Карфаген и Пунический мир - Эди Дриди

В литературных источниках приводится множество договоров, в соблюдении которых торжественно поклялись карфагеняне. Полибий посвятил несколько параграфов третьего тома своей «Всеобщей истории» договорам, заключенным с Римом.

Первый датируется 509 годом, то есть практически периодом становления республики в Риме. Для Карфагена это означало не только обновление уже имеющихся договоров с миром этрусков и центральным регионом Италии. Им очерчивалась зона навигации римских кораблей, которые не должны были заходить дальше «прекрасного мыса» (современный мыс Бон) и регламентировались виды торгового обмена (Полибий, III, 1, 22).

Второй договор восходит к 348 году (Полибий. III, 24). Карфаген включил в него не только население Утики, но и жителей Тира, что вызывает некоторое удивление. И, как нам кажется, в этот период зоной его влияния был испанский Левант, поскольку в нем упоминается регион Ма-стия Тарсейон. В соглашении уточняются и зоны влияния, расположенные на Сицилии. Что касается Африки и Сардинии, то они продолжали оставаться охотничьими заповедниками Карфагена, поскольку карфагеняне с особым упорством настаивали на том, что римляне больше не имели права вести здесь торговлю и устраивать поселения. Их присутствие допускалось на срок не более пяти дней и только в случае починки их кораблей и пополнения продовольственных запасов.

Третий договор был заключен в период военной экспедиции Пирра в Италию. Обе стороны подтвердили действие предыдущих договоров, дополнив их новым соглашением относительно царя Эпира, их общего врага. Они договорились оказывать в случае необходимости содействие друг другу (Полибий. II, 25, 1—5). Так, в 279 году Карфаген предоставил в распоряжение Рима флотилию, состоящую из 130 кораблей под командованием некоего Магона (Юстиниан. XVIII, 2; Валерий Максим. III, 7, 10).

И из произведений того же Полибия до нас дошел текст еще одного союзного договора. Речь идет о пакте, подписанном Ганнибалом, находящимся в то время в Италии, и посланниками царя Македонии Филиппа V, также оказавшегося один на один с экспансионистской политикой римлян в отношении восточного побережья Адриатики. Этот пакт, которым предусматривалось, что карфагеняне и македонцы должны оказывать друг другу помощь и приходить на выручку, так никогда и не воплотился в реальных действиях.

Отрывок из договора, содержавшего клятву Ганнибала и посланника Филиппа V:

«Клятва, которую дали главнокомандующий Ганнибал, Магон, Миркан, Бармокар, все сопровождающие Ганнибала сенаторы и все карфагеняне, состоящие у него на службе, а также Ксенофан, сын Клеомаха из Афин, посол, который прибыл по поручению Филиппа, сына Деметрия, от его имени, от имени всех македонцев и их союзников. Клянемся перед Зевсом, Герой и Аполлоном, перед гением Карфагена, Гераклом и Иолаем, перед Аресом, Тритоном, Посейдоном, перед всеми богами, которые сопровождают нашу армию, перед солнцем, луной и землей, перед реками озерами и водами, перед всеми богами, которые оказывают покровительство Карфагену, и перед всеми богами, которые оказывают покровительство Македонии и находящейся в ее подчинении части Греции, перед всеми богами, помогающими в этом походе, которые, кто бы они ни были, присутствуют при этом событии и руководят нашей волей…» (Полибий. VII, 9, 1-3, CUF).

IV.

ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ЖИЗНЬ

Основным призванием Карфагена была торговля. И римляне это очень хорошо понимали, когда перед осадой предложили карфагенянам покинуть город и разбить новый в пятнадцати километрах от побережья (см. Разгром Карфагена, гл. I). В источниках говорится, что это предложение лишило бы город того главного, благодаря чему он жил и развивался, и именно поэтому оно вызвало героическое сопротивление пунийцев.

Но на самом деле на протяжении семи долгих веков своего существования карфагенская экономика постоянно меняла векторы развития, подстраиваясь под новые военные и политические задачи города. Из простого посредника город превратился сначала в промышленную агломерацию, распространяющую свою собственную продукцию (товары из стекла и керамики, соус из анчоусов гарум и т.д.), затем в крупного поставщика сельскохозяйственной продукции и сырья и, наконец, в последний период своего существования он стал торговой державой. Эти последовательные превращения отражают разные экономические цели, возникающие перед городом, который с самого начала своего основания охватывал сферой своего влияния сначала финикийские колонии Центрального Средиземноморья, а затем и Западного, чтобы объединить их в нечто вроде автономной экономической зоны. Обладая большим военным потенциалом и, видимо, благодаря взиманию предпочтительных таможенных пошлин, Карфаген сформировал хорошо интегрированную экономическую сеть, в которой он ввел некоторую форму разделения труда, понуждая находящиеся под его контролем города к специализации в том или ином виде производства.

