Конец главы - Джон Голсуори

- Не кажется ли вам, дядя, что тут играет роль древность семьи?

- Что такое древность? Все семьи в определенном смысле одинаково древние. Может быть, ты имеешь в виду качества, выработанные благодаря тому, что браки многих поколений заключаются в пределах замкнутой касты? Конечно, чистокровность существует - в том смысле, в каком это слово применяют к собакам или к лошадям. Но такого же результата можно добиться и при известных благоприятных физических предпосылках - в горных долинах, вблизи от моря, всюду, где хорошие условия для жизни. От здоровой крови - здоровая кровь, это аксиома. На крайнем севере Италии я видел деревни, где нет ни одного знатного человека и тем не менее все обитатели отличаются красотой и породистым видом. Но когда дело касается продолжения рода у людей гениальных или обладающих иными свойствами, которые выдвигают их на передний план, то, боюсь, мы сталкиваемся скорее с вырождением, чем с повторением первоначального типа. Лучше всего дело обстоит в семьях, по рождению и традициям связанных с флотом или армией: крепкое здоровье, не слишком много ума. Наука же, юриспруденция и капитал больше способствуют деградации. Нет, преимущество старинных семей не в чистокровности. Оно гораздо более конкретное: определенное-воспитание, которое получают дети, подрастая, определенные традиции, определенные жизненные цели. Кроме того, больше шансов на удачный брак и, как правило, больше возможностей жить в деревне, самому выбирать свою линию поведения и придерживаться ее. То, что в людях называется чистокровностью, это скорее свойство интеллекта, чем тела. Мышление и чувства человека зависят прежде всего от традиций, привычек и воспитания. Но я, наверно, надоел тебе, дорогая?

- Нет, нет, дядя, мне страшно интересно. Значит, вы верите не столько в кровь, сколько в известное наследственное отношение к жизни?

- Да, но оба фактора тесно взаимосвязаны.

- И, по-вашему, старинным семьям приходит конец и с древностью рода скоро перестанут считаться?

- Не знаю. Традиции - вещь удивительно стойкая, а в нашей стране достаточно механизмов, поддерживающих ее. Видишь ли, есть множество руководящих постов, которые надо кем-то занять. Наиболее подходящие для этого люди - как раз те, кто с детства приучен проводить собственную линию, не разглагольствовать о себе, а действовать, ибо так велит долг. Поэтому они и тащат на себе весь груз руководства различными областями нашей жизни. Надеюсь, и впредь будут тянуть. Но в наши дни такое привилегированное положение можно оправдать лишь одним - тащить, пока не упадешь.

- Очень многие, - заметила Динни, - сначала падают, а потом уже начинают тянуть. Ну, вот мы и вернулись к Флер. Входите же, дядя! Если Диане что-нибудь понадобится, вы будете под рукой,

- Слушаюсь, дорогая. А ведь ты поймала меня на вопросе, о котором я частенько размышляю. Змея!

XVIII

После настойчивых телефонных звонков Джин разыскала Хьюберта в "Кофейне" и узнала новости. Когда Динни и Эдриен подходили к дому, она попалась им навстречу.

- Ты куда?

- Скоро вернусь, - крикнула Джин и скрылась за углом.

Она плохо знала Лондон и взяла первое попавшееся такси, которое привезло ее на Итон-сквер, к огромному мрачному особняку. Она отпустила машину и позвонила.

- Лорд Саксенден в городе?

- Да, миледи, но его нет дома.

- Когда он вернется?

- Его светлость будет к обеду, но...

- Тогда я подожду.

- Простите... миледи...

- Не миледи, - поправила Джин, вручая слуге карточку. - Но он все равно меня примет.

Слуга заколебался, Джин пристально посмотрела ему в глаза, и он выдавил:

- Прошу вас, пройдите сюда, ми..." мисс.

Джин вошла вслед за ним. Комната была небольшая и почти пустая: золоченые стулья в стиле ампир, канделябры, два мраморных столика - больше ничего.

- Как только он придет, вручите ему, пожалуйста, мою карточку.

Слуга собрался с духом:

- Его светлость будет очень стеснен временем.

- Не больше, чем я. Об этом не беспокойтесь.

И Джин уселась на раззолоченный стул. Слуга удалился. Поглядывая то на темнеющую площадь, то на мраморные с позолотой часы, девушка сидела, стройная, энергичная, подтянутая, и сплетала длинные пальцы смуглых рук, с которых сняла перчатки. Слуга вошел снова и опустил шторы.

- Может быть, мисс угодно что-нибудь передать или оставить записку? предложил он.

- Благодарю вас, нет.

Он постоял, словно раздумывая, есть ли при ней оружие.

- Мисс Тесберг? - спросил он.

- Мисс Тесбери, - поправила Джин и подняла глаза. - Лорд Саксенден меня знает.

