Любовь с ароматом чая - Джанет Маклеод

– Кларри, расскажите мне… об Индии. Как там?

– Это самое прекрасное место на свете, – ответила Кларри, опускаясь на стул. – Наш дом стоял среди холмов, окруженный лесом. Я каждый день ездила верхом смотреть на восход солнца над горами. Я очень скучаю по всему этому.

– Продолжайте, – сказала Луиза сонным голосом. – Я могу… закрыть глаза, но я слушаю.

Заговорив о своем прошлом, Кларри обнаружила, что уже не может остановиться. Она рассказала матери Уилла все о Белгури, о своем отце-нортумберлендце, о его упрямом характере и о своей кроткой полуиндианке-матери. О Камале и об Аме, о Шиллонге и трудностях выращивания чая в таких отдаленных краях. О Принце, свами и величии Гималаев. Единственное, о чем она умолчала, – это о застарелой вражде между ее отцом и Робсонами, о высокомерном предложении Уэсли спасти их. Мысли об Уэсли всколыхнули в ее душе давнюю обиду и чувство вины за смерть отца, и Кларри не нашла в себе сил упомянуть его имя. Как бы он сейчас злорадствовал, увидев ее в таком униженном положении!

Вкратце рассказав Луизе о смерти своего отца, после которой они были вынуждены покинуть Белгури навсегда, Кларри замолчала, захваченная воспоминаниями. За все прожитые в Англии месяцы ее родственники ни разу не спросили ее об отце или об их с Олив прежней жизни. Кларри чувствовала благодарность к этой больной женщине за то, что та дала ей наконец возможность выговориться.

Думая, что Луиза уснула, Кларри бережно накрыла ее опухшую ладонь своей и прошептала:

– Спасибо.

Глаза Луизы открылись, и их взгляды встретились.

– Теперь я понимаю… почему Уилл так вами восторгается, – произнесла она.

– Он славный мальчик, – сказала Кларри, улыбнувшись.

– Да.

Они с минуту помолчали. Кларри думала о том дне, когда Уилл показал ей вертеп, и она была уверена, что на лестничной площадке видела женщину в ночной рубашке. Слышала ли тогда мать Уилла их разговор о мертворожденном ребенке? Кларри ощутила потребность что-нибудь об этом сказать, потому что тяжесть этой потери невидимо витала повсюду: в этой комнате, в этом доме. Она не знала, как сказались роды на здоровье этой женщины, но видела, что горе въелось в нее наподобие раковой опухоли.

– Миссис Сток, – сказала Кларри участливо, – мне очень жаль, что вы потеряли ребенка.

Луиза отдернула руку, словно ее ошпарили, и, отворачиваясь, тихо застонала. Кларри поднялась. Она поступила неправильно. Она вмешалась в частную жизнь и обидела добрую женщину, проявившую по отношению к ней дружелюбие.

– Простите меня, я позволила себе лишнее, – произнесла девушка. – Я не хотела вас расстроить.

Кларри пошла к двери, но Луиза прошептала:

– Останьтесь.

Когда мать Уилла повернула лицо к остановившейся Кларри, на ее бледных щеках блестели слезы.

– Вы были правы, – пробормотала она. – Это была девочка. Прелестная девочка.

Кларри быстро подошла к ней и дотронулась до ее руки.

– Вы слышали наш с Уиллом разговор, правда? Вы там были.

– Да.

– Он винит себя в случившемся, – тихо сказала Кларри.

– Да, бедный мальчик. Я не могла… – Голос миссис Сток бессильно утих.

Кларри душили слезы.

– Вы дали ей имя?

Луиза, судорожно вздохнув, кивнула головой.

– Вы, наверное, выбрали имя заранее.

Во взгляде Луизы отразилась безмерная тоска.

– Если бы был мальчик, мы назвали бы его Генри. Если девочка – Люсинда.

– Люсинда – очень красивое имя.

Луиза снова протянула руку и нащупала ладонь Кларри.

– Я помолюсь за Люсинду, – пообещала Кларри, нежно сжимая руку Луизы.

– Я даже не знаю… где ее похоронили, – простонала она.

Кларри очень хотелось как-то ее утешить.

– Народ кхаси, среди которого мы жили в Индии, верит, что умерший младенец воплощается в птицу и улетает, свободный от страдания.

– В птицу? – повторила Луиза.

– Да, склоны Кхаси полны прекрасных, ярких птиц.

В первый и единственный раз Кларри увидела тень улыбки, мелькнувшей на изможденном лице Луизы.

– Мне это нравится, – тихо промолвила она. – Прекрасная птица.

Глядя на Кларри измученными глазами, она что-то прошептала так тихо, что девушке пришлось наклониться к ней, чтобы расслышать.

– Спасибо вам… что стали Уиллу другом.

