Свидание с развратным фавном - Маргарита Южина

Серафима и всю следующую смену работала молчком. Где же назначить Вере встречу? Если пригласить ее в кафе, неизвестно, что выкинет эта зажатая в угол убийца с нарушенной психикой, могут пострадать невинные люди. Если на улицу вызвать – может элементарно сбежать. К себе домой? Но это даже некорректно – чтобы преступники на задержание к сыщику сами прямо на дом заявлялись…

Шишов боялся даже резкое движение сделать – вдруг спугнет такой мирный настрой своего кондуктора. Он уже всерьез придумал, где вывесит вымпел «Лучший экипаж» и даже куда потратит премию за этот вымпел. А чего? В салоне тишь да благодать. Даже пассажиры вели себя изумительно: «Передайте, пожалуйста, сдачу!» – «Ах, что вы, что вы, мне без сдачи!» – «Следующая остановка – Дом инвалидов. Бабушка, немедленно проснитесь, вам, вероятно, сходить!» Не маршрут, а крем-брюле!

– Ку-уда без билета?! Не надо мне эту бумажку в нос тыкать! Она с другого автобуса! Что ж вы думаете, я свой билет не знаю? – вдруг взорвалась тишина зычным кондукторским воплем. – Ах, выкинул? Документ выкинул? Тогда покупай новый! Впредь запомни: билет – он как паспорт, его до конца пути хранить надо! Жизненного! Да! Желательно у сердца!

Серафима придумала, как она встретится с Верой. Да, именно так она и сделает. И сегодня же! Нет, лучше со свежими силами завтра. Чай, не за пирожками идет.

Распрощавшись с Шишовым, она зачем-то щелкнула его по носу, отчего тот необыкновенно загрустил – у Кукуевой опять что-то замкнуло, так что прощайте вымпел, премия, у них с напарницей завтра по режиму подвиги. Да и чего сделаешь, преступника и в самом деле надо ловить, и кому, как не ему, Шишову, этим заниматься. Не Кукуевой же!

Дома Серафима сразу улеглась в кровать и приказала себе немедленно заснуть. А уже прямо с утра подкрепилась как следует, нарядилась по-боевому, все как положено – ватник, валенки, вязаная шапочка, и набрала номер, который ровным почерком был выведен на служебном конверте.

– Ну, если это не ее телефон… – скрипела зубами Серафима, выслушивая гудки. И вдруг напряглась.

– Алло, – ответил ей осторожный голос.

– Это Звонцова?! Я говорю, мать вашу, это Звонцова?! – затрубила Кукуева мощным басом. – Какого хрена молчите?! Хотите, чтоб меня ваще здесь смыло на фиг?!

– А кто ею интересуется? – послышались в голосе кокетливые нотки.

– Кто, кто… Шапито! Соседка снизу! Я те сразу говорю – если через полчаса свой кран не перекроешь, мой мужик тебя сам, лично, в реанимацию доставит! Через полчаса здесь не появишься – ты здесь не жилец! Ты ваще, на фиг, нигде не жилец!

В трубке послышалось молчание, потом неуверенный голос спросил:

– Я не поняла… Мария Митрофановна, это вы, что ли? Снизу…

– Какая, на фиг, Мария Митрофановна?! – плевалась злобой на трубку Кукуева. – Ясно же объясняю – это ее новая невестка! И ваще, не твое дело! Быстро перекрывай кран, а то у меня здесь весь евроремонт захлестнуло! За твои деньги восстанавливать буду, креветка!

Вера попыталась в трубку возмутиться, однако Серафима быстренько отключилась. Глянув напоследок в зеркало, она глубоко вздохнула, потрясла на счастье кулаками и понеслась в засаду – не может быть, чтобы теперь Вера Звонцова не явилась к себе.

Ждала Серафима больше часа. Она сидела в детской песочнице и в целях конспирации лепила куличики из снега. Конечно, сейчас уже была не та погода, чтобы заседать под грибком, но у дамы там оказался замечательный наблюдательный пункт, а потому она старательно месила из грязного снега лепешки. Уже близилось к двенадцати, когда к подъезду быстрой походкой подошла Вера. Кукуева ее чуть не проглядела – она видела Звонцову в верхней одежде только один раз, и то мельком – когда та собиралась ехать на кладбище. И сейчас могла бы не узнать свою знакомую, если бы та перед дверью не оглянулась. Но Вера оглянулась, подозрительно окинула взором двор, мазнула взглядом по Серафиме и исчезла в подъезде.

Кошкой метнулась Серафима за ней. Ну, в смысле, это Кукуевой думалось, что кошкой, в то время как затекшие ноги и толстый ватник делали движения замедленными и неуклюжими. И все же она не опоздала. Да и куда ей опаздывать – две минуты ходьбы, а Звонцова опасности не ждала. Во всяком случае, на требовательный звонок Серафимы открыла сразу же.

– А… – глупо захлопала Вера ресницами, разглядывая странный костюм гостьи.

