Махабхарата - Семён Липкин

Пандавы не хотели пойти на обман, но военные неудачи вынудили их последовать совету Кришны. Бхимасена убил слона по имени Ашваттхаман, а Дроне сообщили, что убит его сын. Юдхиштхира, которому Дрона верил безгранично, подтвердил слова обмана. Тогда Дрона в отчаянье выронил свой лук, перестал сражаться. Дхриштадьюмна, сын царя Друпады, обезглавил старца.

Весть о гибели Дроны поразила кауравов. Ряды их дрогнули. В это тяжкое время предводителем их войска был назначен Карна. Младший из кауравов, царевич Духшасана, вступил в поединок с Бхимасеной.

КНИГА КАРНЫ

Бхимасена убивает младшего из кауравов Духшасану

"Твой сын самый младший, — поведал Санджайя, –

Отважно сражался, врагов поражая.

Стрелу уподобил он режущей бритве

И лук Бхимасены рассек в этой битве,

Пустил и в его колесничего стрелы,

И тот, окровавлен, упал, помертвелый.

В ужасную ярость пришел Бхимасена,

В царевича дротик направил мгновенно.

Увидел твой сын, этот воин могучий.

Что дротик звездою низвергся падучей,

И лук натянул он в четыре обхвата,

И стрелами дротик разбил супостата.

Почтили царевича все кауравы:

Он, подвиг свершив, удостоился славы!

Тотчас же твой сын, вдохновленный хвалою,

Опять поразил Бхимасену стрелою.

Тогда Бхимасена разгневался снова,

Сказал, на царевича глядя сурово:

"Стрелою меня поразил ты со злобой,

Удар моей палицы ныне попробуй!"

И с ненавистью, что полна упоенья,

Схватил он ту палицу для убиенья

И крикнул: "Теперь трепещи ты заране:

Напьюсь твоей крови на поприще брани!"

Но дротик свой, смерти подобный обличьем,

Царевич метнул с победительным кличем.

Бхима раскрутил свою палицу яро

И, гибельную, отпустил для удара,

И палица, дротик разбив смертоликий,

Низверглась на голову сына владыки.

Бхима же, как слон в пору течки, ярился,

И пот по вискам его гневно струился.

Отбросил Духшасану на расстоянье

В одиннадцать луков сей страшный в деянье!

Упал твой царевич, сраженный ударом,

Объятый предсмертного дрожью и жаром.

Возничий и кони мертвы; колесница

Зарылась во прах, чтобы с прахом сравниться;

Свалились доспехи, гирлянды, одежды;

Смежил он, страданьем терзаемый, вежды.

Средь воинов знатных и бранного шума

Бхима на царевича глянул угрюмо,-

И многое-многое было в том взгляде!

Он вспомнил, — кто платье срывал с Драупади,

Во дни ее месячного очищенья,

А братья-мужья от того поношенья

Глаза отвернули — о, где их гордыня!

Со смехом Духшасана крикнул: "Рабыня!"

За волосы низкий схватил Драупади...

Так нужно ль Бхиме размышлять о пощаде?

Он жертвенным вспыхнул огнем, напоенным

Для гневного действия маслом топленым.

"Дуръйодхана, — крикнул Бхима разъяренный,-

О Крипа, Карна, Критаварман, сын Дроны!

О, как ни старайтесь, оружьем владея,-

Духшасану я уничтожу, злодея!"

С тем словом возмездия, страшным для слуха,

Он ринулся в битву, — Бхима, Волчье Брюхо,-

Как лев на слона. Велика его злоба!

Карна и Дуръйодхана видели оба:

Напал на Духшасану, мощью обильный,

Потом с колесницы он спрыгнул, и пыльной

Тропою пошел, и уставил он дикий

Свой взгляд на поверженном сыне владыки,

И, меч обнажив, наступил он на горло

Духшасаны: тень свою гибель простерла!

Он грудь разорвал его, местью объятый,

И крови испил он его тепловатой.

Он сына, о царь, твоего обезглавил,

И голову ту покатиться заставил.

Исполнил он клятву, — явился с расплатой,

И крови испил он его тепловатой.

И пил, и смотрел он, и пил ее снова.

С волненьем воинственным выкрикнул слово:

"Теперь я напиток узнал настоящий!

О, ты молока материнского слаще,

Ты меда хмельнее, ты масла жирнее,

О кровь супостата, — всего ты вкуснее!

Я знаю, — ты лучше божественной влаги,

О кровь, что добыта на поле отваги!"

