Ферзевый гамбит. 1942-1943 (СИ) - Савинков Андрей Николаевич

Еще боши рассказали, что Париж хоть и находится в кольце окружения, но пока не сдался, а французское правительство вроде как переехало в Тулузу. А еще войну Франции объявила Италия.

Новости были, мягко говоря, не приятными, хотя и предсказуемыми.

— Что носы повесили? — Оглядел майор свое воинство. — Все равно пробиваться к своим нужно. Для нас ничего не изменилось по сути, или может вы в плен хотите сдаться? Не знаете как немцы с военнопленными поступают? Нет, лучше уж попробовать добраться до наших, а там может, если все совсем плохо пойдет, можно попробовать либо в Испанию уйти, либо уплыть куда-нибудь.

— А может попробуем подъехать? Раз уж транспорт в руки попал, честно говоря ногами уже надоело топать, — неожиданно высказал предложение сержант Лорван.

— Как ты себе это представляешь? — Заинтересованно отозвался офицер.

— Посадим Ланца за руль, раз уж он умеет по-немецки шпрехать, форму с этих недотеп снимем. а сами в кузов. Подъедем километров восемьдесят-сто, раз уж тылы отстали, то наверно и на фельджандармов нарваться будет сложно. А там бросим опель и ногами к своим выйдем. Только, наверное лучше тогда не на юг ехать а на запад.

— Логично, — кивнул Бийот. — Если Итальянцы вступили в войну, то скорее всего боши будут рваться на юг, чтобы зажать наши войска с двух сторон. А мы попробуем выскользнуть. Сможешь вести этот тарантас?

— Думаю, да, — эльзасец пожал плечами, — вряд ли это дело чем-то от наших грузовиков отличается.

Предложение откровенно попахивало сумасшествием, однако битые войной солдаты, за последние три года научились относиться к риску весьма философски, ну а ехать оно завсегда приятнее чем идти на своих двоих, поэтому после короткого обсуждение план был вчерне принят всеми участниками похода.

Немецких водителей без лишних разговоров пристрелили, не забыв для начала раздеть, после чего погрузившись в машину — пришлось выбросить несколько ящиков с танковыми 75-мм снарядами, чтобы все поместились — двинулись не спеша на запад.

Воистину говорят: наглость второе счастье. Ни один встреченный по пути немец, на одинокий тяжелогруженный опель, спокойно катящий по своим делам внимания не обращал. Даже когда военный регулировщик жестом остановил машину и пропустил колонну двигающую с севера на юг по перпендикулярной дороге, желание проверить документы или заглянуть под тент ни у кого не возникло. За буквально четыре часа, отряд преодолел большее расстояние чем до этого за пять дней блуждания по лесным тропам.

— Все, тормози, дальше ехать опасно, — объехав Ле-Манн по дуге маленький отряд продолжил движение на запад и лишь отъехав от большого города километров на сорок майор решил что пора спешиваться. — Не хватало, чтобы нас свои подстрелили. А учитывая груз, взлетим на воздух, сказать "мама" не успеем.

— Так давайте его с пользой употребим, — неожиданно внес предложение Ланц притормаживая на обочине.

— Кого?

— Так груз. Найдем какой-нибудь мост, да и рванем. Там три тонны снарядов, не оставлять же их бошам, а так сделаем гадость, глядишь задержим их на пару часов, все польза.

После короткого размышления идея была признана здравой, тем более, что впереди в двух километрах по шоссе удачно имелся небольшой мост через реку Вегр.

— Сомнительно, что из этого что-то выйдет, — майор задумчиво почесал затылок осматривая достаточно крепкую на вид конструкцию. Кирпичный мост длинной в два десятка метров имел в основании арку и не выглядел как способный развалиться с полпинка. — Загнать бы машину под пролет…

— Перевернемся, — Ланц, профессиональный мехвод оглядел крутые, заросшие кустами, склоны насыпи и отрицательно покачал головой. Авторитетное мнение оспаривать никто не собирался.

Поскольку минному делу никто из участников похода обучен не был, решили не выдумывать велосипед а просто пробить бензобак и поджечь вытекшее топливо. А там, глядишь, огонь сам сделает все дело.

