Феечка для драконьего короля (СИ) - Дашкевич Софья

— Понсевальд Грация? — не удержалась от шпильки. — Сильно!

— Смейся-смейся, Тамиэль. Если кто здесь и способен развить в тебе танцевальные таланты, то только я. Ты не волнуйся, я уже все продумал.

А продумал Понсевальд следующее: по его плану мы должны были улететь куда-нибудь в безлюдное открытое место. Скажем, к озеру Эрвейн, чтобы сподручнее было прятаться в воде, если я вдруг своими танцами выращу гигантских кожеедов. И там будем тестировать разные движения. Увянет какое-нибудь дерево в окрестных лесах? Ничего страшного, там их еще полно растет!

— Кроме того, — заключил белый, — драконьи учения уже закончились. И ни один ящер нас там не найдет.

Я постаралась как можно мягче намекнуть Понсу, что его план требует некоторой доработки. И что, в целом, я очень благодарна ему за предложение, но для начала предпочту попробовать занятия с настоящими профессорами.

Белый, как ни странно, не обиделся. Только окинул меня долгим взглядом из-под ресниц и изрек загадочное:

— Ты еще придешь ко мне, Тами. Поверь, ты еще придешь.

Я сочла, что в пегасе заговорило уязвленное самолюбие, но он, похоже, знал что-то такое, чего не знала я. Да, слова его были пророческими, и убедиться в этом мне довелось очень скоро.

На следующий день вместе с Юстиной и Виттой мы отправились на первые поточные лекции, — ректор распорядился, что я могу приступать к учебе. Расписание построили таким образом, что до обеда студенты слушали теорию, а после — расходились по практическим занятиям. Кто-то направлялся в художественные мастерские, кто-то — в большой репетиторий, откуда доносился нестройный гомон самых разных инструментов, ну, а фей поэзии поджидала библиотека.

Я честно отсидела лекции по основам магической безопасности, философии, математике и ботанике, но мыслями витала в догадках о том, что за практику мне уготовали профессора. Кто будет учить меня танцам? Получится ли что-нибудь путное, или я опять облажаюсь?..

Интересно было, пожалуй, только на ботанике: профессор Лисса Минти, та самая дама, которая донимала меня на собеседовании, рассказывала о взаимосвязи фей и цветов. Признаюсь, я шла на урок с некоторым предубеждением, боялась, что Лисса будет выделять меня среди остальных или даже стыдить, но мне повезло: мятная фея никаких каверзных вопросов не задавала и вступительный тест писать не заставила.

Она вообще обращалась как будто не к студентам, а к цветам, коих в оранжерее было дикое количество.

— Растения говорят с нами, — говорила Лисса-тэй, любовно поглаживая листочки жасмина. — Одним дано это услышать, другим — нет, но это не значит, что цветы молчат. Они подают нам знаки, и в отличие от нас, у них много языков. Язык окраски, язык формы и, разумеется, язык запаха.

О, насчет запаха она не соврала точно! Влажный воздух оранжереи был напоен столькими ароматами, что у меня с непривычки закружилась голова. А еще прибавить к этому парниковый эффект и невыносимую жару… Я сидела, обливаясь потом, но не могла даже пошевелиться, — лекция профессора Минти захватывала, а ее монотонный грудной голос вводил в некое подобие транса. Феи поэзии — что с них взять!

— К примеру, этот жасмин. — Лисса-тэй наклонилась к мелким белым цветочкам и принюхалась. — Сегодня аромат стал более терпким и дурманящим, я бы даже сказала — приторным. Значит, жасмин требует опыления. И если бы мы работали над селекцией, то именно сейчас был бы идеальный момент для скрещивания с другим сортом. Но пока что мы всего лишь дадим малышу немного магической подкормки. Он радует нас, мы — его…

Дальше она поведала о том, как по оттенку листьев и цветов понять, чего именно не хватает жасмину, и как не пропустить первые признаки болезни. Я же, беспрестанно промокая лоб, дожидалась конца лекции, чтобы переговорить с профессором лично. Мне не давала покоя убитая мной глициния.

— Как она, Лисса-тэй? — спросила виновато, когда остальные студенты выбежали на улицу, обмахиваясь тетрадями.

