Антология Сатиры и Юмора России XX века. Том 27. Михаил Мишин - Михаил Мишин

что ж получается?

Председатель конспектирует.

ФОМИЧ (в халате поверх спецовки поверх пальто). А здесь что?

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Ничего.

ФОМИЧ. Вот видите, значит, результаты есть!

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ (смущенно). Дык.

ФОМИЧ. Так что, я думаю, разговор был полезный. Теперь, я думаю, дело пойдет. Как, товарищи?

Председатель утирает слезу.

ФОМИЧ (поднимаясь в самолет в каске поверх папахи). Чертовски хочется работать!

Самолет подпрыгивает и улетает.

ДОЯРКА (из-под коровы). Кто это был?

ТРАКТОРИСТ (из-под трактора). Кто-кто…

ДОЯРКА. Иди ты!

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. А ну, фермеры хреновы, кончай трендеть! Запевай! Нашу!

Все поют: «В далекий край товарищ улетает…»

Занавес.

199?

Я

Ровно к назначенному часу я заполнил зал заседаний. И встретил свое появление в президиуме бурными аплодисментами.

Объявив заседание открытым, я единогласно утвердил повестку дня и предоставил слово для отчетного доклада себе. Свой доклад я заслушал с огромным вниманием, неоднократно прерывая его продолжительными аплодисментами.

Затем я выступил с двумя содокладами и объявил перерыв.

Собравшись в зале после перерыва, я открыл прения. Выступая в прениях, я, в целом, одобрил свой отчетный доклад, который поразил меня смелостью и принципиальностью. Затем я вскрыл пока еще имеющиеся во мне недостатки и выразил твердую убежденность, что мне удастся их преодолеть. Затем я внес предложение закончить прения и принял это предложение единогласно.

Следующим пунктом повестки были выборы. Я попросил слова и от своего имени внес предложение избрать меня. Это предложение было мною встречено долго не смолкающей овацией.

В ответном слове я сердечно поблагодарил себя за оказанное доверие и обещал отдать все силы выполнению поставленных мною задач, а для этого сплотиться вокруг себя еще теснее.

По залу прокатилось мое мощное «Ура!».

Я с трудом остановил поток здравиц в свою честь, которые я скандировал, и объявил заседание закрытым.

Затем я дал для себя большой концерт, который завершился хором «Славься!» из оперы Глинки «Иван Сусанин», сочиненной, как известно, мною.

1980

Одобрям-с!

— Я, местный житель, как и все местные жители…

— Мы, местные жители, как и жители других мест…

— Я, вагоновожатый, как и все вожатые вагонов…

— Мы, бурильщики…

— Мы, носильщики…

— Мы все, как и все остальные…

— Решительно и всемерно…

— Целиком и полностью…

— ОДОБРЯМ!!!

Одобрям. С большой буквы. Потому что это — не глагол. Это больше чем действие. Это — название эпохи.

У людей был Ренессанс. У нас был Одобрям-с.

Он был всеобщим. Он торжествовал в балете и нефтеперегонке, при шитье пеленок и возложении венков. Отеческий Одобрям руководящих сливался с задорным Одобрямом руководимых.

Одобрям был выше чувств и отвергал формальную логику.

Высокие потолки — Одобрям.

Низкие потолки — Одобрям.

Больше удобрений — Одобрям. Меньше удобрений — больше Одобрям.

Все газеты и журналы из номера в номер публиковали одно и то же: «Дорогая редакция! С глубоким одобрением встретили мы…»

Издать Сыроежкина — Одобрям. Изъять Сыроежкина — бурно Одобрям. Главным в нашем Одобряме было его единогласие и единодушие — причем в обстановке полного единства!

Вопрос «Кто воздержался?» вызывал улыбки. Вопрос «Кто против?» считался чем-то из английского юмора. Реакция на вопрос: «Кто за?» — была похожа на выполнение команды «Руки вверх!»

Снести церковь — Одобрям! Снести тех, кто ее снес, — сердечно Одобрям! Реставрировать и тех и других — Одобрям посмертно!..

Периодически Одобрям ударялся в свою диалектическую противоположность и тогда назывался Осуждам.

Тогда:

— Мы, намотчики…

— Мы, наладчики…

— Мы, профессора…

— Мы, шеф-повара…

— С гневом и негодованием…

— Решительно и сурово…

Узкие брюки — Осуждам. Длинные волосы — Осуждам. Того поэта не читали, но возмущены. Этого химика в глаза не видели, но как он мог?!

Пока бросали камни в химика, проходило время, и уже узкие штаны — Одобрям, а Осуждам — широкие. И опять — не поодиночке! Ансамблями, хором, плечом к плечу!

— Как вы считаете?

— Также!

— Какое ваше мнение?

— Еще более такое же!

Не я сказал — мы сказали. Не я наступил на ногу — мы всем коллективом наступили. Не у меня мнение, не у тебя, даже не у нас… А вообще: «Есть мнение…» Оно есть как бы само, а уже мы, доярки и кочегарки, его Одобрям. Или Осуждам. В общем, Разделим.

Казалось, тренированы, казалось, готовы ко всему. И все же многие не могли предвидеть, что начнется полный Осуждам вчерашнего Одобряма!

И вот вместо тишины — шум! Вместо шума — крик! 1 км, где раньше уныло скандировали, теперь весело скандалят. Заместитель назвал директора дураком — тот обнял его, как брата!

Согласных больше нет:

— Как вы считаете…

— Не так, к ад вы!

— Какое ваше мнение…

— Не ваше дело!!

…И это легко понять. Разноголосица радует наш слух после того единогласия, которым у нас называлось бормотание одного на фоне храпа остальных.

Но пора успокоиться.

Пора уже радоваться не столько факту крика, сколько его содержанию. И когда кто-то орет, что он думает иначе, надо для начала убедиться, что он вообще думает. Даже отрицательный результат этой проверки пойдет на пользу — среди множества орущих мы сможем выявить уцелевших после Одобряма думающих. Надо будет организовать их размножение.

Это — долгий путь. Но только таким путем мы, писатели, мы, читатели, — мы все — сумеем начать путь к действительно новой эпохе, к эпохе Размышлямса…

Которая одна способна стать эпохой нашего Возрождения.

1987

Музы глас меня настиг.

Нашептал мне дивный стих.

Жизнь — не пленка кинолент.

В жизни редок хэппи-энд.

К счастью, горе — не беда:

Редко — но не никогда.

Видел гейзер? Среди льда

Вдруг — кипящая вода!

О, без этих чудных «вдруг»

Жизнь угасла бы вокруг.

И тогда сей мудрый стих

Ты б, читатель, не постиг.

III. Моя жизнь в искусстве

Про автора

Аркадий ИНИН

Когда мой друг читает свои произведения со сцены, он смеется. Не всё время, конечно, смеется. Нет, всё время он изо всех сил старается не засмеяться, однако, местами, все-таки не выдерживает — смеется.

И зал смеется вместе с Мишиным. Кому-то, возможно, это покажется странным, а для меня — это свидетельство абсолютной честности и искренности автора. Это, если корректно такое сравнение, как бы сертификат качества производителя, который выдает потребителю лишь ту