Народные русские сказки из собрания А.Н. Афанасьева - Александр Афанасьев

— Развернись!

Вдруг развернулась скатерть, и на ней всяких закусок и напитков наставлено великое множество. Гости начали пить, гулять и веселиться.

Как все удовольствовались, дурак сказал:

— Свернись!

И скатерть свернулась. Гости стали зевать и с насмешкой говорить:

— Покажи нам, дурак, еще что-нибудь!

— Изволь, — сказал дурак, — для вас можно! — и приносит рожок.

Гости прямо и закричали:

— Из рожка!

Откуда ни взялись два молодца с дубинками, начали колотить их изо всей мочи и до того били, что гости принуждены были отдать украденные деньги, а сами разбежались.

А дурак с матерью, конем, скатертью и рожком стал жить да поживать да больше добра наживать.

Двое из сумы

У одного старика была жена очень сварливая. Эта старуха на старика всегда бранилась, что ни день — то помелом, то рогачом* отваляет его. Старику от старухи житья вовсе не было. И пошел он в поле, взял с собою тенеты* и постановил их. И поймал он журавля и говорит ему:

— Будь мне сыном! Я тебя отнесу своей старухе, авось она не будет теперь на меня ворчать.

Журавль ему отвечает:

— Батюшка! Пойдем со мною в дом.

Вот он и пошел к нему в дом. Пришли; журавль взял со стены сумку и говорит: «Двое из сумы!» Вот сейчас вылезли из сумы два молодца, стали становить столы дубовые, стлать скатерти шелковые, подавать ествы и питья разные. Старик видит такую сладость, что сроду никогда не видывал, и обрадовался оченно. Журавль и говорит ему:

— Возьми эту суму себе и неси своей старухе.

Вот он взял и пошел; шел путем дальним и зашел к куме ночевать; у кумы было три дочери. Собрали ему поужинать чем Бог послал. Он ест — не ест и говорит куме:

— Плоха твоя еда!

— Какая есть, батюшка! — отвечала кума.

Вот он и говорит:

— Собери свою еду-то, — а которая была у него сума, той говорит, как приказывал ему журавль: «Двое из сумы!»

В ту ж минуту двое из сумы вылезли, зачали ставить столы дубовые, стлать скатерти шелковые, подавать ествы и питья разные.

Кума с дочерьми своими удивилась, задумала унесть у старика эту суму и говорит дочерям:

— Подите истопите баньку; может, куманек попарится в баньке-то.

Вот только вышел он в баню-то, а кума сейчас приказала своим дочерям сшить точно такую же суму, какая у старика; они сшили и положили свою суму старику, а его суму себе взяли. Старик вышел из бани, взял обмененную суму и весело пошел в дом свой к старухе; приходит ко двору и кричит громким голосом:

— Старуха, старуха! Встречай меня с журавлем-сыном.

Старуха глядит на него быстро и ворчит промеж себя: «Поди-ка ты, старый кобель! Я тебя отваляю рогачом». А старик свои слова говорит:

— Старуха! Встречай меня с журавлем-сыном.

Вошел в избу старик, повесил суму на крючок и кричит: «Двое из сумы!» Из сумы нет никого. Вот он в другой раз: «Двое из сумы!» Из сумы опять нет никого. Старуха видит, что он говорит бознать* что, ухватила помело мокро и ну старика гвоздить*.

Старик испугался, заплакал и пошел опять в поле. Отколь ни взялся прежний журавль, видит его несчастье и говорит:

— Пойдем, батюшка, опять ко мне в дом.

Вот он и пошел. У журавля опять сума висит такая же.

— Двое из сумы! — сказал журавль.

Двое из сумы вылезли и поставили такой же обед, как и прежние.

— Возьми себе эту суму, — говорит журавль старику.

Вот он взял суму и пошел; шел-шел по дороге, и захотелось ему поесть, и говорит он, как приказывал журавль: «Двое из сумы!» Двое из сумы вылезли — такие молодцы с большими колдашами* — и начали его бить, приговаривая: «Не заходи к куме, не парься в бане!» — и до тех пор били старика, пока он не выговорил кое-как: «Двое в суму!» Как только изговорил эти слова, двое в суму и спрятались.

Вот старик взял суму и пошел; пришел к той же куме, повесил суму на крючок и говорит куме:

— Истопи мне баньку.

Она истопила. Старик пошел в баню: парится — не парится, только время проводит. Кума созвала своих дочерей, усадила за стол — захотелось ей поесть — и говорит: «Двое из сумы!» Двое из сумы вылезли с большими колдашами и ну куму бить, приговаривая: «Отдай старикову суму!» Били, били… вот она и говорит большой дочери:

— Поди, кликни кума из бани; скажи, что двое совсем меня прибили.

— Я ща* не испарился, — отвечает старик.