И, вновь твоего озирая потомка,

Чья жизнь отошла, — рассмеялся он громко:

"Что мог, то и сделал я в этом сраженье.

Лежи, ибо в смерти обрел ты спасенье!"

Казалось, той крови вкусил он с избытком.

На мужа, довольного страшным напитком,

Смотрел неприятеля стан оробелый.

Иные решились метнуть свои стрелы,

Другие, в смятении выронив луки,

Застыли, к земле опустив свои руки,

А третьи, с закрытыми стоя глазами,

Кричали испуганными голосами!

Бхима, напоенный напитком кровавым,

Погибельный ужас внушал кауравам:

"О нет, не дитя человечье, а дикий

Он зверь!" — отовсюду их слышались крики.

Бхима, пьющий кровь, убежать их заставил.

Читрасена, сын твой, бегущих возглавил.

Кричали: "Чудовище сей Бхимасена,

Он — ракшас, и он — трупоед, несомненно!"

Юдхаманыо, витязь, привыкший к победам,

Пандавов умчал за Читрасеной следом.

Летел он, как вихрь, за его колесницей,

Пронзил его стрелами — острой седмицей.

Читрасена, словно змея извиваясь,

Как яд, заключенный в змее, извергаясь,

Метнул три стрелы, — и летящая сила

Юдхаманыо вместе с возничим пронзила.

Тогда-то, исполнен отважного духа,

Из лука, натянутого вплоть до уха,

Юдхаманью, ожесточенный бореньем,

Стрелу, удивлявшую всех опереньем,

О раджа, в Читрасену метко направил,

Царевича острой стрелой обезглавил.

Карна, потрясен этой смертью нежданной,

С воинственным гневом, с отвагою бранной,

Пандавов погнал, проявляя упорство,

И с Накулой начал он единоборство.

А тот, кому были победы не внове,

Кто снова пригоршню попробовал крови,

Духшасану смерти предав, — Бхимасена

Сказал: "Посмотри, из презренных презренный,

Я пью твою кровь! Не забыл я и крика:

"Эй, буйвол!" — кричал ты мне. Ну, повтори-ка!

"Эй, буйвол!" — кричат вы плясали на нашем

Позорище... Ныне мы сами попляшем!

Мы ложе забудем ли в Праманакоти,

И яд, что вкушали от вас, плоть от плоти,

И в кости игру, страшный проигрыш царства,

И тяготы паши в лесу, и мытарства,

И змей нападенье, и дым пепелища –

Коварный поджог смоляного жилища,

И то, как Духшасана, подлости ради,

За волосы нашу хватал Драупади,

И стрелы, из луков летящие сдуру,

И горе пандавов, и смерть в доме Куру...

Мы счастья не знали! Мы счастья не знали!

А наши страданья, а наши печали –

От зла Дхритараштры, с которым едина

И злоба его скудоумного сына!"

Над трупом врага усмехаясь надменно,

Так Арджуне, Кришне сказал Бхимасена:

"Исполнил я клятву на этой равнине.

Духшасаны кровь я отведал отныне.

Но так же я выполню клятву другую,

Потом успокоюсь, потом возликую:

Дуръйодхану жертвенным сделав животным,

Прирежу, — и стану тогда беззаботным!"

Поединок великих лучников

Санджайя сказал: "Государь именитый, –

Так были твои кауравы разбиты.

Как молния мести, — достигнув накала, –

Оружие Арджуны грозно сверкало,

Но Арджуны лук, что был страшен и дивен,

Карна уничтожил: и выпустил ливень

Стремительных стрел, — оперило их злато, –

И, мощный, он лук расщепил супостата.

Оружье, что гибельным блеском сверкало,

Что рать кауравов на смерть обрекало,

Оружье, врученное Арджуне Рамой:

Карна от него да погибнет упрямый,-

Оружье, что мощью блистало военной,

Как бога Атхарвана лук несравненный,

Оружье героя, подобное чуду,-

Карна уничтожил! И вот отовсюду

Твоих кауравов послышались клики:

"Сей лук уничтожил Карна солнцеликий,

И в Арджуну, гневным пылая гореньем,

Он стрелы метнул с золотым опереньем!"

Так Арджуна ринулся в битву с Карною:

То было воистину страшной войною!

Один — слоновидный, другой — слонотелый,

Сверкали, казалось, клыки, а не стрелы!

Казалось, что поле — от падавших с гневом

Бесчисленных стрел — зашумело посевом.