— Ходу, ходу! — Подгонял Биот своих подчиненных, которые то и дело останавливались чтобы обернуться и посмотреть на объятую пламенем машину. Ждать пока нагруженные в кузове боеприпасы сдетонируют было не целесообразно, мало ли кто может сбежаться на такой фейерверк. Лучше в этот момент находиться подальше.

Рвануло в итоге знатно, хоть практических результатов доморощенные подрывники и не видели, однако огненный гриб и дымный столб поднявшийся затем выглядели весьма впечатляюще. Неожиданно маленькая диверсия подняла всему отряду настроение.

Еще через два часа пути маленький отряд встретил передовой пост французов, а это означало, что они наконец вышли к своим.

Документ 2

«Тридцать лет в строю» Пьер Бийот (пер. Самохвалова), М. Воениздат 1981 г.

23 августа после двух недель блужданий мы наконец вышли к своим. Встретили нас не очень добродушно. Впрочем, таких как мы окруженцев, из остатков разбитых частей, выходило к своим каждый день не один десяток, поэтому после короткой проверки нас тут же приставили к делу. Копать окопы.

Я было возмутился, справедливо указывая на свое офицерское звание, однако командовавший участком обороны пехотный капитан, немного презрительно глянув на меня из-под нахмуренных бровей, только спросил:

— И где ваш танковый батальон, господин майор? Кем вы собираетесь командовать? — Что на это ответить мне не нашлось, тем более что пара таких же хмурый бойцов с пистолетами-пулеметами, придавали словам капитана изрядную весомость. Поэтому просто плюнув в траву, я взял одну из воткнутых тут же в землю лопат и отправился копать траншеи.

В те дни все были на взводе. Последнему недотепе было понятно, что война проиграна и долго мы не продержимся, однако и сдаваться на милость победителю никто не спешил [на самом деле, согласно отчету квартирмейстерского управления ОКХ в плен с 9 по 23 августа попало 289472 военнослужащих армий союзников — прим. ред.]. Тем более, что наша пропаганда последние два года постоянно трубила об ужасах плена, немецких концентрационных лагерях, газовых камерах и прочем.

Впрочем держаться до последнего патрона тоже никто не собирался. Наша оборона проходила по линии Авранш-Лаваль-Анже-Нант с опорой на Луару на юге и на Селюн на севере. При этом из портов Бретани во всю шла эвакуация промышленности, ценностей, мирного населения и собственно войск. Предполагалось, что защищать этот достаточно небольшой клочок суши нам нужно будет лишь до тех пор, пока не придет наша очередь грузиться на корабли для отплытия в колонии.

В те дни, уже после того как 25 августа пал Париж — это надо сказать больно ударило по всем нам — было объявлено, что даже при оккупации всей Франции, правительство никакие мирные договора с бесноватым австрийцем подписывать не будет [спустя тридцать лет стало известно про попытку сепаратных переговоров между Рейно и Риббентропом, которая провалилась из-за желания немцев чтобы Франция объявила войну Англии и США, по сути став марионеткой Третьего Рейха — прим. ред.], а значит война продолжится и дальше.

Всю тщетность наших попыток построить новый фронт показали нам боши, когда 29 августа одним мощным ударом смяли нашу оборону. Меня по счастью на передовой в тот день уже не было, все же капать траншеи и без меня нашлось кому, а вот толковых — а я смею причислять себя именно к таковым — офицеров у Третьей Республики в это время оставалось не так много. Двумя днями ранее меня выдернули в Нант, где из остатков всех танковых и моторизованных частей отступивших на полуостров, пытались сформировать боеспособную дивизию, должную служить оперативным резервом. Сделано, однако все было не по уму, а потому в момент самой острой необходимости, "18 Бретонская танковая дивизия" по сути существовала только на бумаге.

Как обычно бывает в таком случае, при первых известиях о немецком прорыве поднялась волна сметающей все моральные оковы паники. Но ладно бы моральные, порой кажется, что в трудный час у людей и способность думать рационально тоже выключается, и вместо цивилизованного человека на сцену выходит самое настоящее животное.