Маршал Говоров - Борис Бычевский

Такие изменения обусловливались конкретными задачами на ближайшее время: изгнание оккупантов из Эстонии силами 2-й ударной, 8-й и 59-й армий и разгром финских войск силами новой ударной группировки в составе 21-й армии и 23-й, стоявшей еще с 1941 года на рубежах Карельского укрепленного района.

Территориально эти направления были почти противоположны — на запад и па север от Ленинграда. В этом была определенная сложность. И нельзя не отметить, что генерал Говоров как бы компенсировал такую сложность в управлении боевыми действиями продуманной расстановкой старших командных кадров и соединений. На нарвском участке оставались испытанные в минувших боях командармы И. И. Федюнинский и И. Т. Коровников. Командующим 21-й армией был назначен генерал-лейтенант Д. Н. Гусев, членом Военного совета — В. П. Мжаванадзе. Из 42-й армии перешли в 21-ю командующий артиллерией М. С. Михалкин и начальник штаба Г. К. Буховец. В состав этой армии Леонид Александрович ввел дивизии и части усиления, участвовавшие в прорыве и разгроме немцев к югу от Ленинграда: это были отличные дивизии стрелковых корпусов Н. П. Симоняка, И. П. Алферова, Г. И. Анисимова, М. И. Тихонова, артиллерийский корпус прорыва Н. Н. Жданова.

По этому поводу сослуживцы шутили: Дмитрий Николаевич Гусев, говоря его словами, опять подобрал себе «подходящую семейку». Корпуса и дивизии его армии отличались боевой слаженностью, их командиры знали театр военных действий.

Характерно, что и начальником штаба к Говорову взамен Гусева прибыл человек, которого словно логическая закономерность событий возвратила туда, где он начал войну, будучи первым командующим Ленинградским фронтом в 1941 году. Это был генерал Маркиан Михайлович Попов. В 1942 и 1943 годах ему довелось воевать в самых горячих местах, участвовать в самых крупных сражениях того периода — под Сталинградом, Воронежем, Брянском, Курском. В последних боях, командуя 2-м Прибалтийским фронтом, он преследовал ту самую 16-ю немецкую армию, с которой столкнулся в 1941 году, когда немцы вели операции на окружение Ленинграда. Теперь он передал командование Прибалтийским фронтом генералу армии А. И. Еременко и вернулся в Ленинград.

И. И. Федюнинский. 1942 год

Когда начальники родов войск собрались у него после вступления в должность, Попов оглядел всех и с присущим ему юмором отметил:

— Что ж, товарищи, знакомые все вижу лица...

Так же как и Гусев, Маркиан Михайлович отличался от молчаливого Говорова общительностью, любил в свободную минуту взять в руки баян и спеть новую или старинную солдатскую песню. С членами Военного совета А. А. Ждановым и А. А. Кузнецовым и с командармами отношения у него были отличные еще с 1941 года. Военная эрудиция Попова вызывала большое уважение.

Да и с Говоровым у нового начальника штаба сразу установилось полное взаимопонимание, несмотря на различие в складе характеров. Они хорошо дополняли друг друга.

О предстоящих боевых действиях Маркиан Михайлович высказался кратко, как бы предвкушая планирование их с точки зрения оперативного искусства:

— Красивые будут операции...

Что касается Леонида Александровича, то его стиль работы не изменился: все решения всесторонне продуманы, приказания лаконичны, но предельно ясны. Он всегда требователен к себе и подчиненным, всегда строг и принципиален. Среди воинов, офицеров и генералов фронта он пользуется огромным авторитетом и уважением. Кое-кто, правда, говорит, что Леонид Александрович чрезмерно строг. Однако подобные разговоры часто абстрактны. Еще в бытность генерала Гусева начальником штаба фронта один из работников Генерального штаба, приехав в Ленинград, удивился: и до Москвы, мол, дошли толки, что Говоров «свиреп», а вот он видит, что за два года его командования никого не отстранили, командные кадры в армиях, дивизиях, в штабе фронта старые. Гусев ответил на это любимой поговоркой:

— Семейка подобралась подходящая, зачем же ее разрушать? А воспитывать Леонид Александрович умеет по-своему.

Воспитание на войне... Оно всегда взаимное у начальников и подчиненных. Качества Говорова как командующего фронтом шлифовались в свою очередь беззаветной деятельностью огромного коллектива войск. Но он нес всю полноту ответственности за сотни тысяч человеческих судеб, ответственности и моральной, и юридической, и исторической. Поэтому любые факты безответственности вызывали у него раздражение.

