О ней. Онейроид - Наталья Фор

крайней мере, думал мистер Джон Вудс. Он не мог уснуть до самой полуночи после вчерашнего обеда. Он всё думал и думал. Он думал о мисс Спун и её словах о потерянном времени. Как удивительно само время распорядилось этим моментом, думал он. Так, что на долю двух молодых людей, выпало счастливое знакомство. Он то, несомненно, был этому рад, но как же она это восприняла? Этого Джон не знал, как не знал, произвёл ли на неё какое-либо впечатление, как специалист или как мужчина. Ведь она впечатлила его, заставила обратить на себя внимание. Она была, конечно, хороша собой, но для Джона это практически ничего не значило. Как любил повторять сам Джон: «Светлый ум – вот настоящая красота и добродетель женщины».

Как же ему иногда не хватало простого общения. Под таким простым общением мистер Вудс подразумевал, конечно же, всевозможное обсуждение теорий и методов психоанализа. Изучение трудов Фрейда. Он восхищался им и одновременно был не согласен. Мало кто, из окружающих Джона врачей, мог поставить под сомнения слова самого Фрейда. Джона это ужасно злило, он пытался, что-то, кому-то доказать, но на него всегда смотрели со снисхождением и сожалением. Вот и лучший друг Чарльз, который так рьяно взялся за свою карьеру, казалось, уже успокоился тем, что занял своё место в жизни, и на большее у него нет желания. Он перестал развиваться, точнее ему стало просто лень. Джон отчаянно не понимал друга. Это как перестать мечтать. Это как однажды, вдруг не захотеть больше вдохнуть воздух которым дышишь. Поэтому, для самого Джона знакомство с мисс Спун было огромным глотком самого лучшего горного воздуха. Он, как будто оказался на Аляске, где от каждого вздоха словно кружится голова, так свежо и чисто вокруг. Её энтузиазм ни в коей мере нельзя погасить. Она должна гореть. Гореть желанием к переменам и совершенству.

Мистер Вудс откинул все правила приличия, когда вчера буквально напросился в гости к мистеру Уизли, вернее не к нему самому, а к его племяннице. Джон редко вёл себя бесцеремонно, но это был как раз такой случай. Ему назавтра следовало отбыть в особняк Грантов, поэтому он не хотел терять ни минуты, желая поближе познакомиться с Кэролайн Спун.

– Признаться, я все же удивлена вашей настойчивостью, – говорила она, сидя в гостиной своего дяди. Джон непонимающе на неё посмотрел.

– Дело в том, что мужчины редко соглашаются с мнением женщин, а если женщина ещё и коллега, то это в высшей мере будет странно. Признайтесь, мистер Вудс, что вас во мне заинтересовало, моё образование, моя привлекательность или не похожесть на других? – Она лукаво ему улыбнулась.

– Могу признаться, всё вместе. – Джон ответил на её улыбку. – Но, больше всего меня пленил ваш подход и рассуждения. Я, конечно, мог бы вести свободно беседу на любую тему, но миссис Паркер непременно бы упала в обморок при ещё одном упоминании о сексе и Фрейде.

– Это верно, – рассмеялась Кэролайн, – мне даже было её немного жаль.

Их общение было настолько непринуждённым, словно они и вправду были знакомы тысячу лет. И за всё время беседы, Джон не раз подумал о том, как их суждения похожи. Но всё же порой, ему казалось, что Кэролайн что-то не договаривает. Но он не стал заострять на этом внимание, ведь профессиональные тайны свойственны каждому, и он не хотел нарушать своими вопросами её покой.

– Нет, нет, – говорила она, наливая уже третью чашку чая, – это ни в коей мере не следует считать чудачеством. Ваш подход в лечении от депрессии моего кузена меня, признаюсь честно, просто поразил и удивил. Ведь так редко можно встретить такой подход в современной научной среде. Я совершенно уверенна, вам следует развиваться и дальше в этом направлении.

– Мне приятны ваши похвалы, мисс Спун,– Джону необычайно понравилось, что Кэролайн оценила его труды.

– Прошу вас, давайте перейдём на более неофициальный тон общения, а то мы битый час общаемся, соблюдая ненужные в данном случае правила приличия.

– Согласен, – кивнул Джон. – Но все же не стоит от моих методов ожидать большего. Я считаю, что в совокупности некоторых факторов это может принести результат. Не стоит судить мою работу по одному этому случаю, хотя, я повторюсь, мне очень приятна ваша похвала.

– Вы так скромны, Джон, или я скорее назвала бы это нетерпимостью. Нетерпимостью к самому себе. Вы словно боитесь, что вы не оправдаете своих же надежд или ваши идеи кто-то украдёт.

– Не совсем так, конечно. – Джон улыбнулся ей, но это улыбка вышла скорее нервной, как будто она попала в точку. Но, подумав несколько секунд, он был вынужден с ней согласиться.

– Знаете Кэролайн, пожалуй, вы всё-таки правы. Я имею в виду то, как вы выразили мою нетерпимость. Мои друзья называют это одержимостью. Я слишком увлечён своим делом, что даже на дружбу у меня остаётся мало времени. И дело даже не в том, что кто-то сделает открытие в науке вместо меня. Я просто не могу по-другому. Мне важен результат.

– У вас много друзей, Джон?

– Совсем нет, – сказал Джон с лёгким сожалением. – Но это именно те люди, которые будут со мной честны, а это я считаю неотъемлемой частью дружеского союза. Мой друг работает в больнице святой Августы, его зовут Чарльз Смит. Вы вряд ли слышали о нем.

– К сожалению, нет.

– Он был полностью со мной солидарен. Он, был единственный в этой клинике, кто поддержал мои идеи. Я тогда только приехал из Австрии, где проработал в одной из самых ужасных клиник за всю мою жизнь. Тогда я жаждал только одного.

– Чего же, – спросила Кэролайн.

– Перемен. Только перемен в лучшую сторону. Но не для самих врачей, а для пациентов. Адские условия их лечения, никак не могли принести им облегчения. Иногда, мне казалось, что их вовсе не хотели лечить. Будто врачи сами сошли с ума, наблюдая ежедневные страдания этих несчастных, что сделались невосприимчивыми к любой душевной боли. Мало того, что их разум был заперт в ловушке безумия, так и тело физическое было заперто и посажено на цепь словно животное. Наверное, именно тогда, я понял, что пошёл по правильному пути.

– Это ужасно, – сказала Кэролайн печально, – я с вами полностью согласна в этом деле, что нужно менять всю систему, а не отдельные её отрасли. Это будет огромный труд, но я надеюсь, мы сможем устоять против трудностей.

– Да, это верно. – Джону, тоже, отчего-то взгрустнулось. От воспоминаний ли, или от бессилия, что не может