Карнавал (СИ) - Лир Дейзи

— Да он неизвестен? Зачем вы смотрите его картины, господа? Пойдемте смотреть известные картины.

Больше ко мне никто не приходил. Ведь все хотят видеть лишь то, что знаменито.

Ведь если ты хвалишь то, что знаменито, то ты прав. А если ты любишь неизвестное, то что тогда?

Если ты творишь то, что неизвестно? И твое искусство так и останется неизвестным? Стоит ли тогда творить?

Нужно ли делать то, что нравится тебе, зная, что никто не поймет, как оно прекрасно?

Что, если ты никогда не добьешься славы?

И что тогда?

Перестать рисовать неизвестные картины?

Альмира и Доминика слушали этот рассказ, и в конце его художник показал свою последнюю картину.

В отличие от остальных, она была черно-белой.

Разбитые маски, разбиты мечты.

Зачем творишь прекрасное ты?

На картине была изображена разбитая маска. Дорога, перекрытая сломанной кисточкой. И надпись, выведенная каллиграфическим шрифтом: «Неизвестное искусство».

— Это моя последняя картина, — произнес художник. — Больше я ничего не нарисую. Я жил ради искусства, но никто его не полюбил. Я творил, но мои картины никто не видел. Я мечтал, но не нашелся мне зритель. И мне даже жаль людей, которые не полюбят мое творение, ведь прекраснее его нет. Все хотят знать лишь то, что известно. А что, если неизвестное искусство будет ярче и красочнее, чем знаменитое?

— Моя жизнь состояла из искусства, и вместе с последней картиной она закончится. Больше никто не сможет увидеть мои картины. Я давал им шанс, но никто не смог понять меня… Я так и останусь неизвестным художником с неизвестными картинами, — прошептал художник, и свет в его лавке погас. Она закрылась навсегда, но никто не заметил этого, ведь кто запомнит неизвестного, даже если он творит прекрасное?

Как слабое пламя истины, которую никто не смог полюбить, предпочитая серое, но популярное.

А в руки Альмире попала карта, подаренная ей Писателем, и фея с Доминикой оказались на Золотой аллее.

«Золотая аллея — искусство ради славы. Первое испытание. Победитель — Филипп», — было написано на карте.

23. Последняя песня

— Итак, — указала Альмира на карту, — первое испытание закончилось, но мы в нем, увы, не победили. Еще не все потеряно. Желтый цвет испытания гласит: искусство нужно ради славы. Зная это, мы, возможно, сможем победить на следующем. Кроме того, с картой, которую дал нам писатель, мы сможем видеть, где находятся твои, Доминика, противники. Агнес — в Алом дворце, Филипп — в Золотой аллее, как и мы, Жрец скрыт под личиной… Погоди! — воскликнула она. — Это что, Амелия Каролинг? Как она может быть здесь?

Доминика устало уронила голову на руки. Ей было, если честно, совершенно все равно, победят они или проиграют, и она не разделяла такого воодушевленного настроения Альмиры.

К слову, сидели они на лавочке возле огромного здания торговых центров, справа от них бил фонтан, а слева настраивал инструмент какой-то музыкант.

— Ну, вернемся к испытаниям. Почему мы не смогли победить первый раз? — снова повторяла одно и то же Альмира. — Не знаешь? А я знаю! Нам нужно как-то заявить о тебе, и, когда все узнают о нашедшейся принцессе, слава окружит тебя, и ты победишь. Чего ты сейчас хочешь?

Меняет день за днем и ночь за ночью календарь.

И снова осень, снова листья золотые.

Увы, но не наступит для меня лютой февраль.

Забуду свои песни дорогие.

Доминика услышала начало песни. Песню, которую тихо напевал неизвестный музыкант.

— Вот что я хочу! — воскликнула она. — Остаться и послушать его.

И год, и два в ненастности момент.

И день за днем играет инструмент.

И день за днем пою я на улице пустой.