После этого Луиза закрыла глаза и больше уже ничего не говорила. Кларри вышла на цыпочках из ее комнаты. Мистер Сток и Уилл поднимались по лестнице с подносом, на котором был чай и пережаренные гренки, приготовленные из булочек с изюмом. Узнав, что его жена уснула, мистер Сток повел Кларри в свой кабинет.

– Без Долли мы не очень хорошо справляемся по хозяйству, – извинился он, предлагая ей блюдо с почерневшими гренками.

– У нее сегодня выходной? – спросила Кларри и взяла одну гренку.

У Лили они не ели никакой сдобы, даже пережаренной. Герберт Сток кивнул, глядя на Уилла. Мальчик стоял на коленях у камина, изучая положение шашек на доске. Мистер Сток заговорил, понизив голос:

– Наша повариха неожиданно ушла от нас месяц назад по семейным обстоятельствам. А моя жена, как вы теперь знаете, прикована к постели. Раньше она вела все домашнее хозяйство и гордилась тем, что обходится без экономки.

Он замолчал, явно испытывая неловкость.

– Но теперь, сами видите, все пошло не так, как надо.

Мистер Сток прервался, чтобы налить черного как смола чаю. Затем он продолжил, то и дело смущенно поглядывая на Кларри.

– Я пытался убедить миссис Сток нанять кого-нибудь для помощи по хозяйству, пока она не поправится. Наконец она согласилась с тем, что нам нужна экономка и кухарка. Берти считает, что нужно дать объявление, но миссис Сток не хочет, чтобы в наш дом вошел посторонний человек… Она хочет, чтобы это был кто-то из нашего прихода, – сказал он, откашлявшись. – И мы подумали… Ну, в общем, сперва миссис Сток хотела поговорить с вами. Для нее важно, чтобы это был человек, который поладит с Уиллом.

– Поладит со мной? – отозвался Уилл. – Что ты имеешь в виду?

– Я разговариваю с Кларри, – резко ответил ему отец.

– То есть вы предлагаете мне должность экономки?! – воскликнула Кларри.

– Гм… Да, так и есть, предлагаю. Вы говорили, что ведение домашнего хозяйства для вас привычное дело…

– Да, – выпалила Кларри не раздумывая. – Конечно, я принимаю ваше предложение, с большим удовольствием.

Уилл вскочил на ноги и от радости захлопал в ладоши.

– Папа, Кларри останется у нас жить?

– Да, – улыбнулся мистер Сток. – Но есть кое-что, что меня беспокоит. Вы уверены, что Белхэйвены вас отпустят? Мы не хотели бы подрывать их бизнес.

– Они хорошо справлялись и до нашего появления, – сказала Кларри. – Я не сомневаюсь, что миссис Белхэйвен будет рада от нас избавиться. Она не скрывает, что мы с Олив ей не нравимся.

– Олив? – нахмурился Герберт Сток. – Ах, боже мой, я не подумал о том, чтобы предложить место и вашей сестре.

Радость слетела с лица Кларри. Она поставила на стол чашку слишком крепко заваренного чая.

– Я не могу оставить Олив одну, мистер Сток. Вы не представляете, как там тяжело. Сама она не выдержит. А кроме того, моя сестра умеет печь, шить и играть на скрипке. Она могла бы давать Уиллу уроки музыки. Еще она рисует…

– Да, папа, – воодушевленно заговорил Уилл. – Я хотел бы научиться играть не только на фортепиано, но и на скрипке. Можно?

Герберт Сток задумался, поглаживая подбородок.

– Я об этом не думал. Извините, но я должен поговорить на этот счет с миссис Сток. И с Берти. Когда он вернется от Ландсдоунов, он, несомненно, тоже выскажет свое мнение.

Кларри кивнула. Ее сердце сжалось при мысли о том, что возможность вырваться из плена может от них ускользнуть.

– Но если мы откажемся нанять и Олив тоже, – спросил мистер Сток, – каков будет ваш ответ?

Несмотря на жгучее желание сбежать с Вишневой улицы любой ценой, Кларри ответила не задумываясь.

– Я вынуждена буду отказаться, мистер Сток, – сказала она уверенно. – Я пообещала Олив, что никогда ее не брошу. И сдержу это обещание.

Глава одиннадцатая

– У нас тут, черт возьми, не богадельня, папа! – возмущался Берти. – Достаточно уже и того, что ты собираешься нанять эту полукровку-индианку. Бог мой, официантка из пивной займет должность экономки! А теперь еще мы должны взять к себе и ее несчастную чахоточную сестру.

Герберт был ошеломлен энергичным отпором сына.

– Она не чахоточная.

– Откуда тебе это известно? У нее такой вид, как будто она улетит от первого же порыва ветра, – презрительно продолжал Берти. – Мы ничего не знаем об этих девушках, кроме того что они родственницы этих отвратительных Белхэйвенов. Они содержат гадкую пивную в худшей части Элсвика. Эта женщина, которая печет пироги, по воскресеньям наполняет церковь отвратительным запахом.