ТОРГОВЛЯ

От основания Карфагена и до его заката пунические корабли без устали бороздили Средиземное море, загружая и выгружая на его берегах не только продукцию собственного производства, но также греческие, кампанские и египетские товары. И именно его судовладельцы, моряки и купцы превратили Карфаген в столицу пунического мира, а его порт стал первым среди портов западного бассейна Средиземноморья. За исключением того, что в его портах были открыты иностранные торговые отделения, мы мало знаем о том, как была организована его внешняя торговля. И точно так же, как сиракузяне или итальянцы обустраивались в Карфагене, сообщества карфагенян проживали в Сиракузах (Диодор Сицилийский. XXV, 46, 1; Геродот. VII, 166; Тит Ливий. XXIV, 6) и, видимо, в других зонах Средиземноморья. Само собой разумеется, методы и практика ведения торговли дезориентировали их греческих или римских партнеров, которые должны были к тому же испытывать нечто вроде ревнивой зависти к их успеху. И именно поэтому в умах их современников сформировался нелицеприятный образ гугги (gugga, неологизм, изобретенный Плавтом в его комедии «Пуниец»), дошедший до наших дней. И в продолжение этой темы следует отметить, что знаменитая fides punica («пуническая верность», то есть на самом деле вероломство) далеко не является показателем некоего «цивилизационного шока», который пришелся по сердцу некоторым теоретикам, а отражает всего лишь сложившийся в римском обществе популярный образ карфагенянина. Впрочем, шутки и предубеждения подобного рода, но уже относящиеся к римлянам, должны были циркулировать и в Карфагене, даже если Плутарх в своих «Политических наставлениях» (III, 6) утверждал, что пунийцы вообще были лишены чувства юмора.

Благодаря обнаружению в районе Балеарских островов фрагментов кораблей, потерпевших кораблекрушение, мы располагаем некоторыми сведениями относительно товаров, перевозимых карфагенскими судами. В районе Минорки, на месте крушения корабля из Бинисафуллера, затонувшего в первой трети III века, был найден груз, состоящий из амфор разного происхождения; среди них были иберийские амфоры, отправленные с побережья Каталонии или из Ибицы, в которых, видимо, перевозились жидкие, твердые и сыпучие продукты (различные соления, зерновые, мясо, мед, фрукты, смола); в амфорах из Ибицы находились, видимо, соления или вино, а в цилиндрических пунических амфорах из Центрального Средиземноморья перевозили, как нам кажется, вино. Во время крушения корабля на Майорке, у островка Эль Сек затонул груз с большим количеством аттических керамических изделий. Корабль вышел из Афин и сделал остановку в Карфагене, перед тем как продолжить свой путь в направлении побережья Каталонии или Валенсии. Наконец, среди обломков корабля, потонувшего поблизости от Карфагена, также были обнаружены амфоры и пунические изделия из керамики и, кроме того, оловянные и свинцовые слитки. И, видимо, в качестве «сопроводительных документов» к этим предметам, датируемым периодом между V и III столетиями, прилагались три прекрасных слоновьих бивня, на которых, по всей вероятности, были начертаны имена получателей (см. Слоновая кость, гл. VIII).

В ходе раскопок, проведенных в Карфагене на холме Бирса, на прибрежной равнине и вокруг портов, а также в результате изучения образцов керамики учеными были получены ценные сведения как относительно торговых партнеров карфагенян, так и номенклатуры товарообмена. В архаическую эпоху, о чем свидетельствуют предметы, обнаруженные в гробницах, особо ценные изделия поставлялись из Этрурии (вазы буккеро), из Коринфа (арибаллы, то есть сосуды для благовоний, кубки), из Египта (вазы из алебастра, предметы из фаянса и т.д.). Но уже начиная с V века именно греческий мир (Сицилия, Южная Италия, континентальная Греция) становится для Карфагена основным поставщиком предметов роскоши (керамика, бронза, ювелирные украшения, мрамор и т.д.). Для изготовления красивейших греческих саркофагов, которые служили последним прибежищем для богатых карфагенских аристократов, в IV столетии корабли доходили даже до Пропонтиды (древнегреческое название Мраморного моря), вывозя мрамор с острова Проконнес. Из Афин карфагеняне также вывозили мрамор, о чем свидетельствует дюжина саркофагов, найденных в Карфагене, из мрамора, добытого на отрогах Пентелики. Но в основном они импортировали престижные изделия из аттической керамики, которые затем перепродавали на контролируемых ими западных рынках. В течение III—II веков они закупали в Италии предметы из керамики очень хорошего качества, покрытые черным лаком и произведенные в Риме (в мастерской, изготавливавшей мелкие изделия, на которые ставились клейма), в Неаполе (кампанская керамика А) и в Этрурии (кампанская керамика В)[17].