Подвиги русских морских офицеров на крайнем востоке России (1849-1855 г.) - Геннадий Невельской

Разрешив, таким образом, главные вопросы о характере устья Амура, Амурского лимана и Сахалина и убедившись на опыте, что точное определение направления лоцманских каналов, извивающихся между отрывистыми лайдами и банками, с теми ничтожными средствами, какие мы имели, невозможно, и имея в виду, кроме того, непременное исполнение данных мне повелений: описать юго-восточный берег Охотского моря до Тугурской губы и не позже 15 сентября быть в Охотске, я 8 августа вышел из лимана и от горы князя Меньшикова начал опись материкового берега. Состояние его оказалось таково: от упомянутой горы, на протяжении 20 миль (37 км) к востоку-северо-востоку, тянется огромный залив, огражденный с моря низменными дресвяными кошками; в результате исследования этого залива, произведенного на шлюпках, оказалось, что вход с моря между кошками в северную часть этого залива имеет бар с большими чем у других баров глубинами, а именно: 9 футов (2,7 м) в малую и 14 футов (4,2 м) в большую воду. Эту часть залива я назвал заливом Счастья, потому что он представляет единственную более или менее удобную близ лимана гавань. Продолжая далее описывать с транспорта берег, тянувшийся в направлении на северо-восток, мы дали ему правильное положение. На морских картах того времени берег этот был положен до такой степени ошибочно, что весь путь транспорта, проложенный на этих картах, лежал по сухому пути. Подойдя к возвышенному мысу Мухтель для осмотра виденной за этим мысом Ульбанской губы, я послал на вельботе мичмана Гроте, а сам на транспорте направился в Константиновский залив. После подробной описи и исследования берегов этого залива оказалось, что он не представляет ни в каком отношении удобств для основания в нём порта. Окончив его исследование, мы пошли в Ульбанскую губу, на соединение с мичманом Гроте. Подробная опись и исследование этой обширной губы обнаружили, что она представляет единственный на всем Охотском море закрытый от всех ветров обширный рейд. Эту губу я назвал заливом Св. Николая. По выходе из него у мыса Мухтель мы заштилили и заметили две чёрные точки, приближавшиеся от берега к транспорту. Это была байдарка с прапорщиком корпуса штурманов Дмитрием Ивановичем Орловым, состоявшим на службе Российско-Американской компании. Офицер этот был послан из Аяна с двоякой целью: во-первых, разыскать транспорт «Байкал», во-вторых, — для установления торговых сношений с обитавшими на этих берегах тунгусами и гиляками. Орлов, следуя от Аяна вдоль берега, доходил до гилякского селения Коль, лежавшего в 25 милях к северо-востоку от залива Счастья (по-гилякски Искай). Ему приказано было, в случае встречи со мною, передать, что в Аяне ожидают меня важные распоряжения высшего правительства. Приняв на транспорт Орлова с его двумя байдарками, я 30 августа пошел в Аян, с тем чтобы поскорее отправить оттуда донесение князю Меньшикову о моей описи; 8 сентября я прибыл в Аян.

Глава десятая. Мнение правительства о действиях в низовьях Амура

Мое донесение князю Меньшикову от 3 сентября 1849 года. — Плавание Корсакова. — Путешествие генерал-губернатора на Камчатку и обратно. — Впечатление, произведённое моим донесением в Петербурге. — Повеление о переносе Охотского порта в Петропавловск и о заселении реки Маи.

По приходе в Аян я в тот же день послал с курьером, капитаном М. С. Корсаковым, следующее донесение князю А. С. Меньшикову.

"По сдаче груза в Петропавловском порту, дабы не упустить оставшегося у меня свободным времени, я 30 мая 1849 года из Петропавловска направился к восточному берегу Сахалина и в Амурский лиман. В продолжение 42-дневного пребывания нашего в лимане нам удалось рассеять ошибочные заключения об этих местах знаменитых моих предшественников и привести затем в известность весь юго-восточный берег Охотского моря. Нами открыто: 1) что Сахалин — остров, отделяющийся от материка проливом в 4 мили шириной и имеющий наименьшую глубину 5 сажен; 2) что вход в реку Амур с севера — из Охотского моря и с юга — из Татарского пролива, а также сообщение через Амурский лиман морей Японского и Охотского доступно для мореходных судов; 3) что на юго-западном берегу Охотского моря находится обширный закрытый от всех ветров рейд, названный мною заливом Св. Николая {На современных картах "залив Николая". (Прим. ред.)}. Что же касается до Константиновского залива, то по тщательном исследовании он оказался неудобным для основания в нем порта. Почтительнейше донося об этом Вашей светлости, священным долгом считаю свидетельствовать о благородном рвении и неутомимой деятельности офицеров и команды вверенного мне транспорта. Все до единого честно и благородно исполнили долг свой. Утверждённую императором инструкцию о разрешении итти мне в Амурский лиман я только что сейчас получил в Аяне. Чистые и черновые журналы и карты описанных нами мест я буду иметь лично представить Вам по возвращении моем в Петербург; ныне же спешу донести о результатах наших исследований".

