Бесстрашная - Александра Торн

Графиня рассмеялась грудным смехом:

– Как это мило с вашей стороны. Такое можно слушать с утра до вечера. Пожалуйста, идите сюда и сядьте рядом со мной.

Райна с удивлением обнаружила, что послушно следует за нею, как поросенок на бойню.

Улисс сидел за письменным столом матери в библиотеке, проверяя учетные книги ранчо, когда до него донесся звук открываемой двери. Он знал, что Велвет и Райна приглашены к чаю, но продолжал свои занятия.

Обычно его мать вела эти книги, но со дня ее смерти никто к ним не прикасался. Улисс принял на себя добровольную обязанность привести их в порядок и внести все необходимые записи вплоть до сегодняшнего дня.

Он откинулся на спинку стула, пытаясь переварить только что полученные сведения. Он даже не осознавал в полной мере, насколько богат его отец.

После войны скотоводство достигло расцвета. Иметь ранчо оказалось очень выгодным делом. Его отец теперь получал на доллар больше за каждую голову скота, которую доставлял на рынок. Прибыли еще возросли, когда строительство железных дорог сделало ненужным долгий и рискованный процесс перегона скота с места на место. Цены на скот поднимались вместе со все растущим спросом.

Его отец теперь был миллионером. Могло ли это стать причиной визита графини?

Дубовые полы, начищенные воском, сверкали, мебель отполирована до зеркального блеска. Постели были проветрены и не пахли больше плесенью и сыростью. Аромат дров, горевших в каминах, смешивался с аппетитными запахами из кухни.

Дом теперь выглядел таким же ухоженным, как при жизни его матери, а если уж быть честным, то даже лучше. Илке была слишком занятой женщиной, а последние несколько лет слишком больной, чтобы заниматься такими женскими делами, как выбор цветов в оранжерее – теперь же все вазы были полны цветами.

Шарлотта Готорн оказалась слишком хорошей, чтобы можно было в это поверить. Однако его наблюдения не дали никакой пищи для подозрений. Единственное, в чем ее можно было заподозрить, это в том, что она тяготилась одиночеством и желала быть нужной.

Он был юристом, и успех его деятельности зависел от умения судить о личности. Он не привык ошибаться. Но не мог отрицать очевидного. Он неверно судил о характере графини.

Неделю назад пить чай в ее обществе было для него испытанием. Теперь же он ловил себя на мысли, что с нетерпением ждет этого ритуала, даже если присутствовала Райна.

Он прошелся ладонью по волосам, приглаживая их, поправил галстук, надел пиджак, который висел на спинке стула, и отправился в гостиную на звук мелодичных женских голосов. Двойные двери были широко распахнуты. Он остановился – взгляд его перебегал с одной женской фигуры на другую.

Шарлотта была одета в узкое черное атласное платье. Чтобы оттенить и смягчить мрачность своего туалета, она набросила на плечи шаль с цветным узором. На Алиции было мягкое шерстяное платье нежно-розового оттенка, прекрасно сочетавшегося с нежным румянцем ее щек. На Велвет был яркий туалет как раз таких тонов, которые еще допускал хороший вкус, но за пределы этого она не позволила себе выйти ни на шаг.

Одобрительная улыбка увяла на губах Улисса, когда его взгляд остановился на Райне: в своих сапогах, штанах из грубой ткани и потертой рубашке она казалась сорняком, случайно затесавшимся в клумбу ярких садовых цветов. С ней следовало бы сурово поговорить о том, как следует одеваться. Как это ни печально, но ее матери это, видимо, не приходило в голову.

Если бы вид Райны не вызвал у него такого раздражения, возможно, он бы даже пожалел ее. Гнев Улисса вспыхнул с невероятной силой при мысли о том, что каждый раз при виде Райны он испытывал беспокойство и щеки его начинали пылать. И он осуждал ее за это. Бог свидетель, вид порядочной женщины никогда не вызывал у него таких чувств.

Черт возьми! Никто никогда не вызывал в нем таких мыслей и фантазий, как Райна.

Когда он видел ее волосы, разметавшиеся по плечам, как облако черного шелка, он тотчас же представлял их на белом фоне подушки.

Видя, как брюки облегают ее бедра, Улисс тотчас же ощущал, как ее ноги обвиваются вокруг его собственных бедер.

При виде ее грудей, поднимающих ткань блузки, он тотчас же представлял, как их шелковистая тяжесть давит на его ладони.

Это было неправильно, не пристало ему испытывать подобные чувства. Черт бы побрал эту Райну! Черт бы ее побрал, думал Улисс, стараясь побороть жар, распространявшийся по его бедрам.

Он отдал дань юношескому безумию, когда еще учился в колледже. Вокруг было полно молоденьких продавщиц, репутация которых была всем известна, считавших престижным, если им удавалось провести время со студентом Гарварда.

С тех пор как три года назад он вернулся и занялся юридической практикой, его поведение стало гораздо осмотрительнее в силу необходимости. Но никто и не ожидал, что он будет вести жизнь святого.

До смерти матери он тешил свою плоть в известного рода домах Остина и Сан-Антонио. А со времени ее смерти жил как евнух.

Он ненавидел себя, если ему приходилось пользоваться услугами женщины, пусть даже она была шлюхой, только для того, чтобы удовлетворять свою похоть. Он не поддастся такому искушению снова, говорил он себе сурово. Шлюхи давали лишь временное облегчение. Ему нужна была жена, кто-нибудь, кем он мог бы гордиться, кто мог бы опереться на него. Ему нужен был кто-нибудь вроде Алиции, осознал он внезапно.

Именно в этот момент Шарлотта увидела его стоящим в дверях и положила конец его раздумьям.

– Пожалуйста, присоединяйтесь к нам, – сказала она, делая ему знак сесть рядом с Райной.

– Квинни, тебе не обязательно было так наряжаться ради меня, – процедил он сквозь зубы, приближаясь к ней.

Райна почувствовала, что ее лицо запылало. Дорого бы она дала, если бы можно было прямо сейчас ответить ему грубостью, а то и пинком сапога.

Подстрекаемая его ядовитым замечанием, она повернулась к графине и сказала первое, что пришло ей на ум:

– Я бы переоделась, но мне пришлось до последней минуты работать со скотом, а мама боялась, что мы опоздаем.

– Да не придавайте этому значения, дорогая. Мы просто рады, что вы здесь, с нами, – ответила Шарлотта, прежде чем повернуться к Улиссу. – Ваш отец выйдет к чаю?

– Он наверху, переодевается, – сказал Улисс, делая ударение на последнем слове, как бы желая удостовериться, что Райна поняла его.

Ей было тошно оттого, что Улисс продолжал язвить. И как это она могла быть такой дурой, что вообразила, будто между ними возможно перемирие? Он был таким же отвратительным, холодным и бесчувственным, как всегда.

– А вы и в самом деле работаете с лонгхорнами? – спросила Алиция. – Я считала, что они опасны. Райна тихо рассмеялась: