Любовь сквозь годы - Рут Харрис

Его ярость поразила Барбару, но потом она поняла, что он, наверное, всего лишь боится соперничества.

– А ты не думаешь, что было бы хорошо, если бы рядом находился мужчина, с которым ты можешь поговорить? Ведь он будет на твоей стороне, – подчеркнула она. Кристиан обдумал ее слова.

– Но уж на мой стул-то он не сядет, – объявил он. За едой Кристиан сидел во главе стола, как отец семейства. Эванджелин Друтен называла это «папин стул». Кристиан не намерен был никому его уступать.

– Ему не нужен твой стул, – сказала Барбара. – Он хочет стать твоим другом. Тебе разве не хочется иметь нового друга?

Кристиан почувствовал, что мать перешла в оборону, и отказался разговаривать с ней до конца выходных. Барбара винила сама себя. А кого же еще! С молчаливого согласия Барбары бабушка избаловала Кристиана, да и сама она, терзаемая комплексом вины, была не слишком строга с сыном.

Аннетт повела себя парадоксально. Перво-наперво она поинтересовалась, чем Нат занимается. Когда Барбара ответила, Аннетт заявила:

– Бизнесмен. У-ух. Ненавижу бизнесменов! Они думают только о деньгах. Все бизнесмены – капиталисты, а капиталисты – жирные свиньи, – сказала Аннетт. – Анджела Дэвис так говорит.

Барбара не ответила. Как она должна обращаться с тринадцатилетней коммунисткой? Она, не раздумывая, решила, что некоторые проблемы надо оставлять незамеченными.

Барбара уже рассказывала матери о существовании Ната. И хорошее, – что он умен, честен, нежен, чувствен, – и плохое, – что он женат и добивается развода, он еврей, но в синагогу не ходит и вообще в Бога не верит, и, наконец, что он почти на двадцать лет старше ее.

– Да, проблем много, – сказала Эванджелин Друтен.

– Я знаю, – ответила Барбара, – но мы любим друг друга и надеемся их преодолеть.

– Ну, если ты уверена… – сказала мать. Она ни в коей мере не была невежлива, но Барбара предпочла бы, чтобы мать поддержала ее. В то же время ей уже достаточно лет, что же – опять искать поддержки у матери? Она и сама мать, и посмотрите, как она беспокоится о своих детях, о их будущем. Все это совершенно естественно.

– Как бы то ни было, – сказала Барбара, – вы полюбите Ната. Я знаю.

Эванджелин Друтен кивнула. Она желала добра своей дочери и не хотела выставлять напоказ свои сомнения.

Прощаясь с Барбарой вечером в воскресенье, Аннетт отвела ее в сторону:

– Когда мы познакомимся с Натом?

– Скоро. Очень скоро.

– Знаешь, я хотела спросить… – Голос Аннетт прерывался, ведь она собиралась предать Джейн Фонду. – Я хотела спросить у тебя, что мне надеть?

Впервые за все выходные Барбара улыбнулась.

– Знаешь что? Я тебя обожаю. Ты просто чудо!

– Я тоже люблю тебя, мамочка, – сказала Аннетт. И посерьезнела. – Как ты думаешь, Джейн Фонда придает значение одежде?

– Я уверена, что да, – ответила Барбара.

Хотя последний разговор с Аннетт и подсластил ей этот горький уик-энд, но действительность казалась удручающей, и, пока Барбара ехала домой, она совсем раскисла. Ее беспокоили очевидные недомолвки матери. Ее тревожила откровенная враждебность, с какой встретил новость Кристиан. Впервые за этот месяц, прожитый в эйфории, она засомневалась, правильное ли решение она приняла. Во всем этом было столько боли, что Барбаре вдруг захотелось повернуть машину на север и скрыться на время где-нибудь в Вермонте, где никто не сможет ее найти. Но порыв длился не более минуты; сработал клапан психической защиты, и она стала думать о Нате, о том, что их связывает, и пришла к выводу, что все правильно. Любовь стоит любой боли, и, пока у нее есть Нат, она с чем угодно может справиться.

Пока она ставила машину в гараж и шла домой, настроение у нее улучшилось. Еще только семь часов. В любой момент может позвонить Нат, и, скорей всего, он сумеет выбраться к ней на несколько часов. Она покрутила ручку приемника, нашла станцию рок-музыки, которая подходила к ее состоянию, и принялась делать салат из креветок. Затем она положила вино в холодильник, порезала огурцы и залила кресс-салат ледяной водой, чтобы он хрустел. И все время она помнила о том, что вот-вот зазвонит телефон.

До восьми Нат так и не позвонил, а в восемь тридцать Барбара уже подумывала, не позвонить ли ей самой. А если подойдет Эвелин?

Барбара на память знала его номер телефона, хотя ни разу ему не звонила. Она вычитала его в телефонном справочнике после их второго свидания и считала, что тот факт, что Нат живет всего в нескольких кварталах от нее, – хорошее предзнаменование. Она подняла трубку, услыхала гудок и почти уже стала набирать номер. Если ответит Эвелин, она просто бросит трубку. Это старый трюк. А если подойдет мужчина…

Это не смешно.

Барбара положила трубку на место, недоумевая, почему Нат до сих пор не позвонил. Что-то помешало ему добраться до телефона. Она постаралась взять себя в руки и принялась листать воскресный выпуск «Таймс бук ревю», вырезая рекламные объявления «Дж. и С.»; бросила взгляд на гранки руководства по выращиванию зелени и овощей в квартире; собралась выпить бокал вина, но передумала. Она нервничала, и была рассеянна, и ни на чем не могла сосредоточиться. Мысленно она снова и снова проигрывала весь уик-энд и удивлялась, почему Нат так задерживается. Это была настоящая мука, и она ничего не могла сделать.

В девять тридцать раздался звонок. Звонил Нат, под хмельком и подавленный. – Я больше не могу, – твердил он. – Я не могу так больше жить. – Он звонил из бара на Третьей авеню.

Сердце Барбары разрывалось на части, и она, как могла, утешала его, но он уже не поддавался утешению.

– Несчастный я человек. Я не могу без тебя. Я больше так не могу, – повторял он снова и снова.

– Не хочешь, чтобы я приехала и забрала тебя? – Барбара волновалась за него. Она боялась, что Ната в таком состоянии могут избить или ограбить. Боялась, как бы он не влез в какую-нибудь потасовку прямо в баре. Она хотела защитить его.

– Ты, должно быть, ненавидишь меня. Я такой пьяный. Я отвратителен.

Барбара заверила его, что вовсе нет, он не так уж пьян и она вовсе не ненавидит его. Но она чувствовала себя покинутой, а он чересчур набрался, чтобы говорить слова утешения. Она не могла понять, что такое могло произойти за выходные. Что у него с женой? Что бы ни было, ясно, что случилось что-то плохое. В первый раз Барбара почувствовала, что Эвелин Баум все-таки существует. Реально существует женщина, в руках которой ее, Барбары, жизнь и счастье. Ей нужно было знать правду, поэтому она задала следующий вопрос, хотя и страшилась его:

– Что-то случилось с Эвелин? Что-то плохое?

– Я себя просто ненавижу. Я не могу так больше. – Нат говорил невнятно, и при всем шуме в баре его можно было слышать с трудом. – Я люблю тебя. Я просто боготворю тебя, – сказал он.