2010 A.D. Роман-газета - Илья Стогов

— А почему китайцам?

— Китайцев миллиард. Если хотя бы один китаец из ста качнет твою песню себе в мобилу как рингтон, то знаешь, какой получится сумма? На корпоративы после такого можешь класть.

Плечом вперед я протиснулся мимо музыкантов и вернулся в фойе. Бомонд утек в зал. Оттуда слышалось что-то вроде стрельбы. Очереди в бар больше не было. Я подошел ближе и поразглядывал ассортимент.

Бармен подошел поближе и спросил, чего бы я хотел.

— Чего бы я хотел? Вас и вправду это интересует?

Бармен улыбнулся. Улыбка у него была усталая.

— Хотите кофе? Все остальное выпили. Остались кофе и водка. Еще есть шампанское.

— На самом деле я бы хотел знать, что я делаю в этом странном городе. И еще мне бы хотелось, чтобы жена не обижалась, что я вечно не держу данного слова. Но кофе — это тоже неплохо. Сварите, пожалуйста.

— Мы варим кофе из зерен специальной обжарки. Вам понравится.

— Это просто замечательно.

— Значит, кофе, да? Сейчас я сварю вам кофе. Что-нибудь еще?

— Еще бутылку воды.

— В бутылках воды нет. Но я принесу вам стакан, хорошо?

Я сказал: «Хорошо», выпил кофе, а потом решил все-таки сходить в зрительный зал. Когда зашел внутрь, на экране крупным планом ампутировали чью-то чумазую ногу. Публика заливисто хохотала. Я подождал, пока глаза привыкнут к темноте, и поискал, куда бы сесть. Места были заняты, и я даже думал пристроиться прямо на ступеньки, но все-таки разглядел свободное кресло прямо в первом ряду. Извинился, сел, сполз пониже, чтобы не мешать тем, кто сидит сзади. В кресле слева сидел длинноволосый и пьяненький режиссер сегодняшнего кино. Когда я сел, он вежливо убрал руку с подлокотника. Справа сидел молодой парень — как оказалось, исполнитель главной роли. На премьеру он привел с собой девушку и иногда начинал что-то активно ей объяснять, тыкая пальцем в экран. Особенно оживился во время эротической сцены. На экране целлюлитная тетка глубоко запихивала в рот серый член главного героя, а тот морщился, страдал, иногда наклонялся, и его рвало, но тетка не прекращала двигать головой даже после этого.

Я скосил глаза на сидевшего справа актера. И он, и его девушка смотрели на экран, не переставая мечтательно улыбаться. Растворение в образе было полным. Я чувствовал себя так, будто оказался в сумасшедшем доме.

Уходить сразу было бы невежливо. Я достал из кармана мобильный телефон и посмотрел, сколько времени. Часы утверждали, что фильм закончится где-то через час, а вместе с ним закончится и весь длинный сегодняшний день. Я убрал телефон обратно в карман. Вытерпеть всего один час было несложно. В конце концов, в своей предыдущей биографии мне случалось ждать и подольше.

5

Недавно в Петербурге я ходил на похороны. Как раз перед тем, как улететь в Африку последний раз. Позвонила зареванная жена приятеля, сказала, что парень мертв, послезавтра кремация. Я поблагодарил ее за приглашение и сказал, что обязательно буду. Прозвучало это — глупее не придумаешь.

Воздух крематория пах сажей и тоской. В ожидании церемонии прощания по дворику бродили родственники усопших. Мужчины много курили, женщины много болтали. Сталкиваясь со смертью, живые не очень понимают, как себя вести. Ты надеваешь что-нибудь траурное, покупаешь цветы и, отпросившись с работы, едешь в крематорий. Но за всем этим скрывается только одно: растерянность. В течение жизни мы так и не успеваем научиться нормально жить. Что уж говорить про то, что никто из нас не умеет нормально встречать смерть?

Время от времени из подсобных помещений выходили официальные женщины и предлагали родственникам пройти для оформления.

— Отпевание заказано? — спрашивали они.

— Вроде да, — отвечали родственники.

— С певчими или без?

— Без понятия. А как лучше-то?

Тот священник, что отпевал моего приятеля, старался как мог. Пел на два голоса, бровями показывал, куда ставить свечи, дымил кадилом и размашисто крестился. А приятель лежал в гробу и, казалось, просто ждал, когда же священник наконец закончит.

Потом все стали подходить и прощаться. Родственники клали в гроб цветы, неловко наклонялись поцеловать труп и отходили на деревянных ногах. Жена приятеля тихонечко плакала. Из тех, вместе с кем я собирался прожить жизнь, в живых остались совсем-совсем единицы. Каждым следующим умершим могу стать я. И даже странно, что до сих пор не стал.

