выложенные мною фломастеры заодно с поломанными ручками и карандашами.

Черт побери, Сэм! Ты знаешь, сколько мне пришлось работать над всем этим?

– Плохая собака! Сонома плохая! – Сэм подсунул доказательства мне под нос. – Фу, как стыдно! Плохая собака…

Хорошо, хорошо, я все поняла. Я улеглась и закрыла лапами уши: всегда не любила критику.

Но я все равно слышала ранящие сердце, полные безнадежности звуки. Вот Сэм улегся на кушетку. Тяжело вздохнул. Хлебнул пива. Когда я посмотрела на него, Сэм снова укоризненно покачал головой. Но при этом едва заметно улыбнулся.

Мне хотелось быть как можно незаметнее, но сердце запрыгало от радости в груди, и я бросилась к Сэму, вместо того чтобы подойти тихонько. Я не стала прыгать на Сэма – на это моей выдержки хватило. Просто села у его ног. А через несколько минут Сэм положил руку мне на голову и оставил ее там. Это был жест отчаяния и одновременно доверия. Так мы и сидели до тех пор, пока не настало время ехать за Бенни.

К выходным я изучила уже почти весь дом. Сэм пришел к выводу, что неприятный инцидент с карандашами и фломастерами был досадным недоразумением, вызванным стрессом от разлуки с хозяевами. Потому что с тех пор я вела себя как идеальная собака. На третью ночь Сэм даже перетащил мою кровать в холл наверху. И больше никаких закрытых дверей кухни. Но особых перемен не произошло: как только Сэм и Бенни засыпали, я прокрадывалась сначала в комнату к сыну, затем – к мужу. Спала я очень чутко, поэтому больше ни разу не попалась.

Суббота была днем уборки. Вернее, когда-то это был вторник – день прихода домработницы. Но, видимо, прошли те времена. Теперь убирался сам Сэм с «помощью» маленького Бенни. Вернее, пытался привести квартиру в порядок после недели полного невмешательства ни во что. И это еще мягко сказано! В комнате Бенни, например, были практически бесполезны веник и совок. Здесь явно был бы уместнее экскаватор. И как может один пятилетний мальчик устроить такой беспорядок всего за семь дней?

Не то чтобы я была вовсе ни при чем и не имела никакого отношения к беспорядку. Наверное, мне должно было бы быть стыдно. Но я больше не умела чувствовать себя виноватой. Этого просто не было во мне. Если задуматься, раньше я была такой привередливой особой. Сэм так и называл меня – привереда. Это отражалось и на пищевых пристрастиях. И вообще я была очень придирчива во всем, что касалось фактуры, запахов, вкуса. Ха! Зато теперь я ем все. Буквально все. А если очень хочу пить, так и водой из унитаза не погнушаюсь. А когда чешется шкура, я просто трусь об ковер. Собачья шерсть кругом? Ерунда! Жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на мысли о таких пустяках.

Когда Сэм начал пылесосить, мы с Бенни вышли на улицу. Ну что за дьявольская машина! И сам по себе звук был ужасен, а еще эти движения, которые он делает. Взад-вперед, словно хищник, охотящийся на дичь. Хотелось спрятаться от этого монстра куда-нибудь подальше, а еще лучше – разорвать его на куски.

Прошлой весной Сэм начал строить для Бенни во дворе крепость. Когда я видела ее в последний раз, крепость состояла из трех листов фанеры, пристроенных к дубу, растущему в углу двора. За прошедшие два месяца Сэм доделал четвертую стену, вставил дверь и окошко и выкрасил все сооружение серо-синей краской с белой окантовкой. Получился волшебный домик для игр, о котором мечтает каждый ребенок. Конечно же, он стал любимым местом Бенни. И я ничуть не удивилась, когда мы отправились прямо туда, после того как Сэм сказал сынишке: «Спасибо, малыш, ты очень помог мне!» и освободил его от дальнейших мучений с уборкой.

– Смотри, Сонома, – Бенни с гордостью показывал мне свои владения. – Смотри, здесь живут мои игрушки.

Крепость представляла собой куб с ребром около пяти футов, пахнущий деревом и землей. Бенни открыл пластиковый ящик в углу и начал демонстрировать мне свои сокровища.

– Вот пазл из костей бронтозавра. Смотри же! Я могу собрать его очень быстро!

И действительно: чтобы собрать чудовище, Бенни потребовалось около минуты.

– А теперь можно снова засунуть его в яйцо, смотри! – Бенни разобрал головоломку и сложил ее обратно в пластиковый футляр. – Наверху у меня есть богомол. Но он складывается в коробку, а не в яйцо. Посмотри, что еще у меня есть.

Бенни продемонстрировал мне пластмассовый бульдозер, колоду волшебных карт, мраморные шарики, маску льва.

– Ну хорошо, а теперь… – произнес Бенни таинственным голосом, доставая из ящика с игрушками жестянку из-под печенья.

Я подобралась поближе.

– Смотри, Сонома, – прошептал Бенни, протягивая мне предмет, который я сначала не узнала. – Это мамино. Это мой секрет. Я взял у нее из машины. Сюда наливают кофе и пьют, когда едут за рулем на работу. И кофе не проливается.

Бенни продемонстрировал, как надо пить из моей старенькой кофейной чашки.

– Тут написано название маминой работы. – Я увидела надпись «Шэнан энд Льюис Риэлторс». – Мама ходила туда каждый день. Эта фирма продает людям дома. Мамочке вручали награды, потому что она работала хорошо. Она была самая лучшая!

Я действительно работала весьма успешно, но даже не догадывалась, что Бенни известно об этом. Я испытывала гордость, но в то же время чувствовала себя так, словно меня застали за чем-то не вполне приличным. Или как будто я хвасталась.

– А это мамин коврик для «мышки», – прошептал Бенни и забавно наморщил носик и скривил губы – мой малыш всегда делал так, когда о чем-то крепко задумывался. И я точно знала, о чем он думает. Он думал, как объяснить собаке, что же такое коврик для «мышки». В конце концов малыш решил обойтись без объяснений. – На нем наша фотография. Это папа снял нас с мамочкой, а потом картинку напечатали на коврике. Мы катались на санках по Нью-Йорк-лэйн. Я тогда был совсем маленьким и не мог сам пойти покататься. Вот это мама, а это я.