Эпоха зомби - Александр Шакилов

— …хлопнешь ее по попке, а к затылку волна доходит! Вот это женщина! А как кряхтела! На заднем сиденье!

— Это просто сиденье сломалось и скрипело под весом двух свиных туш.

— Да уж не твой суповой набор, который ветром сдувает!

Дан вновь заснул и очнулся в следующий раз, когда совсем рассвело.

Погода не задалась. Небо хмуро нависало над шоссе, уходящим в бесконечность Территорий, давно не подвластных людям.

Многие белгородцы активно дымили табаком-самосадом. В том числе женщины. Опускали стекла машин (там, где стекла были, а не заменяли их решетки кроватей или сетки, прикрытые, чтоб не дуло, одеялами) и аккуратно сбивали пепел на дорогу. Аккуратно — потому что иначе рискуешь просыпать табак или уронить угли в утепленный теми же одеялами салон. Сгореть заживо — приятного мало. Особенно если недавно выбрался из пылающего города.

Ближе к полудню слева от дороги показалось большое стадо зомбооленей. Молодые зомбаки внешне ничем не отличались от свободных собратьев, а вот матерые твари издалека привлекали взор здоровенными коронами рогов. Но и те, и другие были злобными монстрами, люто ненавидящими людей. Проигнорировать колонну машин зомбаки просто не могли! Дрогнула земля под их копытами, когда они понеслись к каравану.

Белгородцы, а вместе с ними и «хаммер», ускорились насколько это было возможно, но все ж полста километров в час — предел для старых машин на шоссе, два десятка лет не знавшем ремонта. Как ни старайся, а сильно не разгонишься, времена «Формулы-1» давно в прошлом.

От каравана отделился оранжевый мусоровоз «КамАЗ» и встал, развернувшись поперек дороги. Давно уже в эту машину никто не загружал бытовые отходы, «КамАЗ» сам превращал живую плоть в мусор благодаря АГС-17 «Пламя», автоматическому гранатомету, установленному на крыше грузовика в специальной башенке — сетчатом куполе, защищающем стрелка и второго номера от зомбоптиц.

Гранатомет затрясся как припадочный. Земля вперемешку с осколками и кусками оленьих туш вздыбилась посреди стада. Но это не остановило прущую на людей биомассу, переполненную норадреналином. Гормон ярости в носителей — при встрече с людьми! — слизни закачивали просто-таки неимоверными дозами. Еще одна граната покалечила и убила с десяток зомбаков. И еще, и еще… В конце концов, когда от стада осталось меньше половины, у паразитов сработал инстинкт если не самосохранения, то сохранения носителей — копытные ведь еще пригодятся. Зверье рассредоточилось, делая дальнейший огонь из миномета малоэффективным, и отказалось от нападения на караван.

Показательное избиение зомбаков Данилу очень впечатлило. Нечто подобное он наблюдал полтора года назад, когда проходил практику на Стене и ни с того ни с сего на город поперли зомбаки, много зверья и «обезьян». Тогда заработали пушки, сделанные на заводе Малышева, и это было мощно, это заставило Дана поверить, что человек — царь природы. Просто царя временно отстранили от занимаемой должности, но все еще можно исправить, раз есть пушки.

Так ведь то была Стена, а тут лишь караван посреди Территорий…

Минут через двадцать после того, как мусоровоз предотвратил атаку оленей, «шкода», что плелась впереди, резко остановилась. Как ночью! Равиль вдавил тормоз. На его месте любой другой уже сказал бы пару ласковых, но вольника ничто не могло вывести из себя.

— Опять, что ли, жрать будут? — сказано было бесцветно, как бы между прочим.

Экипаж «хаммера» на ходу перекусил солониной и сухарями, запив скромный завтрак водой. Точно так же неприхотливо планировалось отобедать чуть позже. Зачем время тратить на остановки?

Равиль распахнул дверцу:

— Эй, чего стоим?!

Из «Шкоды Октавии» со стороны водительского сиденья высунулась небритая морщинистая рожа:

— Так у головной машины проблемы в движке, чинить нужно. Еще раньше нужно было, я ж говорил, а щас шо уже, уже поздно, уже дымит…

Белгородец собирался еще что-то рассказать, но Равиль захлопнул дверцу.

Но небритый оказался мужчиной негордым — сам подошел к джипу. Одет он был в спортивные штаны с лампасами и серую горнолыжную куртку, на которой еще различался логотип «The North Face». Жестом он попросил опустить стекло. Мол, командир, на пару слов.

Чуть помедлив, Равиль согласился на беседу.