Но, видимо, узнала, потому что глаза ее от испуга вытаращились, рот перекосился, и она только затрясла руками:

– Не… нет… не…

– Да, Верочка! Да! – с вальяжной улыбкой развела руками Серафима. – Вот я и нарисовалась…

В тот же миг в голове у нее взорвался огненный шар. Миллионы искр рванули из глаз и стали стремительно гаснуть в наступившей темноте, и вместе с искрами гасло сознание.

Семен Шишов аккуратно расправлял теплое одеяло на переднем сиденье своей «Волги» и бубнил под нос:

– Сейчас я, быстренько, а то заморозим, и даже прививки потом не помогут… Ирка! Ну, садись, что ли?

Возле передней дверцы терпеливо топталась Ирина с картонной коробкой в руках, где шебуршились котята. Симе и Фиме предстояло ехать в ветеринарку для первого осмотра.

– Ты на себя-то одеяло не тяни! Коробку укутывай! – нервничал отец.

Он придирчиво смахивал невидимые снежинки с капота, когда к нему подбежала запыхавшаяся Вера Звонцова, собственной персоной.

– А! Так это вы Шишов? – кинулась она к нему чуть не в объятия. – Нет, ну нормальный мужик! Там его бабу убили, а он тут машину лижет!

Шишов вздернулся, как будто кто подвел к нему ток.

– Какую… бабу убили? – побелевшими губами просипел он.

– Симу, а то какую еще! – фыркала Вера и нервно перебирала ногами. – Ну, едешь или нет? Может, успеем… Самое главное – ковер мой забрать, я его еще…

– Ирка! Убирай детей! В дом неси! Быстрее! А ты, свиристель, почему еще не в машине?!

Серафима пришла в себя от страшной вони. Болела голова, сильно тошнило, и было трудно дышать, – она вся была затолкана в какую-то трубу, где невозможно было пошевелиться. Только серый кружок света пробивался сверху, оттуда же пробивалась невыносимая вонь.

– Ну и ладно, зато жива, – попыталась вздохнуть Серафима, и у нее опять получилось плохо, кто-то сильно постарался, затолкав ее в эту трубу.

Кукуева попробовала пошевелить ногами – безрезультатно. Руками – тот же эффект. Надо было немного прийти в себя, набраться сил и тогда уже попробовать выкарабкаться наверх, тем более что до света совсем близко, рукой подать, только уж больно плотно держала труба. Сознание мутилось. Серафима еще раз подняла голову, но кто-то невидимый с силой треснул ей по голове. Потом она почувствовала, что ноги взлетают вверх, голова снова обо что-то долбанулась, и капризный организм вновь отключился.

Шишов джейраном скакал по кучам городской свалки, отбиваясь от собак, и матерился так изощренно, что редкие местные обитатели только провожали его восхищенными взглядами.

– Вера! Шило тебе в ухо! Куда именно выкинула ее твоя подруга?

– Я же говорю – вот в этой области, – оттопырив ручки, прыгала за ним по кочкам из отходов Вера. – Мне главное – мой ковер вернуть, я ведь его еще в застойные времена в комиссионке брала. Он же натуральный! Теперь такие знаете сколько стоят! Главное, увидела его, прям влюбилась вся, а денег нет…

– Заткнись, чудо-юдо! – обернулся Шишов, а рявкнув, снова кинулся на просторы необъятной свалки. – Чер-р-рт! Хоть бы машина не приехала, завалит на хрен!

– А вот моя подруга, наоборот, просила бога, чтобы машина скорее завалила! – радостно удивилась Вера.

– А твоей подруге я башку отверну чуть позже. Вместе с тобой. Кто она? – не выдержал Шишов.

Вера Звонцова сначала испуганно вздрогнула, а потом кокетливо завиляла бедрами:

– Это моя маленькая тайна.

– Кур-рва… ну, погоди, если с Симкой что-нибудь… – Шишов снова резко обернулся и прошипел, с силой тыча пальцем в роскошную грудь попутчицы: – Запомни, идиотка, если с Симкой беда случится, я тебя на мулине распущу, честное мое слово! Вместе с твоей подругой. Запомнишь?

– Хорошо, – проникновенно качнула головой Вера. – Я запомню. Вы знаете, мне тоже очень так неприятно. Ковер… О! А вон и мой ковер тащут! Нет, ты глянь! Э-э-э… Ну-ка, брось мой антиквар, сволочь!

И Вера, забыв кокетливые манеры, скачками кинулась к двум потрепанным гражданам, которые торопливо перли свернутый ковер подальше от глаз конкурентов.

– Стой, паразиты! – потеряв голос, взвизгнул Шишов. – Стой, расстреляю сейчас всех к едрене матери!

И он угрожающе замахал рукой над головой, будто в руке у него был, по меньшей мере, меч-кладенец.

Господа, тащившие ковер, добычу бросили, но отдавать не собирались. Они плюхнулись на него всеми телами и злобно сверкали глазами на непрошеных гостей.

– Встань с ковра, убоище! – сдернул с ковра первого бомжа Шишов.