Станция Кафе Отправление - Альберт Иванович Калинов

– Здравствуйте.

– Я пришёл заявить свой решительный протест по поводу происходящего, – поделился он с Сашкой, ища глазами, по-видимому, тех, кому предназначался его протест. – Мне сообщили с утра, что наше любимое кафе закрывается, что теперь в нём новый собственник, – коллекционер забытых историй выглядел рассерженным. – Я нахожусь в крайне расстроенных чувствах, а вы, я вижу, уже в курсе происходящего?

– Да, уже в курсе,– покачал головой Саня.

– Ну и кто этот негодяй, разрушающий атмосферу моей прекрасной ностальгии? Честное и благородное, я вызову его на дуэль,– Сушинский снова уставил свой взор в сторону служебных помещений. Там время от времени мелькала фигура пышнотелой администраторши.

– Я новый владелец кафе, – выдохнул Саня.

– Да будет вам!– отмахнулся бывший журналист. А затем уставился на Александра, ища на его лице хотя бы малейший намёк, что эта новость является шуткой. – Вы?

– Да, – кивнул Саня.

Сушинский в который раз сосредоточил свой пристальный взгляд на Саниной физиономии и, не найдя на ней оттенков иронии, вдруг схватил егоза плечи и выпалил:

– Так это же совсем другое дело! Вы! Это же всё меняет… Фу… – выдохнул он с облегчением.– Слушайте, вот никогда бы не подумал про вас, что вы миллионер… А впрочем,что я говорю… Я так полагаю, что дело было не в деньгах, а в чём-то другом?

– Сто рублей, – пояснил Саня. – Я дал прежнему владельцу сторублёвку, а он мне взамен это кафе.

– Сто рублей? – оценив шутку, рассмеялся Бальтазар.– Сто рублей! Готов купить его у вас за сто двадцать! – продолжил хохотать Сушинскийи, успокоившись, пожал Александру руку.– Вы самый достойный для такой сделки. А как же будут обстоять дела с моим чтивом?

– Мы приложим все усилия, чтобы всё оставалось для вас по-прежнему. И стаканы в серебряных подстаканниках, и самые интересные номера старых газет,– успокоил его Саня.

– Спасибо за ободряющую новость,– поблагодарил Сушинский. – Ну тогда, может быть, ради такого момента это дело мы отметим?

– Чем? – развел руками Саня.– Здесь не осталось ничего съестного.

– А давайте тогда, как прежде,по стаканчику чая? Уверен, что уж этот напиток у вас найдётся.

Толстушка принесла им заварничек отличного зелёного чая и баночку с мёдом. Перед Бальтазаром, как и положено, был поставлен стакан в серебряном подстаканнике и маленькая ложечка, на стол легли несколько газет.

– Вы первый посетитель в моём кафе,– заметил Саня.

– Прекрасно! —оценил момент Сушинский.

– Скажите, Бальтазар, а откуда вы знаете Майю?

– Какую Майю? – оторвавшись от чая, Сушинский уставился на Саню.

– Здесь, в кафе, в тот день, когда вы предложили мне поездку на пасеку, я слышал, как вы упомянули официантке имя:Майя.

– А-а-а!Да-да… Скорее всего, речь идет о той замечательной девушке, которая постоянно снабжала меня печатной продукцией позапрошлого столетия. Не буду вдаваться в подробности, но трудов мне стоило немалых выведать у девушек-официанток имя той, что любезно предоставляла мне подшивки ретроизданий. Оказалось, что этим хорошим человеком была некая Майя. Это всё, что мне удалось узнать. А в день, который отложился в вашей памяти, я просто передал для неё слова благодарности через известную нам официантку. Ничто другого мне оставалось, подарков-то они не принимали. Надеюсь,речь идёт об одной и той же Майе?

Саня покачал головой:

– Похоже на то.

– Тогда разрешите поинтересоваться,откуда такая грусть? – заметил ценитель старых изданий.

– Я влюбился в эту женщину, а она взяла и отправилась в путь… Небо для неё здесь недостаточно синее оказалось… Уехала,одним словом,– вздохнул Саня.

– Женщины… – любитель старины сочувственно развёл руками.

– А я уж думал, что вы расскажете сейчас, как я не решил какие-то там внутренние задачи, – усмехнулся Саня.

– Какие задачи? О чем вы? Нет, тут всё дело в притяжении полов и в них, женщинах,– Бальтазар изобразил руками абрис гитары, оглянулся, чтобы убедится, что его творчество осталось незаметным для присутствующих в кафе женщин.

Сане показалось, что бывший журналист как-то слишком упрощает тему, что, в принципе, было несвойственно Сушинскому, и тогда у Понедельникова появилось этому объяснение.

– Погодите-ка,так Дымов не делился с вами своей версией о смысле жизни?

– А зачем мне чужое? У меня своя жизнь, и я прекрасно знаю, на что она похожа.

– Вот как… Ну, тогда, может быть, поделитесь? Мне интересно,– приготовившись слушать, Саня демонстративно сложил руки.

– А что… мне кажется, вам как художнику занятно попытаться взглянуть на мир моими глазами,– Сушинский заметно оживился.– Вдруг там вы обнаружите новые краски,– лицо Бальтазара немного вытянулось, приняв, как ему казалось, именно то выражение, с которым ведут разговор философы перед своей аудиторией. Он откинулся назад и уселся поудобнее. – Ну, так вот… – начал он,– в моём случае жизнь есть нечто иное, как иллюзия,– после этой фразы Сушинский выдержал паузу, чтобы рассмотреть реакцию Александра на свои слова. Реакция показалась ему вполне сносной, и он продолжил: – Подчёркиваю: иллюзия. Всё дело в одном простом факте – в том, что жизнь я осознаю посредством своих ощущений. Не могу ручаться за других, поэтому говорить буду исключительно за себя. Кажется – вот ключевое слово. Ведь ощущения – это то, что нам лишь кажется. Они изменчивы и текучи, как этот мёд,– Сушинский покрутил маленькую ложечку, с которой в чашку стекла медовая струйка. – Иллюзия, не правда ли? – вдруг он снова встрепенулся и изменился в лице. – Я не могу выпрыгнуть из собственного тела и взглянуть на мир чужими глазами, скажем, вашими. Услышать и ощутить всё это не из себя, а оттуда или оттуда, – он провёл рукой, показывая на окружающую их обстановку. – А значит, моё восприятие мира субъективно. Всё окружающее для меня – лишь плод воображения, работа мозга и предоставленные мне картинки, возведённые в абсолют. Кино и зрительный зал – вот подходящая аналогия происходящего. Может ли хоть кто-нибудь поручиться, что его кино схоже с моим? Если такой найдётся, он рассмешит меня. Ваши ощущения нельзя сравнить с моими, проделать это невозможно. Любой анализ будет приблизительным, а значит, и обречённым на провал. В моём случае нет другой вселенной, кроме той, что во мне.

– Значит, и меня нет? Для вас.

Ожидая ответа, Саня глотнул чая. Сушинский лишь развёл руками, а затем резко наклонился вперёд:

– А что для вас является примером иллюзии?

– Не знаю… Может быть, зеркала… – назвал Саня,чего он не видел в этом кафе, но что первым пришло ему на ум.

– Да, зеркала. Отличнейший пример! О них я и продолжу. Представьте себе древних людей, открывших способ изготовления зеркал, а вместе с тем и ощущения создателей. Наверное, то был восторг. А как