- Понятно, мисс, - поторопился ответить слуга и ушел.

Когда девушка вновь услышала голоса в холле, стрелки часов уже доползли до семи. Дверь распахнулась, и вошел лорд Саксенден с карточкой Джин в руках и с таким выражением лица, словно всю жизнь ожидал ее визита.

- Страшно рад! - воскликнул он. - Страшно рад!

Джин подняла глаза, подумала: "Замурлыкал, сухарь!" - и подала руку.

- Вы чрезвычайно любезны, что согласились принять меня.

- Помилуйте!

- Я решила сообщить вам о своей помолвке с Хьюбертом Черрелом. Помните его сестру? Она гостила у Монтов. Слышали вы о нелепом требовании выдать его как преступника? Это настолько глупо, что не заслуживает даже обсуждения. Он выстрелил ради самозащиты. У него остался ужасный шрам. Он может показать его вам в любую минуту.

Лорд Саксенден пробурчал нечто невнятное. Глаза его словно подернулись льдом.

- Словом, я хотела просить вас прекратить эту историю. Власть у вас для этого есть, я знаю.

- Власть? Ни малейшей... Никакой.

Джин улыбнулась:

- Конечно, у вас есть власть. Это же каждый знает. Для меня это страшно важно.

- Но тогда, в Липпингхолле, вы не были помолвлены?

- Нет.

- Все это так внезапно.

- Может ли помолвка не быть внезапной?

Джин, вероятно, не поняла, как подействовало ее сообщение на человека, которому за пятьдесят и который вошел в комнату с надеждой, пусть даже неясной, что произвел впечатление на молодую девушку. Но Джин поняла, что она не та, за кого он ее принимал, и что он не тот, за кого принимала его она. Лицо пэра приняло осторожное и учтивое выражение.

"Он поупрямей, чем я думала", - решила Джин и, переменив тон, холодно сказала:

- В конце концов, капитан Черрел - кавалер ордена "За боевые заслуги" и один из вас. Англичане не оставляют друг друга в беде, не так ли? Особенно когда они учились в одной школе.

Это поразительно меткое замечание в момент, когда рушились все иллюзии, произвело должное впечатление на того, кого прозвали Бантамским петухом.

- Вот как? - удивился он. - Он тоже из Хэрроу?

- Да. И вы знаете, как ему досталось в экспедиции. Динни читала вам его дневник.

Красное лицо лорда побагровело, и он сказал с неожиданным раздражением:

- Вы, молодые девушки, видимо, полагаете, что у меня, только одна забота - вмешиваться в дела, к которым я не имею касательства. Выдачей преступников занимается юстиция.

Джин взглянула на него из-под ресниц, и несчастный пэр заерзал на стуле с таким видом, словно вознамерился втянуть голову в плечи.

- Что я могу? - проворчал он. - Меня не послушают.

- А вы попробуйте, - отрезала Джин. - Есть люди, которых всегда слушают.

Глаза лорда Саксендена чуть-чуть выкатились.

- Вы говорите, у него шрам? Где?

Джин закатала левый рукав:

- Вот отсюда и до сих пор. Он выстрелил, когда этот человек бросился на него вторично.

- Гм-м...

Не сводя глаз с руки девушки, он повторил это глубокомысленное замечание. Оба умолкли. Наконец Джин в упор спросила:

- Вы хотели бы, чтобы вас выдали, лорд Саксенден?

Он сделал нетерпеливый жест:

- Это дело официальное, юная леди.

Джин опять посмотрела на него:

- Значит, правда, что ни в каком случае ни на кого нельзя повлиять?

Пэр рассмеялся.

- Приходите позавтракать со мной в ресторан "Пьемонт" послезавтра, нет, через два дня, и я сообщу вам, удалось ли мне что-нибудь сделать.

Джин умела останавливаться вовремя: на приходских собраниях она никогда не говорила дольше, чем нужно. Она протянула лорду руку:

- Я вам так признательна. В час тридцать?

Лорд Саксенден растерянно кивнул. В этой девушке была прямота, которая импонировала тому, чье существование протекало среди государственных деятелей, блистающих ее отсутствием.

- До свидания! - сказала Джин.

- До свидания, мисс Тесбери. Желаю счастья.

- Благодарю. Это будет зависеть от вас. Не так ли?

И, прежде чем Пэр успел ответить, она уже была за дверью. Джин шла обратно, не испытывая ни малейшего смятения, мысль ее работала четко и ясно: она не привыкла полагаться на других, когда нужно устраивать собственные дела. Сегодня же вечером она должна повидать Хьюберта. Вернувшись домой, девушка прошла к телефону и вызвала "Кофейню".

- Ты, Хьюберт? Говорит Джин.

- Слушаю, дорогая.