Искатель. 1981. Выпуск №1 - Сергей Наумов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Наша работа не для слабонервных, но к подобным сценам иммунитета у меня еще не выработалось. Да и вряд ли это когда-нибудь случится. Сострадание к страданию, злость против зла. Если нет в душе этих чувств, трудно, даже невозможно работать в милиции…
2
Я выхожу из отделения реанимации в преотвратнейшем настроении. Что толку хитрить с самим собой? Я могу играть роль многоопытного сыщика перед погруженным в больничные заботы Сеглинем, но сам-то я в тихой панике, внутри у меня все дрожит и трепыхается. Ну где, где мне искать этого подлого юнца?..
— Куда поедем, товарищ лейтенант? — спрашивает меня Спирин, открывая дверцу машины. — В отдел?
— Что нам там делать? Рули на Гончарную!
— Есть на Гончарную! — четко повторяет сержант, круто забирая влево.
Мы мчимся, обгоняя троллейбусы, по безлюдным в этот ранний воскресный час улицам Задвинья. По дороге Геннадий снова коротко рассказывает все, что знает. Кроме дежурного следователя, на происшествие выезжали участковый инспектор Алексей Волков, эксперт-криминалист, кинолог с собакой. Однако по горячим следам преступника найти не удалось. Ничего существенного не дал и осмотр места происшествия.
Машина останавливается напротив деревянного двухэтажного дома с застекленной верандой.
— Мы сейчас стоим на том месте, где таксист ремонтировал свою «Волгу», — говорит Спирин, — а само происшествие произошло вон там, — и он показывает на кусты неподалеку от уличного светильника.
Я распахиваю дверцу, выпрыгиваю из машины.
— Сержант, я остаюсь здесь, а вам нужно доставить сюда участковых Волкова и Рябчуна. Срочно!
Геннадий смотрит на часы, говорит:
— Девять ноль пять. Наверно, еще ухо давят. Воскресенье все же…
Машина срывается с места, а я направляюсь к кустам на противоположной стороне улицы. Трава на газоне в темных пятнах — действительно много крови потерял Носков. Круглые, звездчатые пятна переходят на асфальт, по ним можно четко проследить путь Михаила к дому. Вначале он еще шел, дальше капли стали принимать форму эллипса — значит, побежал…
По узкой, завитой спиралью лестнице я поднялся на второй этаж. Дверь мне открыла женщина с глубоко запавшими от бессонной ночи глазами. Ошибиться немыслимо — это могла быть только мать Михаила Носкова. Те же, что у сына, волнистые, вразлет брови, тот же тонкий острый нос.
— Агеев, инспектор уголовного розыска, — представился я.
— Проходите, пожалуйста, — тихо сказала женщина и первая пошла по коридору.
В комнате я увидел невысокого худощавого парня, который стоял у придвинутого к стене стола и выкладывал из авоськи бутылки с соками. Оглянувшись на звук шагов, он вежливо со мной поздоровался, сказал:
— Ксения Борисовна, вот все, что было в магазине. Взял каждого сорта по паре: две — сливы, две — абрикосы, две — персики, две — вишни, две — «Мичуринки», две — грушевый нектар. Всего двенадцать бутылок. Виноградного, правда, не было.
Ксения Борисовна вынула из сумки кошелек.
— Пока хватит, Рома, спасибо тебе за хлопоты. Сколько ты потратил?
Парень смущенно взлохматил старательно уложенную прическу.
— Пять шестьдесят, но мне не к спеху. Виноградного достану, тогда и рассчитаемся… Я пойду, Ксения Борисовна, если что понадобится, передайте через Ивана Николаича, ладно?..
Парень попрощался и вышел из комнаты.
— Друг вашего сына? — спросил я.
— Нет, что вы, он даже незнаком с Мишей. Это Рома Фонарев, они с моим мужем в одном цехе работают. И куда столько соков накупил? Да их за месяц не выпить!
С чего начать разговор? Как найти верный тон? Убитая горем мать единственного сына, и она же единственный пока свидетель… Сейчас все ее мысли заняты Михаилом, вопросом: «Выживет ли?» Она явно не ждала моего прихода. Вон и сумка с продуктами приготовлена, и сама она украдкой поглядывает на часы. Нет, нет, в таком тревожно-нетерпеливом состоянии нужного разговора не получится. Если сейчас сразу спросить ее об обстоятельствах происшествия, она в спешке может упустить многие важные детали. А мне нужны именно детали, общее представление о том, что здесь произошло, у меня есть.
— Вчера со мной уже беседовал один следователь. Вряд ли я смогу добавить что-нибудь новое… — наконец говорит она.
— Ксения Борисовна, я был в больнице. Ваш сын просил передать, чтобы вы не волновались…
Женщина рванулась ко мне, заговорила отрывисто, заглядывая в глаза, ища в них правду:
— Вы у него были?.. У Мишеньки?.. Как он?.. Умоляю вас, ничего не скрывайте!
— Врачи обещают поставить его на ноги…
По-видимому, что-то в моих словах ее встревожило, она засуетилась, засобиралась беспорядочно.
— Вы извините… я совсем готова была… думала, дождусь Аллу и мужа… они уже там, в больнице… Вы извините… я пойду… а вы подождите… или в другой раз…
— Ксения Борисовна, к нему никого не пускают.
— Мать обязаны пропустить!
— Ксения Борисовна, никого.
— Как же так? Я хотела отнести ему поесть…
— Ему пока ничего нельзя.
— Даже соков?
— Ничего!
Она бессильно опустилась на стул, коротко всхлипнув, вытерла глаза платком, решительно повернулась ко мне.
— Вы хотели что-то узнать. Спрашивайте!
Я помолчал, собираясь с мыслями.
— Вы кого-нибудь подозреваете? У Михаила могли быть враги?
Ксения Борисовна протестующе замахала руками.
— Какие враги, вы что! Миша — добрейший парень, очень честный и справедливый. Его всегда все любили и в школе, и в армии, и в таксопарке. Сколько у него благодарностей от пассажиров!..
Я слушал взволнованный, сбивчивый, многословный рассказ Ксении Борисовны и думал о своем. Конечно, кому, как не матери, знать родного сына и кому, как не ей, добросовестно заблуждаться в его достоинствах и недостатках?
— Помню, едем мы однажды в троллейбусе. Входят на остановке несколько подростков. Шумят, ругаются, ведут себя безобразно. Взрослые мужчины сидят, будто и не слышат ничего. Миша стоял у водительской кабины, а подростки ехали сзади. Верите — он к ним через весь салон протиснулся. Чем уж он их стреножил, не знаю, а только сразу посмирнели, притихли… А еще был случай — вооруженного бандита в милицию доставил. Садился к нему пассажир, и во внутреннем кармане Миша увидел крестообразную ручку. Потом оказалось — кинжал.
— Когда это было?
— Года три назад…
Делаю в блокноте пометку: «Сдал в мил. гр-на с хол. ор. Проверить!» Так, так, значит, возможна версия мести.
Мы спускаемся вниз, я прошу Ксению Борисовну подробно рассказать обо всем, что она видела. Жестокая все же у меня профессия! У человека горе, а я его растравляю, заставляю вновь и вновь переживать случившееся.