А они всё больше ее бьют, приговаривая: «Отдай старикову суму!»

Вот кума послала другую дочь:

— Скорее вели куманьку идти в избу.

Он отвечает:

— Я ща голову не мыл.

Она и третью посылает.

— Я ща не купался, — говорит старик.

Терпенья нет куме! Велела принесть украденную суму. Вот старик вышел из бани, увидал свою прежнюю суму и говорит: «Двое в суму!» Двое в суму с колдашами и ушли.

Вот старик взял обе сумы — и сердиту и хорошу — и пошел домой. Подходит ко двору и кричит старухе:

— Встречай меня с журавлем-сыном.

Она на него быстро глядит: «Подика ты домой-то, я тебя отваляю!»

Взошел в избу старик, зовет старуху:

— Садись за стол, — и говорит: «Двое из сумы!»

Двое из сумы вылезли, настановили и пить и есть. Старуха наелась-напилась и похвалила старика:

— Ну, старик, я теперь бить тебя не стану.

Старик, наевшись, вышел на двор, хорошую суму вынес в клеть*, а сердитую повесил на крючок; а сам по двору ходит — не ходит, только время проводит.

Захотелось старухе еще выпить, и говорит она стариковы слова: «Двое из сумы!» Вот вылезли двое из сумы с большими колдашами и начали бить старуху; до тех пор били, что у ней мочи не стало! Кличет старика:

— Старик, старик! Поди в избу: меня двое прибили!

А он ходит — не ходит, только посмеивается да поговаривает: «Они тебе зададут!» Двое еще больше бьют старуху и приговаривают: «Не бей старика! Не бей старика!»

Наконец старик сжалился над старухою, вошел в избу и сказал: «Двое в суму!» Двое в суму и спрятались. С тех пор старик со старухою стали жить так хорошо, так дружно, что старик везде ею похваляется, тем и сказка кончается.

Петух и жерновцы

Жил да был себе старик со старухою, бедные-бедные! Хлеба-то у них не было; вот они поехали в лес, набрали желудей, привезли домой и начали есть.

Долго ли, коротко ли они ели, только старуха уронила один желудь в подполье.

Пустил желудь росток и в небольшое время дорос до полу.

Старуха заприметила и говорит:

— Старик! Надобно пол-то прорубить; пускай дуб растет выше; как вырастет, не станем в лес за желудями ездить, станем в избе рвать.

Старик прорубил пол.

Деревцо росло, росло и выросло до потолка.

Старик разобрал и потолок, а после и крышу снял.

Дерево все растет да растет и доросло до самого неба. Не стало у старика со старухой желудей, взял он мешок и полез на дуб.

Лез-лез и взобрался на небо.

Ходил, ходил по небу, увидал: сидит кочеток* золотой гребенек, масляна головка, и стоят жерновцы*. Вот старик-от долго не думал, захватил с собою и кочетка и жерновцы и спустился в избу. Спустился и говорит:

— Как нам, старуха, быть, что нам есть?

— Постой, — молвила старуха, — я попробую жерновцы.

Взяла жерновцы и стала молоть: ан блин да пирог, блин да пирог! Что ни повернет — все блин да пирог!.. И накормила старика.

Ехал мимо какой-то барин и заехал к старику со старушкой в хату.

— Нет ли, — спрашивает, — чего-нибудь поесть?

Старуха говорит:

— Чего тебе, родимый, дать поесть, разве блинков?

Взяла жерновцы и намолола: нападали блинки да пирожки.

Приезжий поел и говорит:

— Продай мне, бабушка, твои жерновцы.

— Нет, — говорит старушка, — продать нельзя.

Он взял да и украл у ней жерновцы.

Как увéдали старик со старушкою, что украдены жерновцы, стали горе горевать.

— Постой, — говорит кочеток золотой гребенек, — я полечу, догоню!

Прилетел он к боярским хоромам, сел на ворота и кричит:

— Кукуреку! Боярин, боярин, отдай наши жерновцы золотые, голубые! Боярин, боярин, отдай наши жерновцы золотые, голубые!

Как услыхал барин, сейчас приказывает:

— Эй, малый! Возьми брось его в воду.

Поймали кочетка, бросили в колодезь; он и стал приговаривать:

— Носик, носик, пей воду! Ротик, ротик, пей воду! — и выпил всю воду.

Выпил всю воду и полетел к боярским хоромам; уселся на балкон и опять кричит:

— Кукуреку! Боярин, боярин, отдай наши жерновцы золотые, голубые! Боярин, боярин, отдай наши жерновцы золотые, голубые!

Барин велел повару бросить его в горячую печь.

Поймали кочетка, бросили в горячую печь — прямо в огонь; он и стал приговаривать:

— Носик, носик, лей воду! Ротик, ротик, лей воду! — и залил весь жар в печи.