Поцелуй для папарацци - Кейт Хьюит

А потом он увидел синяк.

Всего лишь синяк, но этого было достаточно, чтобы напомнить ему, кем он на самом деле является. И что он не изменился. Внутри его по-прежнему жила злоба, которая не исчезла после четырнадцати лет жесткого контроля. Встреча с женщиной, вызывавшей в нем сильные эмоции, ослабила его внутреннюю защиту. Бен снова остро ощутил тот гнев, который испытал, когда отец рассказал ему о том, что Спенсер – дитя греха, что все его детство прошло во лжи. Тот гнев, который охватил его, когда шесть матросов напали на него, а он бил и бил со всей силы. И тот внезапный приступ злости, когда Спенсер как ни в чем не бывало появился в его ресторане после четырнадцати лет тишины. Как же он устал от этого! Что, если он снова потеряет над собой контроль и с Оливией случится что-то гораздо более страшное? С этого момента они будут только изображать пару на публике. Так будет лучше, несмотря на то что всем своим естеством Бен хотел быть с ней.

– Что в действительности происходит между тобой и Беном Чатсфилдом?

– Что? – Оливия закрыла журнал, который бездумно перелистывала, и бросила его на столик. – Зачем ты спрашиваешь, Мелисса? Ты же знаешь, что ничего. – Она улыбнулась. – Но я рада, что в прессе пишут о наших отношениях.

– Я не уверена, что это хорошо, – нахмурилась агент.

– Что ты имеешь в виду? – Они сидели в номере Мелиссы, ожидая фотографа. – Вообще-то я не уверена, что хочу знать. – Мелисса молчала, и Оливия вздохнула. – Ну хорошо, говори.

– У вас то взлеты, то падения, не так ли? – осторожно начала Мелисса. – Сначала появились фотографии, на которых Бен отталкивает тебя после поцелуя… Боже мой, что это был за поцелуй! А на следующий день вы танцуете, прижавшись друг к другу, а потом рано покидаете вечеринку. Вместе.

Оливия почувствовала, как ее лицо заливается краской, но все же умудрилась уверенно посмотреть в глаза своему агенту:

– И что?

– Потом появились слухи о том, что Бен закрыл на вечер ресторан отеля «Чатсфилд», что очень не понравилось многим знаменитостям, которые зарезервировали там столики, и в прессе начались спекуляции на эту тему.

Оливия сглотнула:

– Я не понимаю, в чем проблема. У нас с ним вроде как отношения. Конечно, пресса будет охотно о них писать. Бен Чатсфилд, в конце концов, звездный шеф-повар.

– А ты многообещающая актриса, – добавила Мелисса с улыбкой. – Но шумихи в прессе слишком много, Оливия. И это не та популярность, которая понравится продюсерам.

Оливия была в отчаянии. Она не получит роль своей мечты.

– И какую же актрису они желают видеть?

– Они хотят, чтобы ты вела себя как взрослая, уверенная в себе женщина, состоящая в серьезных отношениях. Но если бушуют страсти, то проблемы не за горами, и такая актриса выглядит… нестабильной.

– Нестабильной, – повторила ошеломленная Оливия. – Послушай, ведь не я оттолкнула его.

– Ты меня поняла. Поговори с Беном. Вам следует появиться на каком-нибудь мероприятии, вести себя сдержанно, чтобы создалось впечатление, что у вас крепкие отношения.

– Конечно, – мрачно ответила она. – Я поговорю с ним.

Хотя Бен всячески старался избежать встречи с ней, с тех пор как ночью покинул ее номер. Оливия не понимала, почему он так поступает. От одной мысли о том, что придется просить его об одолжении, ей становилось плохо. Но если она хочет получить эту роль, у нее нет выбора.

После того как фотосессия была завершена, она отправилась на поиски Бена. Ребекка заявила, что в кабинете его нет, и отказалась сообщить какую-либо информацию.

– Когда он должен вернуться? – спросила Оливия.

– Не имею ни малейшего понятия, – холодно ответила Ребекка.

Оливия посмотрела на нее с подозрением. Похоже, личная помощница неровно дышала к своему боссу.

– Спасибо, – пробормотала Оливия и, не зная, что делать дальше, вышла на улицу. Оставаться в номере одна она не хотела.

Февраль в Берлине был весьма холодным. Дождя не было, но небо оставалось серым и пасмурным. Оливия, закутавшись в пальто, побрела в сторону Тиргартена. Она купила стаканчик эспрессо и прогуливалась по парку, всем сердцем желая избавиться от чувства одиночества.

Она, возможно, не согласилась бы потерять девственность с Беном, если бы знала, что после этого ей будет так плохо. Но как она могла предугадать, что Бен сбежит из ее номера, а после будет делать вид, что ее и вовсе не существует?

Время, отведенное им, оказалось намного короче, чем она надеялась.

Тяжело вздохнув, Оливия вернулась в отель и нашла личную помощницу Бена. Заметив ее, Ребекка скривилась.

– Бен здесь?

– Мистер Чатсфилд, – сухо поправила ее женщина, – сейчас занят…

– Но он у себя?

Ребекка замешкалась, и, не дожидаясь ответа, Оливия прошла в кабинет.

А вот и виновник ее бед. Выглядит уставшим и невероятно соблазнительным. Его волосы, как всегда, немного растрепаны. Костюм помят, на подбородке появилась щетина. Но как он прекрасен! Оливия открыла рот, но оказалась не в состоянии произнести ни слова.

Бен хмуро взглянул на нее. Он не поздоровался, даже не улыбнулся. К Оливии вернулся дар речи.

– Послушай, я прошу тебя об одолжении.

– Об одолжении? Каком?

Никаких «Что угодно для тебя, Оливия» или «Как ты себя чувствуешь, Оливия, после того как я лишил тебя девственности?».

– Дело в твоей выходке, когда ты оттолкнул меня на глазах у репортеров, – резко ответила она.

– Я уже попросил прощения и объяснил причину своего поведения.

– Как бы там ни было, теперь мы имеем дело с последствиями, – бросила Оливия.

Бен раздраженно вздохнул, как будто нет ничего хуже, чем общение с ней.

«Всего сорок восемь часов назад, на кровати с лепестками роз, ты осыпал мое тело поцелуями…»

Она заморгала, пытаясь сдержать слезы.

– Что нам нужно сделать? – спросил он.

– Если тебе не сложно, – произнесла Оливия голосом полным сарказма, – составь мне компанию на благотворительном вечере, который состоится сегодня. Мы будем вести себя сдержанно. Просто проведем там пару часов и уйдем.

– Хорошо. – Бен снова уставился на монитор, давая тем самым понять, что разговор окончен.

Когда Оливия ушла, Бен развернул кресло к стене.

Все прошло замечательно. Он заметил боль и обиду в глазах Оливии, но решил не обращать на это внимания. Возможно, он поступил трусливо, но это лучше, чем объяснять ей, почему он против даже короткой интрижки. Бен не мог доверять себе.

«Легко выкрутился, мерзавец», – твердил внутренний голос. Чувство вины пожирало Бена, и уверенность в том, что он принял правильное решение, стала пропадать.

Но разве можно сказать ей правду? При одной мысли об этом его внутренности сжимались от ужаса. Пусть Оливия считает его негодяем, бросившим ее, но она не должна знать, кем он на самом деле является… и на что способен.