Графский венец (СИ) - Татьяна Ренсинк

— Ты отправишься к Астароту! — заявила свысока эта женщина.

Мария не понимала, о чём она, и с удивлением взглянула на Бьорна. Тот лишь пожал плечами и робко усмехнулся:

— Это великий демон.

— Да, — поддержала его спутница рядом, прижавшись в объятия. — Ах, милый, — погладила она его кокетливо по груди, а игривый взгляд с намёком, что он принадлежит ей и другим не стоит даже мечтать, обратила к Марии. — Астарот велик! Он приводит к сокровищам, делает людей невидимыми, даёт ответы на любые вопросы. И главное…. он наделит магическими силами, какие нам нужны! Только чтобы он принял в свой круг, следует его задобрить. Он требует графский венец, украшенный драгоценными камнями, и невесту.

— Только камни не простые, а те, — кивнул Марии Бьорн, и она стала догадываться. — Да, они однажды исчезли, а когда нашли, оказалось, что они у тебя, в одной из кукол. Скажешь, где камни, лучше будет.

— Вы сумасшедшие?! — всё, что смогла вымолвить шокированная Мария, а двери, у которых остались стоять странные люди в мантиях, вновь открылись.

В зал стали входить ещё так же одетые люди в чёрных плащах со свечами в руках. Они встали в круг…. Таинственные, безликие… Любовница Бьорна тем временем сняла со стены факел и подошла близко к Марии.

— Повредим милое личико, — смеясь пугала она огнём в лицо. — Не помрёшь, но уродством накажем и бедствовать будешь. Не примут тебя родные, не узнают. Скитаться будешь век.

— Неправда, я смогу доказать, что я есть я, — нашлись откуда-то нужные слова, и Мария выпрямилась, показывая откуда-то явившуюся в ней смелость.

— Я не была бы так уверена, — глубоким голосом выдала любовница Бьорна и приказала людям в мантиях. — Увести её в камеру!.. Посидит и подумает… