Миф моногамии, семьи и мужчины: как рождалось мужское господство - Павел Соболев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В условиях современности регистрация брака и вовсе превратилась в регулирование лишь имущественных отношений между мужчиной и женщиной (увы и ах тем, кто считает регистрацию брака как-то связанной с любовью — многие не в курсе, но любить можно и без регистрации).
Есть и другой взгляд на явление брака — это оформление права собственности на сексуальность супруга (Коллинз, 2004, с. 532; Гидденс, 2005, с. 156). То есть брак фиксирует обязательство супругов заниматься сексом исключительно с одним человеком, и потому сексуальность выступает основной характеристикой брака (об этом задумывались уже в Средневековье — см. Гис, Гис, с. 170), регулировать которую он и призван. Как правило, речь идёт о праве собственности мужчины на женскую сексуальность, ведь в большинстве культур выход мужской сексуальности за рамки брака не осуждается либо осуждается слабо, и главный надзор осуществляется именно за сексуальностью женщины. Такой взгляд на брак оказывается более объёмным (он охватывает как имущие, так и неимущие слои) и потому более удобным, но, как будет показано дальше, и у него есть неучтённые нюансы.
Чтобы увидеть все трудности с сущностью брака, можно снова поиграть в вариации. Назовём ли мы браком союз мужчины и женщины, не ведущих общее хозяйство? Каждый зарабатывает сам, даже живёт в своей квартире, но при этом они регулярно проводят время вместе. Допустим, у них есть ребёнок или же нет. А если допустим, что по взаимному согласию они и сексом занимаются с разнообразными партнёрами? Или же они совсем не занимаются сексом (асексуалы, или ещё какая причина), тогда это брак?
Всё это не просто шутливые головоломки, а реальные вопросы о туманной сущности брака. В связи со всеми указанными тонкостями часть исследователей справедливо критикует понятие брака за невозможность создать универсальный список его критериев, ведь "связь между мужчиной и женщиной наполняется таким разным смыслом, что нельзя обозначать её везде одним и тем же термином" (Эриксен, с. 152). Поэтому что такое брак? Наука не знает.
В главе "Рождение моногамной идеологии" будет предложено новое определение брака с учётом тех его сторон, которые в антропологии редко учитываются.
Семья как симулякр
Если суммировать изложенное, то при всей кажущейся очевидности мы не знаем, что такое брак и что такое родство, но при этом оба эти туманные явления считаются главными фундаментами «семьи». Тогда резонный вопрос: что же такое «семья», если мы не можем дать определение даже её основаниям?
В действительности, похоже, что всякие формы объединения людей в целом являются умозрительными конструкциями — это касается не только семьи. В последнее время всё активнее дискуссии об адекватности таких понятий, как "община", "племя" или «род» — что кроется за ними? И кроется ли вообще?
Некогда излюбленная в трудах философов тема крестьянской общины современными историками в целом ставится под сомнение — и не только из-за того, что исторически такая община возникает совсем не тогда и не так, как мыслилось философам (см. Алаев, 2014, с. 61), но и из-за того, что критерии крестьянской общины также невыводимы, нечётки, и часто этим термином описывают довольно разные объединения людей. Потому историки задаются вопросом, допустимо ли называть одним словом ("община") совершенно разные по функциям институты (Алаев, 2016, с. 451)? И сами же отвечают: нет, недопустимо (Пенской, 2018, с. 38). Но бедность профессионального словаря историков оказывается загвоздкой в этой проблеме. Явления необходимо чётко очерчивать, чтобы быть уверенным, что они вообще существуют, и речь не идёт о какой-то туманной химере. Как говорят этнографы, "чем лучше словарь, тем лучше этнография" (цит. по Клейн, 2014, с. 549).
Возникает резонный вопрос: а существует ли явление, раз мы не можем дать ему чёткого определения?
Как известно, неназванное — не существует. Но ровно в противовес этому, как отмечал Хёйзинга, идее достаточно получить имя, чтобы она стала истинной (Гуревич, Бессмертный, 1982, с. 30). Человек часто ошибается, будто думает о каком-либо явлении, — в реальности он думает о слове, которое якобы это явление фиксирует. Но при этом никакого явления в действительности может и не быть. Просто есть слово.
В философии хорошо известно, что когда мы оказываемся не в состоянии постичь какое-то явление или продемонстрировать его наличие, мы придумываем ему название, и уже само это название (слово) оказывается для нас неопровержимым аргументом в пользу существования явления (Derrida, 1986. р. 9 — цит. по Ушакин, с. 198). Слово должно внушить, что за ним что-то есть (Бурдьё, 1993, с. 265; Михайлов, 2015, с. 27), оно призвано "спасти явление" (Андерсон, 2016, с. 44). Такие слова, за которыми в реальности ничего не стоит, принято называть псевдопонятиями (Соболев, 2018) или же псевдоименами, и, как отмечали философы, они очень опасны, так как "способствуют демагогическому злоупотреблению языком" (Фреге, 1977, с. 369). Что немаловажно, в условиях современности подобные «псевдоимена» активно используются разными общественными силами для дисциплинирования населения и пропаганды нужных им идей (Маслов, 2019, с. 327).
Явление "псевдоимён" совпадает с понятием симулякра, разработанной французскими философами XX века (Бодрийяр, Делёз). Симулякр — это форма без содержания, знак без означаемого или, лучше, образ отсутствующей действительности, который "тем не менее встраивается в структуру культуры и начинает оказывать определяющее воздействие на многие процессы функционирования культуры и общества" (Сухович, 2013, с. 3).
Социологи давно озвучили мысль, что многие традиционные понятия не отражают адекватно феномены действительности, а являются результатом утвердившихся общественных представлений об этих социальных явлениях. Что они сконструированы человеческим воображением, весьма далеким от действительности, то есть эти понятия фиктивны (Клейн, 2014, с. 611). Долгое время в этнографии широко использовался термин «племя», но уже к концу XX века учёные отказались от него, потому что (как в случае и с "общиной") его критерии оказались слишком нечёткими, чтобы можно было настаивать на существовании такого объекта в реальности. В итоге ситуация такая, что на данный момент можно считать почти упразднёнными категории «общины», "племени" и даже «рода». Это может удивить обывателя, но в науке это так — эти термины слишком нечётки, чтобы отображать какую-то реальную действительность, какие-то стабильные формы социальных