Так, например, с первых же дней своего командования он установил главный критерий эффективности оборонительных работ в войсках — минимум потерь при массированных артиллерийских обстрелах позиций. Не один командир дивизии получал от него и суровый нагоняй и выговор, если на его участке нельзя было пройти в полный рост по траншеям от командного пункта до переднего края.

Слово «бездельники» он почти не употреблял, но частенько говаривал: «Я с вами церемониться не намерен. Это война, а не игра в бирюльки».

А солдатам всегда ясна наглядность действий: на сотни выпущенных гитлеровцами снарядов оказывалось лишь несколько раненых.

Некоторые командармы и командиры соединений по укоренившейся ранее привычке при докладах командующему пытались ограничиваться изложением общей тактической обстановки или своего решения, а «детали» докладывали специалисты: артиллерист — свое, танкист, летчик, инженер, интендант — свое. Говоров быстро положил этому конец, резко отклоняя подобный доклад:

— Потрудитесь доложить вначале все сами. Будет необходимо, я спрошу и у них.

Этим он быстро вскрывал «белые пятна» в знании общевойсковыми командирами деталей взаимодействия родов войск, их боевых свойств.

М. М. Попов

Резкая вспыльчивость и возникала, и быстро отходила. Как-то он сделал в очень резкой форме замечание одному старшему командиру в штабе армии за просчет, ошибку. Командира этого он давно и хорошо знал, ценил и уважал за смелость и боевое мастерство. Присутствовавший при неприятном разговоре представитель Ставки маршал Ворошилов решил смягчить тон Говорова.

— Леонид Александрович, один бог не ошибается.

Говоров ворчливо, но уже добродушно ответил:

— Он же бездельник, бог. Может даже ошибаться. Нам-то этого не позволено делать.

Во время наступательной операции на нарвском участке командир одного из корпусов дал в штаб фронта срочную заявку на бомбовый удар авиации по противнику перед атакой своих частей, но атаку задержал, не предупредив об этом авиацию. Бомбежка вражеских позиций полностью использована им не была. Говоров сильно вспылил и немедленно дал указание начальнику штаба фронта написать приказ... об удержании с командира корпуса стоимости вылета авиационного полка, раздраженно сказав:

— Пусть не тратит зря народные деньги.

Маркиан Михайлович Попов, начальник штаба, пытался доказать командующему фронтом, что не только генералу, но и его детям за всю жизнь не расплатиться за такой перерасход горючего и боеприпасов. Говоров упирался до тех пор, пока А. А. Жданов, и то не без труда, уговорил его не подписывать такой приказ. Все знали, что добиться от Леонида Александровича отмены уже подписанного им приказа или решения дело очень трудное.

Частое общение Говорова с командирами многих частей и соединений привело к простоте их отношений, к пониманию своеобразия его характера. Один из командиров гвардейских дивизий, полковник Щеглов, человек веселый, острый на язык, предложил однажды Леониду Александровичу на учениях его дивизии в тыловом районе объехать участок верхом, зная пристрастие Говорова к хорошим коням. Коня подали горячего, Говоров не сразу сел.

— Что это он у вас такой пугливый?

Щеглов отчеканил серьезным тоном, хотя глаза его посмеивались:

— Он вас, товарищ командующий, боится, с нами он смирный.

Говоров принял шутку-намек.

— Что я, зверь что ли... Не особенно умные люди всегда чего-нибудь боятся... Вы-то не боитесь, как я наблюдаю.

Когда в Ленинграде, избавленном от осадного огня немецко-фашистской артиллерии, бурно развернулись восстановительные работы, Леонид Александрович, как командующий фронтом, стремился помочь советским и партийным органам всем, чем мог, хотя его войска уходили все дальше к югу, а вместе с ними перемещался и командный пункт Говорова.

Однажды, будучи в городе, Говоров приехал по своей инициативе на одно из совещаний архитекторов. Собравшиеся несколько смутились, когда он спросил, не нужна ли им какая-либо конкретная помощь от него... На совещании шла речь не столько о материально-строительных проблемах восстановления разрушенных зданий, сколько о перспективах разработки нового генерального плана развития и реконструкции Ленинграда после войны. Главный архитектор города Николай Варфаломеевич Баранов ответил, конечно, благодарностью от имени всех. Он сказал Леониду Александровичу, что командование и войска, особенно артиллеристы и летчики, борясь с осадной артиллерией врага, и так сделали неизмеримо много для спасения архитектурных ценностей города. А сейчас они, архитекторы, думают уже о новом будущем Ленинграда. Мирном будущем.