Поцелуй для папарацци - Кейт Хьюит
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Позднее я специально разыскал врача. Мне нужно было… убедиться, что этот человек жив.
Оливия почувствовала, как к ее глазам подступили слезы, и быстро заморгала, чтобы их остановить.
– Как долго ты собираешься мучить себя из-за одной ошибки, какой бы большой она ни была? – спросила она дрожащим голосом. – Один поступок не может характеризовать тебя, Бен.
– Не может? – возмутился он. – Что, если в одном поступке раскрывается вся твоя сущность? Если он показывает, кем ты на самом деле являешься?
Оливия была в полном замешательстве, поскольку ответа у нее не было. Она сама подвела мать в самое тяжелое для той время. Это повлияло на ее личность и на все ее дальнейшие поступки. Как и Бен, она жила с чувством вины за одну-единственную ошибку, о которой сожалела.
Бен усмехнулся:
– Тебе на это нечего ответить, не так ли?
– Нет, – кивнула она, – но не из-за тебя. А из-за меня.
– Что ты имеешь в виду?
Внезапно Оливия поняла, что не имеет права требовать правды от Бена и в то же время хранить свои секреты. Свои собственные позорные моменты. Возможно, Бен, услышав о ее страданиях, избавится от своих собственных.
– Что ж. – Голос Оливии слегка дрожал. – Я, как и ты, однажды допустила большую ошибку.
Бен нахмурился:
– Что произошло?
– Я подвела свою мать.
Выражение его лица смягчилось.
– Расскажи, – попросил он.
– Когда мама заболела… – Она замолчала. – Давай я начну чуть раньше. Я была маминой любимицей. Между нами всегда существовала особая связь. Мы очень много делали вместе. Мы были похожи – по сути своей застенчивые, но с актерским талантом. Мама поддерживала мое стремление стать актрисой. – Оливия замолчала, потому что ее грудь и горло болезненно сдавило. Через минуту она смогла продолжить. – Мама заболела, когда мне было двенадцать лет. Через пару месяцев ее состояние резко ухудшилось. Ноя… – Она судорожно вздохнула.
– Оливия… – Бен сел рядом с ней на диван и взял ее за руку.
Она вцепилась в его руку так, словно это был спасательный круг в бурном океане эмоций, готовом поглотить ее.
– Я бросила маму, – призналась Оливия. – Чем хуже ей становилось, тем меньше я была рядом. Она часто просила меня присесть на край ее кровати и рассказать, как прошел мой день, но я под любым предлогом избегала этого. – Слезы покатились по ее щекам, и она принялась вытирать их свободной рукой. – Я видела, что это причиняет ей боль, но все равно продолжала… – Из ее груди вырвался стон отчаяния, скорби и сожаления.
Бен ничего не говорил. Видимо, его шокировал рассказ Оливии. И теперь он испытывает к ней отвращение. Ее историю нельзя сравнить с историей Бена. Однажды он потерял контроль над своим гневом и всю жизнь об этом сожалел. Она же осознанно нанесла своей матери тысячи ран, и это продолжалось долго. Напряжение нарастало в груди Оливии, и она с трудом сдерживалась. Как и Бен, она очень долго пыталась подавить в себе эмоции.
Бен нежно обхватил ладонью ее лицо и заставил на него посмотреть.
– Оливия, тебе было тогда двенадцать лет.
– Ох, значит, вот в чем мое оправдание?
Он печально улыбнулся:
– А мое в том, что я защищался, помнишь?
– Это разные вещи.
– Почему?
Она покачала головой:
– Потому что… потому что это произошло со мной.
В его глазах мелькнуло понимание.
– Значит, один свод правил для тебя, а другой для всех остальных людей?
– Мы говорим о моей матери, о человеке, которого я больше всех любила. И я подвела ее. Хочешь услышать, каков был наш последний разговор с ней?
– Нет.
– Она, как всегда, попросила меня присесть на кровать, но я отказалась. Я стояла в дверях ее комнаты, и мне не терпелось уйти. – Оливия судорожно вздохнула. – Мама сказала: «Ливви, я очень тебя люблю. Тебе известно об этом, не так ли?» Знаешь, что я ответила? – прошептала она, и Бен, не сказав ни слова, прижал ее к себе. – Ничего, – опустошенным голосом продолжила Оливия, закрыв глаза. – Я ничего ей не ответила. Я не ответила, что тоже ее люблю. Я просто ушла к себе, а когда на следующий день проснулась, мама уже покинула этот свет.
Бен крепко обнял ее, и Оливия, более не сдерживаясь, зарыдала, уткнувшись ему в плечо. Она не плакала с тех пор, как умерла ее мать.
Ей необходимо было выплакаться, выпустить всю боль наружу. Наконец-то.
Через некоторое время слезы утихли, но Оливия продолжала оставаться в объятиях Бена, прижавшись щекой к его плечу. Она чувствовала себя уставшей, словно пробежала марафон.
Бен убрал с ее лица влажный от пролитых слез локон.
– Я рад, что ты мне об этом рассказала, – тихо произнес он. – Повторяю, тебе было двенадцать лет, тебе было грустно и страшно, и твой поступок ни в коей мере не характеризует тебя как человека.
– Это была моя мать…
– Как думаешь, почему ты избегала ее?
– Потому что мне было ненавистно видеть маму в таком состоянии. Угасающей. Это пугало меня, ведь я знала, что скоро она меня оставит. Наверное, я таким образом пыталась притвориться, что ничего не происходит.
– Ты не считаешь, что такое поведение хотя бы отчасти можно понять? Если бы на твоем месте оказалась какая-то другая маленькая девочка, ты простила бы ее за это?
– Возможно, – призналась Оливия. – Но все воспринимаешь по-другому, если это происходит с тобой. Я не забыла лицо мамы, когда она сказала, что любит меня, а я не ответила. Я не могу ничего исправить, Бен, не могу ничего изменить или получить второй шанс. Именно такой меня запомнила мама. Я смотрела на нее с раздражением, когда она говорила, что любит меня.
Бен какое-то время молчал.
– Я уверен, что твоя мама понимала, что ты ее любишь, Оливия.
– Все равно исправить это невозможно, – прошептала она.
– Но ты можешь простить себя, – заверил ее он. – Цени хорошие воспоминания, которые у тебя остались о матери, и живи дальше. Вряд ли она хотела бы, чтобы ты всю жизнь провела с чувством вины и ни с кем не сблизилась. А именно этим ты и занималась, не так ли? Именно поэтому у тебя не было ни с кем серьезных отношений, поэтому ты оставалась девственницей.
– Я не доверяла себе, не могла подвести еще кого-то, – прошептала она. – И я все еще этого боюсь. Я не верю, что заслуживаю… – Ее голос сорвался.
– Ты достойна любви и счастья, и я не сомневаюсь, что твоя мать хотела бы этого для тебя.
Оливия закрыла глаза. Ей очень хотелось верить Бену. Он думает, что она имеет право на счастье и любовь… но не считает, что тоже имеет право на это.
Она тяжело вздохнула:
– А что насчет тебя, Бен? Один момент слабости не определяет характер человека. Личность формируется в течение многих лет.
– Я сегодня чуть не ударил человека!