Взгляд - Клэр Мерле

Они проехали под широкой эстакадой, переброшенной через улицу. Это была та часть кольцевой дороги Лондона, которой водители Чистых пользовались для того, чтобы объезжать Город. Еще пять минут спустя они миновали мост через канал. Издали до Аны донеслись крики и скандирование множества голосов. Коул затормозил и выключил двигатель. Закатив мотоцикл под какой-то куст, он повернулся к ней. В его взгляде она прочла любопытство и дружелюбие.

– Идешь? – спросил он и, не дожидаясь ответа, легко перелез через осыпающийся каменный барьер. Если она собирается сбегать, это надо делать именно сейчас. Ана колебалась. Скандирование приближалось. Она вгляделась в дальний конец улицы. По ней приближалась толпа дергающихся и хромающих людей. Впереди шествия несколько женщин бежали так, словно пытались спастись от какой-то природной катастрофы. Ей совершенно не хотелось оказаться втянутой в марш протеста Психов. Ей нельзя медлить, нужно поскорее оказаться подальше от толпы.

Однако она не стала этого делать. Если она убежит, то, возможно, больше никогда не найдет Коула и его родных. А Коул – единственный известный ей человек, у которого могут оказаться ответы на ее вопросы. В зале суда он ее ошеломил, но теперь она уже не так сильно его боится. Не то чтобы она ему доверяла. Но если бы он желал ей зла, он ведь не ушел бы от нее сейчас!

Она повернулась и направилась следом за ним: перелезла через стенку и по крутому поросшему травой спуску пошла к воде. Благодаря высоким берегам, сам канал с улицы не был виден. На бурой воде видны были только два судна – «Энкиду» и «Надежда». Когда Коул подошел ближе, Лайла выскочила на борт «Энкиду» с криком: «Они здесь!» Из «Надежды» вылезла Симона в сопровождении Рафферти. Лайла спрыгнула на дорожку, проложенную вдоль канала, и бросилась брату на шею. Рафферти, Симона и ее пузико присоединились к этим объятиям. Ана смущенно стояла в стороне.

С моста, перекинутого через канал, раздался странный вой. Крики и свист стали громче. Подняв голову, Ана увидела, как по воздуху разлетаются клочки горящей бумаги. Пепел сыпался вниз, словно черный дождь.

– Идем, – сказала Лайла, подталкивая ее к барже. – Нам лучше зайти внутрь.

Спустя два часа на канал опустились сумерки. На горизонте небоскребы черными пальцами перерезали темно-синее вечернее небо. Мартовский ветер продувал куртку и юбку, которые по-прежнему оставались на Ане. Она сидела на крыше рубки «Энкиду», подтянув колени к груди. Внутри «Энкиду» было тепло. Ее щеки все еще горели от жаркого огня. Она смотрела на ломаную линию горизонта и гадала, почему Коул не рассказал остальным, кто она такая.

Она чувствовала все более сильное беспокойство, глядя, как он смеется и радуется со своими близкими: Нэт и Рэйчел появились полтора часа назад. Ей все еще было совершенно непонятно, зачем она ему понадобилась. Почему он позволил ей оставаться, зная, кто она такая? И почему он шел за ней в тот вечер, когда похитили Джаспера?

Ее тревогу усиливали мысли о тех мужчинах в капюшонах и толпе зомби. Ее преследовало ощущение, что эти зомби продолжают за ней наблюдать, что их странные черные глаза заглядывают прямо ей в голову.

Деревянный трап заскрипел, потом послышались шаги. Повернувшись к бледному свету, заливавшему рубку, Ана увидела, как снизу поднимаются Нэт, Симона, Рафферти и Коул. Симона прошла по сходням, ведя сына за руку.

– Доброй ночи! – сказала она Ане, направляясь по берегу к причаленной чуть дальше «Надежде».

– Доброй! – отозвалась Ана.

Коул с Нэтом обнялись. Ана слышала низкий рокот их голосов, но не могла разобрать, что именно они говорят. Потом Нэт сошел на берег, а Коул втянул деревянные сходни. Приставив их к стене рубки, он опять исчез внутри. Спустя минуту он снова вышел наверх с двумя испускающими пар кружками. К Ане вернулась та нервозность, которую она испытывала, когда смотрела на него в зале суда. Пройдя по палубе, он уселся рядом с ней и снял толстый вязаный свитер.

– Ты замерзла, – сказал он, пихая свитер ей в руки.

– Закоченела.

Ана нерешительно сняла свою кожаную куртку и через голову натянула на себя свитер Коула. От него пахло подсолнухами и скошенной травой.

– Лайла сказала, что ты сахар не кладешь.

Аромат крепкого чая начал забивать слабый запах лета. Ана подвернула длинные рукава свитера, снова надела куртку и взяла кружку, которую ей протянул Коул.

