Ангелы Эванжелины (СИ) - Лис Алеся

— Женя? — удивленный голос принадлежит, естественно, Теодору.

Видимо, ему, как и мне не до сна. Медленно оборачиваюсь и встречаюсь с такими уже родными для меня глазами.

— Что ты тут делаешь? — подходит он поближе и берет в руки оставленную мной в кресле книгу.

— Читаю, — пожимаю плечами, внимательно наблюдая за его реакцией.

– “Книгу мертвых” на старовиниконском языке? — поднимает брови мужчина. — Где ты ее достала? Уже много лет она никому не попадалась на глаза.

— Это не я. Она сама меня нашла и чуть не прибила, — изумленно хлопаю глазами. Оказывается древний талмуд тот еще конспиратор.

Между тем Эмерей, так и не выпуская томик из рук, плюхается в кресло и принимается аккуратно, чуть ли не с благоговением его листать. Да уж. Во мне не было и половины того трепета, с которым переворачивает каждую страницу граф.

А пока мой собеседник занят, я откровенно разглядываю своего опекуна. Только сейчас до меня доходит, что я, возможно, никогда больше его не увижу. Обратно вернусь в свой мир, примусь за учебу, и снова потекут размеренные привычные своими событиями дни. А Виникония, Теодор, мальчики забудутся, как сон. Впервые в жизни я чувствую такой внутренний раздрай, такие противоречивые эмоции. Меня накрывает глухой тоской, словно тяжелым ватным одеялом, а сердце в груди, словно кто-то медленно, по кусочкам разрезает на части. Пора себе признаться, что я окончательно и бесповоротно влюбилась. Только нужна ли ему моя любовь?

А как хорошо бы было хоть на миг, хоть на секундочку ощутить, что я нужна, желанна, любима. Ощутить тепло его рук, вкус губ, нежность и ласку.

Прижимаю руку к груди, словно пытаюсь унять терзающую душу боль и понимаю, что Теодор уже давно не смотрит в книгу, а буравит нечитаемым пылающим взглядом меня. Нервно сглатываю, наблюдая, как он медленно откладывает в сторону талмуд, а затем поднимается и идет ко мне, замершей возле окна.

— Женя, — его ладонь касается моего обнаженного плеча, которое сразу же покрывается мурашками. Я и не заметила, где оставила свою шаль. — Женя…

Его тихий шепот звучит для меня оглушительно. Словно мое имя на его губах нажимает на какой-то спусковой механизм в моем сознании. Я должна. Просто должна почувствовать себя с ним, узнать как это, ощутить. Хотя бы раз, хотя бы на одну ночь побыть его, для него, а он для меня.

Поднимаю руку, провожу пальцами по его щеке, ощущая едва-едва наметившуюся щетину, встаю на носочки, подаюсь ему на встречу.

— Женя, я так больше не могу… — его рука обвивает мою талию, крепко прижимая к себе. — Ты мне нужна…

Накрываю его губы ладонью.

— Молчи, — едва слышно прошу. Не желаю слушать лишних объяснений, оправданий, непонятных и ненужных сейчас рассуждений. — Не говори больше ничего. Не смей разрушать этот момент пустыми словами.

Убираю руку. А через секунду его губы прижимаются к моим в отчаянном пылком поцелуе.

Неужели это на самом деле так? Неужели действительно в одном лишь поцелуе можно передать всю свою и нежность, и боль, и страх, и желание, и голод, и любовь? Мысли разлетаются испуганными пестрыми бабочками, а говорили, что они должны быть в животе. Нет, эти бабочки в моей голове, в моем сознании.

Я даже не замечаю, как мы покидаем библиотеку, только чувствую его горячие ладони, обжигающие сквозь ткань тонкой сорочки, когда он несет меня на руках, теплое дыхание у самых губ, возле уха, шеи, нежные сладкие поцелуи, заставляющие трепетать сердце и желать большего.