Мятная посмотрела на меня поверх аккуратных очков и вздохнула:

— Плохо. Я пыталась оживить ее стихами, внесла двойную дозу удобрений, опрыскала эликсиром…  Бесполезно. Такое я вижу впервые.

Напрямую она, конечно, не сказала, что винит во всем меня, но это и так было очевидно.

— Если танец так подействовал на нее… Может, есть какой-то другой танец, который вернет все, как было? — предположила я.

— Может. — Лисса-тэй неопределенно повела плечом. — Но пока ты не научишься контролировать магию, я тебя к глицинии не подпущу. И к остальным моим питомцам — тоже. — Тут она обняла горшок с жасмином, словно я собиралась на него напасть прямо сейчас. — Ректор Фабиан просил у меня несколько растений для экспериментальных занятий, но я отказала. Если хотите на чем-то тренироваться, берите сорняки.

Уныло кивнув, я уже двинулась к выходу, как вдруг Лисса-тэй окликнула меня:

— Подожди, Бургунди. — Она встала из-за стола. — Я читала… Не знаю, насколько это справедливо, но феи танцы якобы черпали магию из живой природы. В других видах искусства учат слушать себя, свое сердце и эмоции… Возможно, у тебя все иначе. Попробуй настроиться на вибрации растений. Поговори с ними.

Как и любая фея поэзии, профессор Минти выражалась очень красноречиво и очень туманно. Ясности ее советы не внесли никакой, только запутали еще больше. Из ее пассажа я усвоила лишь одно: заниматься со мной собрался лично ректор фейской академии.

Глава 15

Лейгард Гульдброк

— …Ты вообще меня слушаешь?!

Король вздрогнул и повернулся к невестке. Судя по количеству разложенных на столе бумажек с записями и зарисовками и по пересохшим губам Найлы, она что-то говорила ему, причем уже довольно долго. Краем уха Лейгард улавливал фейские имена, упоминания службы безопасности и почему-то бифштексов, но суть от него неизбежно ускользала.

Впрочем, Найла сама была в этом виновата! Вытащила его на балкон, чтобы не разбудить Эйнара, а оттуда открывался панорамный вид на территорию академии. Нет, красивые клумбы и композиции из кустарников Лейгарда занимали мало. Но одними цветочками картина не ограничивалась.

Когда в отдалении мелькнула знакомая пурпурная макушка, у дракона внутри что-то екнуло. Он не собирался следить за ней специально, более того, — всю последнюю ночь упражнялся в самоконтроле и очищении разума. Как на боевых медитациях. Недаром профессор Зигрид любил говаривать: «Меньше мыслей — точнее атаки».

И если вчера Лей еще злился на то, что какой-то дряхлый фей запретил ему видеться с Тами, то наутро пришел к выводу: так будет даже спокойнее. Нет постоянного раздражителя — нет проблем.

Однако остров академии, плоский и открытый, как протянутая ладонь, не очень-то способствовал изоляции. Лейгард только обрел шаткое внутреннее равновесие, устроился на балконе и поднес к губам чашку горькой травяной бурды, которую Найла гордо именовала чаем… И кипяток пошел носом.

Тамиэль копала. Довольно далеко, — на расстоянии двух взмахов драконьих крыльев, — а потому что именно она выковыривает из земли, Лей не видел. Зато отлично видел, что совочком она орудует кверху задом. Видел золотой и то, как легкий ветерок игриво треплет подол ее возмутительно короткой юбчонки. Или это было платье? Подол выше колен, уму непостижимо!

Пару месяцев назад в королевский замок наняли новую прачку, и она умудрилась постирать штаны Лея так, что они едва доходили ему до лодыжек. Может, Тамиэль просто не умеет стирать? Нет, ну сколько ж раз надо было прополоскать одежду, чтобы довести ее до такой длины!

Когда мимо Тами прошел какой-то парень с оранжевой шевелюрой и без зазрения совести задержался рядом, будто выжидая, не поднимется ли ветер посильнее, Лейгард аж привстал. Ручка чашки хрустнула в его пальцах и отломилась.

Это академия вообще или дом терпимости?! Куда смотрит ректор?

К счастью для Фабиана Магнолли, бдительность он все же проявил. Вынырнул из-за угла, отогнал озабоченного юнца, и дракон было выдохнул с облегчением… Но и тут его ждал сюрприз.