– Спасибо, – сказала она.

– На здоровье.

Руки у нее дрожали, так что она поспешно поставила кружку у своих ног.

Коул улегся, заложив руки за голову, и довольно вздохнул.

– Уже первые звезды вышли.

Ана запрокинула голову к небу. Эти три дня, пока она бродила по Городу, получив ту запретную свободу, которую раньше никогда в жизни не испытывала, Коул провел в тюрьме. Она осторожно покосилась на яркие ссадины у него на лице, стараясь угадать, не пытался ли психпатруль вытягивать из него сведения пытками.

Коул оказался совсем не таким, как она ожидала. Не менее опасным, о нет! Она еще никогда и ни в ком не ощущала такой энергии. Эта энергия наверняка окажется нестабильной, взрывной. В то же время он был открытым, беспечным и совершенно непредсказуемым.

– Лайла рассказала, что ты вытащила Рафферти из воды, – проговорил он. – Похоже, что если бы не ты, нас с ним сейчас здесь не было бы.

Он поймал ее взгляд, и она поспешно отвела глаза, крепче прижимая колени к груди. Так вот почему он пока не говорил остальным, кто она такая. Он перед ней в долгу. Но как долго это чувство благодарности будет обеспечивать ее безопасность? Не попытается ли он использовать ее в качестве дополнительной гарантии на тот случай, если похищение Джаспера не принесет «просветителям» нужных результатов?

– Когда Симона родила Рафферти, – добавил Коул, глядя в небо, – у него нашли активную форму Большой Тройки. Медсестры добавили ему в смесь таксил. Нэту и Симоне даже ничего не сказали. Им пришлось давать ему лекарство и дальше, отчасти из-за постоянных визитов сотрудников здравоохранения, а отчасти потому, что новорожденный ломку не перенес бы. В шесть месяцев Рафферти не мог садиться, ничего не мог делать. К году… – Коул замолчал, потирая подбородок. Когда он заговорил снова, Ана услышала в его голосе боль: – К году он так ни разу и не улыбнулся. Нэт пару раз пытался отучить его от таксила, но Рафферти был слишком мал. Перепады настроения, депрессия, поток эмоций, с которыми он так и не научился справляться… Как можно объяснить все это четырехлетнему ребенку?

Ана вновь ощутила ту же грусть, какую испытала после того, как вытащила Рафферти из канала, но теперь к грусти примешивалось недоумение. Считалось, что лекарства помогают больным активной формой сохранять равновесие. Но годовалый ребенок, который не улыбается? Ни один родитель не сможет согласиться с тем, что ничего другого он для своего ребенка сделать не может! Нельзя ожидать, чтобы родители смирились с подобной трагедией.

Она сидела молча, понимая, что на месте Нэта и Симоны поступала бы так же. А ведь только вчера она обвинила Нэта в том, что он не заботится о своем ребенке! Спустя пару минут она вспомнила о присутствии Коула и почувствовала неловкость.

– Вот что, – сказала она, закручивая прядь коротких волос и чуть передвинув ноги, – я все думаю, почему ты шел за мной в «Барбикане»?

Коул повернул голову, чтобы видеть ее, а потом приподнялся на локте.

– А я все думаю, – ответил он, – как ты сегодня оказалась в зале суда. Ты не адвокат.

– Я изучала юриспруденцию… вроде как.

Он смотрел на нее с чуть заметной улыбкой.

– Я один раз видел тебя в Академии, – сказал он. – Волосы у тебя были другие, и цвет глаз ты изменила, но это была ты.

– Ну и что?

– Ты – единственная Чистая девушка, которую я там видел. А теперь ты еще и единственная Чистая девушка, которую я видел в Городе. И не просто в Городе, а в суде, играющей роль помощника адвоката. И могу добавить, что у тебя это довольно хорошо получалось.

– На самом деле я не Чистая, – возразила Ана, отвечая на его пытливый взгляд не менее пристальным.

Он рассмеялся.

– Ты живешь в Общине, ты обручена с Джаспером Тореллом. Не сомневайся, ты Чистая.

Она отвела взгляд и стала смотреть на канал. Он же не может не знать, что она – Ариана Барбер, та девушка-Псих, которую по ошибке растили среди Чистых! Ведь знает же он, что Джаспер – сын гендиректора «Новастры», а любой, кто приложит хоть немного труда, прочтет о странном решении Джаспера обручиться с Психом.

– Как я заметила, ты так и не ответил на мой вопрос, – сказала она, отметив, что голос почти не выдает ее внутреннего беспокойства. – Почему ты шел за мной тем вечером?

– Я не уверен, что ты готова услышать ответ.

– Да неужели? А с чего это ты решил, что так хорошо меня знаешь?

Коул помолчал, посмотрел на нее и тихо рассмеялся.