— А чё вы сидите-то в тачке? Если головная машина задымила, это надолго. Бабы обед варить будут. Старшой наш вчера говорил: по сто капель на брата выделит из общака в честь героев, в вашу, значит, честь… — Мужик замолчал и, развернувшись, чуть ли не бегом рванул к толпе сородичей. Сообразил, видать, что пока он с чужаками лясы точит, его сто капель запросто оприходует кто-нибудь более расторопный.

Вопреки увещеваниям мужика, вылезать из джипа не хотелось. И напрасно, потому что караван застрял тут, похоже, надолго. Женщины занялись котлами, кострами и воспитанием детей, путавшихся под ногами. Воспитывали преимущественно подзатыльниками.

Первой сдалась Мариша:

— Пойду, что ли, ноги разомну. — И вылезла из машины.

Ашот выдал ей вдогонку:

— Я б тебе размял… кое-что другое.

— Что ты там бормочешь?!

Толстяк подождал, пока Мариша отойдет подальше.

— Суповой набор, говорю. Мослы одни. Ущипнуть — и то не за что.

Мариша присоединилась к группе девушек, по обыкновению своему топтавшихся в стороне от занятых мамаш. Молодежь почему-то к готовке не допускали. Странный обычай, Дану непонятный. Но главное другое — девицы дружно пялились на «хаммер». За тонированными стеклами рассмотреть что-либо внутри не могли, поэтому просто пучили глазища. И семечки еще лузгали. Марише тоже отсыпали. Ее крепкие зубки завидно быстро выгрызали маслянистые бубочки — так называли на Слобожанщине очищенные семена подсолнечника.

— Пойду и я разомну не ноги, а то, что между. — Ашот выбрался из джипа.

Порыв ветра, ворвавшийся в салон, заставил Данилу поежиться. Разминаться снаружи ему расхотелось категорически.

Явление Ашота вызвало фурор. Развеялись последние сомнения в том, что толстяк ночью и правда отличился. Его зазноба не постеснялась распиарить достоинства любовника. Девушки чуть ли не из одежд выпрыгивали перед доставщиком. Даниле даже завидно стало: на него так никогда не смотрели. Правда, изображая страсть, девушки не забывали лузгать семечки с поистине пулеметной скоростью.

Это был звездный час Ашота! Он просто купался в женском обожании. Его обступили, чмокали в щечки, норовили прижаться бочком — в общем, проявляли недвусмысленные знаки внимания.

Энтузиазм новых подруг Маришу раздражал. Чтобы отвлечь их от толстяка, она принялась рассказывать какие-то небылицы и даже показывать руками, как это делают рыбаки, сообщая о своих уловах в полноводной реке Харьков. Мол, во-о-от такенного пескаря вчера на спиннинг вытащил! А сегодня еще большую верховодку, кил эдак на восемь! Про верховодку и пескаря — шутка, конечно. Но то, что красотка откровенно хвасталась, было заметно даже из «хаммера».

А еще Дан заметил — в отличие от Мариши, — как от компании с семечками отделилась одна деваха, коса до пяток, и бочком-бочком пошла, а потом резво побежала. Приспичило девке, что ли? Кишечник о себе напомнил? Но нет, остановилась у старосты Захара, руководившего организацией праздника по случаю победы над супостатом. Схватив его за рукав, она принялась что-то рассказывать.

К удивлению Дана, староста, забросив дела, внимательно выслушал, спросил что-то — та в ответ перекрестилась. Староста хмуро посмотрел на девиц, обхаживающих Ашота, перевел взгляд на «хаммер» и кивнул — мол, спасибо, свободна. Жестом он подозвал двоих бойцов в фуфайках и шапках-ушанках, коротко им что-то объяснил. Те, не проронив ни слова, исчезли за машинами.

Дану все это очень не понравилось. Ну очень-очень. Тем более что бойцы вновь нарисовались уже не вдвоем, а прихватив с собой шестерых товарищей с оружием. И пусть у половины из них были охотничьи двустволки, а не автоматы, это мало что меняло.

Вся эта братия подошла к Марише со спины. Она же так увлеклась своими байками, что ничего вокруг не замечала. Ашот пару раз хватал ее за локоть с намеком, что возникли проблемы, но она лишь брезгливо отталкивала его руку. Белгородские девицы в такие моменты громко смеялись, будто души не чаяли в подруге из Харькова.

И последнему идиоту было понятно, что дело тут нечисто. Но не Марише.

— Извините, господа, мне надо выйти. — Данила полез через посапывающего Карена. Он хотел выбраться из джипа с той стороны, что не видна восьмерке белгородских боевиков. — Надо выяснить, что тут происходит.

Но его схватил молчун Карен.

— Эй, ты чего?! — Данила дернулся что было сил — никакого эффекта, только сдавленный хрип из легких. У Карена оказались просто-таки медвежьи объятия. Ребра затрещали, в глазах потемнело.