Полумрак спальни, прохладные пахнущие лавандой простыни, невесомые касания, тихий шепот… Это все, что сейчас нужно слышать, видеть, ощущать, все, о чем нужно думать и чему нужно верить. Вот оно настоящее, нет ни прошлого, ни будущего. За дверью спальни остались и проблемы, и заботы, и обязанности. Тут снимаются маски, и обнажается не только тело, но и душа. На миг, на вечность мы становимся такими как есть на самом деле, становимся собой, становимся друг для друга. И больше ни для кого…

Косой луч падает сквозь щель между тяжелыми шторами прямо на постель, прочерчивая горячую дорожку на моей щеке, и рассеивается в полумраке комнаты. Поднимаю руку, чтобы потереть нагретую солнцем кожу и медленно открываю глаза, моментально вспоминая прошедшую ночь. Тео спит рядом на подушке, по-хозяйски закинув на меня руку и ногу. Закусив губу от усилий, пытаюсь вывинтиться из этой хватки и не потревожить сон моего мужчины. Пока моего…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Я думала, что будет легче, но оказалось все наоборот. Нет, у меня и в мыслях нет жалеть о содеянном. Я просто понимаю, что такого больше не будет. Будет по-другому, возможно с другим… Но в том, другом, я буду искать Тео, моего Тео.

Руки чешутся дотронуться до его щеки, очертить твердую линию подбородка, но я так боюсь потревожить его сон, увидеть неловкость и стыд в его глазах, услышать, что это была ошибка. Вчера я не думала о сегодня. Сегодня же приходится думать о том, что было вчера.

Ох, если бы я только могла стирать воспоминания, как неудачный эскиз ластиком, ох, если бы мне это было под силу… Словно не было этой ночи… Для него не было.

Сама же я буду бережно хранить каждый вздох, каждое слово, каждое касание в своей памяти, переживая все снова и снова, хотя бы таким образом возвращаясь к нему.

Луч становится все ярче и горячее, а Тео начинает беспокойно хмуриться во сне. Тихонько-тихонько отодвигаюсь. Прохладный воздух тут же заставляет поежиться, а кожу покрыться мурашками. Кидаю последний раз взгляд на мужчину и замечаю вокруг его головы сизую, темно-серую дымку, которая заставляет испуганно замереть, но знакомый хвостик, мелькнувший в окне, убеждает меня, что никакая опасность Теодору не грозит. Может, мой стрижик снова пришел мне на помощь и заставил его крепче уснуть? Вон, как безмятежно улыбается во сне, а тревожная складочка на лбу разглаживается.

Подбираю сорочку, быстро накидываю на себя и мышкой бегу в библиотеку, а там, заметив покинутую на кресле шаль, заворачиваюсь в нее и собираюсь уже выходить.

— Леди Эванжелина, — прямо в дверях налетает на меня обеспокоенная Лина. — Я так испугалась, когда не нашла вас в кровати.

— Ох, извини, — опускаю глаза, заливаясь краской. — Мне не спалось, и я решила почитать, да так и заснула.

— В кресле? — округляет глаза служанка, останавливая свой взгляд на примятом покрывале, сползшим со спинки предмета мебели, послужившего мне мнимой кроватью. Как хорошо, что перед уходом сначала я, читая, а потом и Теодор, знатно так на нем поерзали.

— Да, — уверенно киваю. — Было жутко неудобно и теперь у меня болит спина.

Демонстративно потягиваюсь и потираю поясницу.

— Я дока позову, — встревожено хмурится Лина. — Вам целый день в пути придется провести, нужно, чтоб вы были в форме.

— Зови, — машу рукой. Бурное сопротивление может показаться подозрительным, а спина у меня и правда ноет, но совсем по другой причине. И не только она, между прочим.

Беру Лину под руку, и мы вместе выходим из библиотеки, закрыв за собой дверь. Не успеваем сделать и парочки шагов, как в коридоре на нас налетает Зоуи и заключает меня в объятья.

— Ну, слава Мудрейшему, нашлась, — восклицает она, прижимая к себе так, что кости трещат.

— Нашлась, — еле выдавливаю из себя. — Я в библиотеке была…

— Эванжелина, — мужской голос заставляет поднять глаза и узреть не менее взволнованного доктора Эшли. — Где же ты была? Мы думали новый приступ фуги…

— В библиотеке… — краснею, как маков цвет

— В библиотеке? — удивляется Риган. — Мне кажется, я заглядывал туда, но может, не заметил.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Может, — краснею еще больше.

Эта Лина, что весь дом переполошила? Становится очень стыдно и неловко. Я прямо не знаю, куда себя деть. Интересно сколько еще слуг рыщут по замку в поисках больного приблудыша?

— Эва! — меня буквально выдирают из объятий экономки и прижимают уже к другой груди, мужской и твердой. Там под тонкой полурасстегнутой рубашкой бьется самое родное в мире сердце. — Нашлась! Целая и невредимая. Как же ты нас напугала!?