Я думал, что перед новорожденным открыт целый веер роскошных возможностей. Можешь повзрослеть и все-таки стать космонавтом. Или археологом… или вором-карманником… или рок-звездой… кем угодно. Но чем старше ты становишься, тем меньше вариантов остается. Постепенно их остается совсем мало, и если уж ты стал вором-карманником, то вряд ли когда-нибудь слетаешь в космос. Теперь ты уже не думаешь, кем мог бы быть, а всего лишь повторяешь то, к чему давно привык. Каждый день, каждый год, раз за разом. Пытаешься получать удовольствие от когда-то сделанного выбора. А уж привык ли ты вечерами пить пиво перед телевизором или теми же вечерами появляться на телевизионном экране — большой разницы, в общем, нет. В обоих случаях ты просто пользуешься единственной оставшейся у тебя возможностью. В детстве их было много, потом стало поменьше, а в самом конце выбора и вовсе не остается. Кто-то другой покупает гвоздики и, отпросившись с работы, приезжает уже на твои похороны.

В кармане придушенно пискнул телефон. Я вытащил его и посмотрел на экран. SMS пришло от жены. Буковки на экране складывались в вопрос. Вернее, даже в три вопроса. Жена писала: «У тебя совесть есть? Почему не звонишь? Интересно, ты еще помнишь, что у тебя вообще-то есть я?»

Глава одиннадцатая

Обзор прессы

В понедельник в прокуратуру поступило заявление от руководителя движения «Народный собор» Александра Лапина. Он утверждает, что на выходных вместе с группой товарищей посетил выставку в центре современного искусства «Винзавод».

Увиденное там Лапин описывал следующим образом: «Посреди зала располагалось сооружение в виде воткнутого в женский половой орган пылесоса».

Он просит прокуратуру разобраться и принять меры. Возможно, против организаторов выставки теперь будет возбуждено уголовное дело. Напомним, что движение «Народный собор» уже имеет опыт борьбы за чистоту искусства. Именно эти люди добивались обвинительного приговора для организаторов выставки «Осторожно, религия!», а также развернули кампанию против устроителей выставки «Запретное искусство».

Возбуждено уголовное дело против художника Алексея Плутцера-Сарно. Его обвиняют в распространении порнографии. Дело инициировано движением «Народный собор».

Напомним, что накануне президентских выборов несколько художников из арт-группы «Война» устроили в Биологическом музее скандальное шоу. Акция прошла под девизом «Да здравствует медвежонок, наследник медведя!». Видеоотчет об акции изображал четыре пары, занимающиеся сексом на фоне чучела медведя. Пояснения гласили, что поскольку скоро все медведи вымрут, а медведь, между прочим, — тотемное животное древних славян, то каждый здравомыслящий человек должен поддержать медведей и совокупляться в поддержку медвежонка.

Фото, сделанные Плутцером-Сарно, были вывешены в Сети и мгновенно разошлись по блогам и сетевым СМИ. Вскоре после этого организация «Народный собор» обратилась в милицию с требованием расследовать дело.

Мы связались с господином Плутцером-Сарно и попросили прокомментировать ситуацию.

— Насколько реально, что для вас вся эта история закончится тюремным сроком?

— Судя по последним событиям, очень реально. Следователи всерьез говорят о сроке за распространение порнографии. По закону там положено до двух лет. «Народный собор» постоянно говорит, что имеет своих людей в прокуратуре, милиции и вообще везде. Его угрозы я расцениваю как очень серьезные.

— Но, даже находясь под следствием, вы не прекратили художественной деятельности?

— Наоборот! Деятельность стала еще радикальнее! Отмечая 120-летие со дня рождения Нестора Махно, художники арт-группы «Война» лазером нарисовали на фасаде Белого дома череп с костями высотой в сорок метров. А недавно под окнами Таганской прокуратуры мы вышли на незаконную демонстрацию с лозунгами: «Цензура сосет!» и «Государство — на хуй!». Это был наш ответ на допрос куратора Андрея Ерофеева, которого тоже судят по инициативе «Народного собора». Кроме того, недавно члены нашей арт-группы казнили через повешение троих гастарбайтеров и двоих гомосексуалистов. Один из которых вдобавок был евреем. Повешенные символизировали пятерых декабристов. Все остались живы.

После падения СССР казалось, будто прокуратура больше никогда не будет рассматривать дела, связанные с современным искусством. Какое-то время так оно и было. Однако постепенно силовые ведомства вновь начали присматриваться к тому, чем занимаются художники и писатели.