Пою я для людей, но все идут вперед,

Не слышат и меня. Куда же ты, постой!

Настал? Нет, не настал певца черед.

К слову, голос у музыканта был довольно мелодичный, бархатистый, и, как показалось Доминике (подумать только!), он был лучше, чем голос Филиппа.

Ну, если не так, то в таланте он точно не уступал этому известному певцу.

Мечта моя знакома всем певцам, что в этом мире.

Мечтали бы, чтоб их хотели и любили.

Услышать песни звук и крик оваций,

На сцене пред народом оказаться.

Мечты мои никак не могут сбыться.

Я пел всю жизнь, чтобы народу полюбиться.

Но мимо все пройдут, и слова не сказав.

Конечно, ведь смогу ли я с известностью сравниться?

Конечно, ведь, как известно всем, искусство нужно только ради славы

Но почему этот неизвестный музыкант поет, несмотря на отсутствие зрителей?

Зачем он делает это?

Но сцену я имею — та улица пуста.

И зритель не услышит мою песню.

И больше не пройдет мимо меня — последняя она.

Пою я для себя теперь, лишь для себя…

Но певец пел прекрасно… Увы, никто его не замечал. И у него не было славы!

Как жаль, что эта песня — последняя.

Певец и зритель — слияние искусства.

Не может петь он для себя.

Но быть неизвестным — ужасное чувство.

Никто не поймет, не услышит меня.

Но петь среди людей, прохожих неизвестных.

Играть весь день, пытаться доказать,

Что мой талант и песен тех чудесных.

Никто не захочет больше узнать…

Несмотря на талант, на прекрасные слова и мелодичную музыку, никто не хотел остановиться послушать. Все проходили мимо, не видя его…

Певец без славы — пустое искусство.

Не слышат его песни, даже услыхав.

Неизвестность — жалкое чувство.

Добился ли ты славы? Нет и ах…

Я пел всю жизнь — пускай меня не любят.

Кому ведь нужен бродячий музыкант?

Я думал, если слышат, наверное, полюбят.

Но смысла больше нет моих сонат.

Вздохнув, он допел последний куплет своей последней песни, собираясь уходить с улицы.

Пойду я и продам сейчас же инструмент…

Последний песни миг, последний и момент.

Закончился строк моих большой ассортимент…

Пойду я продам сейчас же инструмент!

Он запаковал инструмент в чехол и повернулся в сторону домов, но Доминика вскочила и закричала:

— Музыкант! Подождите! Я слышала вашу песню, послушайте меня!

Он устало повернулся и сказал ей:

— Это была последняя моя песня. Мне не удалось сыскать славы, я понял, что у меня нет таланта. И сегодня я попрощался со всеми моими зрителями, которых, увы, нет. С этих пор я стану сапожником, ведь музыкантом у меня не получилось стать. Прощай. Ты меня не переубедишь.

— Но… Но я знаю писателя, неизвестного писателя, который все равно пишет, не смотря на то, читают его или нет. Я знаю художника, который рисует картины в пустой лавке, в которой нет людей. Они не перестали творить. И вы тоже не перестаньте, прошу!

— Увы… — прошептал он, снова вынул инструмент и запел:

Не видя неизвестности лучи,

Они продолжили творить, мечтая.

О славе своей больше не кричи.

Она затем придет к тебе, играя.

Писатель тот, что книгу написал —

Он создал истины чертог.

Но книгу ту никто не прочитал.

Отчаявшись, он книгу сжег.

А ведь могли ее прочесть.

Те люди, но, увы, никто не захотел.

И мыслей истинных пропало — их не счесть.

Их смысл выше всех летел.

Художник, что картины рисовал.

Все до одной прекрасны и ярки.

Его прекрасное никто и не узнал.

Увы, они народу не близки.

Закончив же последние штрихи,

В картине, что художник так любил.

Лавку картин, что так прекрасны и ярки.