Карфаген и Пунический мир - Эди Дриди

ШПИОНАЖ И ПИРАТСТВО

Для такой политической и экономической державы, как Карфаген, шпионаж и контрразведка составляли жизненно важные виды деятельности. Город должен был сохранять в тайне свои достижения в области торгового судоходства и предупреждать любую попытку его ближних или дальних врагов атаковать карфагенян.

Из источников до нас дошел рассказ об одном случае шпионажа, имевшем место около 400 года, который потряс карфагенскую аристократию. Речь идет о деле Суниата, которое получило наименование по имени одного аристократа, пуническое имя которого (Эшмуниатон, Сидиатон?) нам неизвестно. Политический противник некоего Ганнона, прозванного Трогом Помпеем Великим, он, видимо, предупредил Дионисия I Сиракузского о подготовке карфагенян к войне. За это карфагенский Сенат обвинил его в измене, а следствием этого скандала стал запрет на изучение греческого языка в Карфагене (Юстиниан. XX, 5, 12-13).

В источниках также говорится о деятельности одного шпиона в окружении Александра Великого. Им был Гамилькар из Родеса, который занимался сбором информации в пользу Карфагена. Это нам кажется не только правдоподобным, но и вполне оправданным с точки зрения карфагенян, поскольку аппетиты македонского завоевателя должны были внушать им опасения (Арри-ан. Поход Александра. VII, 1, 2; Квинт Курций. X, 1,17).

В ходе Второй пунической войны Ганнибал без колебаний прибегал к услугам шпионов для получения нужной ему информации. Переход через Пиренеи, а затем и Альпы и выбор маршрута пути должны были осуществляться на основе имеющихся в его распоряжении ценных и надежных сведений, полученных от жителей Каталонии, Лангедока, Трансальпийской и Цизальпийской Галлии. Впоследствии он широко использовал сеть информаторов при разработке своей стратегии изолирования римлян от их латинских и кампанских союзников.

Но шпионаж был не только военным, но и в равной степени промышленным и экономическим. Полибий (I, 20, 15) сообщает, что корабли римского флота эпохи Первой пунической войны были построены по образу и подобию карфагенской квинкиремы, потопленной в Мессинском проливе. К шпионажу прибегали для выяснения торговых маршрутов. По словам Страбона, один карфагенский капитан, шедший по «оловянному пути», то есть в направлении Касситеридских островов (Корнуолл на Британских островах), потопил свой корабль, когда отдал себе отчет в том, что его преследует римское судно. Карфагенский Сенат, добавляет греческий автор, возместил ему стоимость груза (Страбон. III, 5, 11).

Мы не встретили в источниках ни одного упрека в адрес карфагенян по поводу того, что они занимались пиратством. Хотя это явление в большей степени было свойственно грекам и этрускам, на чем настаивал Цицерон, противопоставлявший карфагенских торговцев этрусским пиратам (О государстве. II, 4, 9). Карфагенские корабли чаще бывали жертвами пиратов, о чем свидетельствует отрывок из Геродота, в котором описывается, как один фокеец по имени Дионисий после падения его города стал пиратом на Сицилии и нападал на карфагенян и этрусков, не трогая греческие корабли (Геродот. IV, 17). И именно по этой причине карфагеняне так неусыпно охраняли свои морские территории, безжалостно потопляя любое суденышко, кружившее вокруг Сардинии и Геркулесовых столбов (Гибралтарский пролив).

ДИПЛОМАТИЯ И МЕЖДУНАРОДНЫЕ ОТНОШЕНИЯ

Как средиземноморская держава Карфаген не мог не поддерживать дипломатических отношений с целой совокупностью политических образований, расположенных на берегах Средиземноморья и далее, то есть с греками, этрусками, элимами, египтянами, персами (возможно), Се-левкидами, Лагидами и т.д. Но эти связи не обязательно имели форму и сущность сегодняшних международных отношений. Разумеется, древние авторы часто упоминают об обмене посольствами, но они отмечают, что это событие имело место в случае чрезвычайных обстоятельств, например объявления войны. Посольские миссии имели ограничение во времени. Будучи уполномоченными верхней палатой ассамблеи или командующим, отвечающим за проведение военной кампании, члены миссий были обязаны подписать документ об объявлении войны или просьбу о перемирии, подтвердить действие ранее заключенных договоров или провести переговоры, когда этого требовали обстоятельства, о заключении нового договора. Членами миссий были самые видные представители той или иной нации. Подписанное соглашение должно было получить одобрение карфагенского Сената, без согласия которого оно не действовало. После заключения любого соглашения приносилась клятва верности богам, а его текст гравировался на металлических пластинах (как правило, бронзовых, но иногда, как в Пирги, и на золотых), которые хранились в храме под неусыпным взором божества, гарантирующего его исполнение. В результате раскопок, проведенных немецкими археологами на улице Шаббат в Карфагене, были обнаружены 4500 печатей, которыми было скреплено такое же количество договоров на папирусе, естественно, не дошедших до наших дней. В таких архивах хранились не только счета храма, но и дипломатическая переписка, а также копии соглашений, подписанных Карфагеном.