Между тем генерал-губернатор Н. Н. Муравьёв послал в Охотск курьером штабс-капитана М. С. Корсакова 81 с утвержденной мне инструкцией об исследовании устья Амура. В Охотске М. С. Корсаков был задержан льдами до половины июня и только около этого времени смог отправиться из Охотска на боте «Кадьяк» с целью отыскать транспорт «Байкал» и передать мне упомянутую инструкцию. Корсаков, рассчитывая, что при таком позднем выходе из Охотска он не сможет уже застать транспорт в Петропавловске, отправился к северной оконечности Сахалина, куда я, если строго придерживаться инструкции, данной мне при отправлении из Кронштадта, должен бы был притти, следуя из Курильской гряды к Константиновскому заливу. Не встретив транспорта ни здесь, ни затем в Константиновском заливе, Корсаков возвратился в Аян. Весною 1849 года генерал-губернатор Н. Н. Муравьёв со своей супругой Екатериной Николаевной отправился в Якутск и далее, через Охотск, в Петропавловск.

Преодолев все трудности верховой езды между Якутском и Охотском, на пространстве более 1 100 верст, по тропинкам, тундрам и болотам, Николай Николаевич с супругой достигли Охотска и оттуда, на транспорте «Иртыш», под командой капитан-лейтенанта Преклонского, пошли в Петропавловск. Посетив Петропавловский порт, вследствие письма моего, посланного из этого порта, на том же транспорте 28 мая Николай Николаевич Муравьёв, чтобы встретиться со мною, заходил на обратном пути из Петропавловска в Аян, к северной оконечности Сахалина, но, не найдя здесь транспорта, полагал, что я, не получив разрешения в Петропавловске итти в лиман, направился, вследствие данных мне инструкций в августе 1848 года, в Константиновский залив. Поэтому Н. Н. Муравьёв от северной оконечности Сахалина пошел в Аян, куда и прибыл 30 августа. Он был первый из всех генерал-губернаторов Восточной Сибири, который посетил Охотск и Петропавловск. Ему хотелось лично видеть эти места, прежде чем решиться на перенесение Охотского порта, что тогда считалось необходимым. Обратный путь Н. Н. Муравьёв совершил через Аян, с тем чтобы видеть этот порт и Айнский тракт и сравнить их с Охотским портом и трактом. По прибытии Н. Н. Муравьёва в Аян туда пришёл и бот «Кадьяк» с М. С. Корсаковым, который сообщил генерал-губернатору о своих неудачных розысках транспорта «Байкал». Это обстоятельство, а равно предположение, что я, не получив в Петропавловске разрешения приступить к описи лимана и устья Амура (мест, считавшихся тогда китайскими), не мог решиться сам на это исследование, и, наконец, сведения, доставленные Завойко в Аяне, что лиман окружен опасными банками и вход в него для транспорта «Байкал» невозможен, послужили поводом к заключению в Аяне, что «Байкал» на пути из Петропавловска погиб. После этого понятно, до какой степени все были изумлены в Аяне, когда «Байкал», считавшийся погибшим, показался утром 3 сентября перед входом в Айнский залив!

Мы не успели еще бросить якоря, как на вельботе пристал к транспорту М. С. Корсаков и объявил о присутствии в Аяне генерал-губернатора и о мнении, ходившем там насчёт нас. Он сказал нам, что поводом к такому общему мнению послужило заключение В. С. Завойко, который в свою очередь основывался на описи Гаврилова. Вместо ответа я дал Корсакову прочесть приготовленный мною для отправки из Аяна рапорт князю Меньшикову. Тогда же М. С. Корсаков передал мне и утвержденную императором инструкцию, в силу которой я должен был из Петропавловска итти в Амурский лиман с целью проверки описи Гаврилова. Сейчас же вслед за Корсаковым вышел навстречу нам на катере генерал-губернатор со всем своим штабом; не приставая еще к транспорту, он спросил меня, откуда я явился. На это я отвечал: "Сахалин — остров, вход в лиман и реку Амур возможны для мореходных судов с севера и юга! Вековое заблуждение положительно рассеяно. Истина обнаружилась; доношу об этом князю Меньшикову для представления государю, а ныне Вашему превосходительству". В моей маленькой каюте около генерал-губернатора собрались все его спутники и с любопытством выслушали рассказ о нашем плавании и сделанных открытиях, которые были совершенно противоположны показаниям карты, имевшейся тогда в Аяне.