В мирные времена дипломатическая деятельность обходилась без посольств, она шла по другим каналам. Отношения между государствами строились аристократическими семьями, завязывавшими дружеские связи с той или иной аристократической семьей Тарквинии, Сиракуз, Афин и даже Рима (так, если верить Аппиану, семья Гимилькона, командира кавалерии времен Третьей пунической войны, поддерживала дружеские отношения с семьей Сципионов). Точно так же обстояло дело в среде коммерсантов и торговцев, которые при случае становились полномочными посланниками, о чем свидетельствует отрывок из Аппиана (Сирийская книга. 8), повествующий о том, что Ганнибал доверил дипломатическое поручение одному торговцу из Тира, отправлявшемуся из Эфеса в Карфаген.

Но главными местами, где разворачивалась дипломатическая деятельность, были храмы. В литературных источниках неоднократно упоминается, что ежегодно карфагенская делегация отправлялась в Тир для участия в празднествах в честь Милькарта, божества, защищающего их метрополию (Полибий. XXXI, 12; Диодор Сицилийский. XIII, 10,4 и XX, 14; Квинт Курций. IV, 2,10 и т.д.). Делегация, посетившая Тир в 332 году, оказалась на осадном положении, поскольку город был атакован войсками Александра (Арриан. II, 24, 5). И, видимо, в результате этого было принято решение заключать союзы официальным путем. Впрочем, жрецы Милькарта, открыв отделения храма, на Мальте или в Кадиксе, получали в свое распоряжение широкую сеть, покрывавшую территорию практически всего Средиземноморья, которая давала им возможность быть в центре дипломатической деятельности этого региона. Но сеть, образованная отделениями храма Милькарта, была не единственной, и подтверждением этому служит храм Аштарт—Уни в Пирги.

Этруски были с давних пор союзниками карфагенян. И обнаружение в июле 1964 года в святилище Пирги (Санта Севера) золотых пластин свидетельствует о древности и прочности их альянса. На двух из этих пластин начертан текст на этрусском языке. Текст третьей — на пуническом языке — был составлен в честь основания храма, посвященного Аштарт—Уни, который был воздвигнут царем Черветери Тефарием Велиа-ной (см. Язык, гл. VII; см. также наш справочник «Этруски» из серии «Гиды цивилизаций», Золотые пластины из Пирги). Разумеется, ни текст на этрусском языке, ни более понятная надпись на пуническом языке не служат подтверждением существования политического, юридического или экономического соглашения, о котором говорил Аристотель (Политика. 3, 9, 6—7). Но в то же время подобный официальный акт предполагает наличие дружеских связей между царем Черве-тери и карфагенским Сенатом или, по крайней мере, его представителями. Другие археологические свидетельства, обнаруженные в Карфагене, подтверждают реальность пунийско-этрусского союза и его продолжительность. Современница золотых пластин из Пирги, то есть битвы при Алалии, карфагенская гробница сохранила для нас тессеры (tessera hospitalis)[16] из слоновой кости с начертанным на них текстом на этрусском языке (см. Путешествия, гл. IX). Обнаружение в Тарквинии карфагенского саркофага, датируемого IV веком, почти точной копии двух таких же экземпляров, найденных в Карфагене, свидетельствует о том, что этот альянс имел долговременный характер.

Между V и IV столетиями Афины и Карфаген были главными средиземноморскими державами. Оба города поддерживали торговые отношения и заключили военные союзы, хотя эти последние не имели продолжения. Так, Фукидид сообщает, что в 415—414 годах, во время проведения военной операции на Сицилии, греки послали трирему в Карфаген, умоляя карфагенян заключить с ними союз (Фукидид. VI, 88, 6). А несколькими годами позже в Афинах был принят декрет, согласно которому Ганнибал Магонид и его двоюродный брат Гимилькон могли рассчитывать на дружеские отношения и поддержку греков. Фрагменты надписи, датируемой 406 годом и обнаруженной в этом городе, свидетельствуют о принятии решения на официальном уровне и подтверждают, что в этот период между греками и карфагенянами произошло сближение и что оно имело место в течение всего IV столетия, доказательством чему служит еще одна надпись, в которой упоминаются два карфагенских посланника, отправленных около 330 года в Афины.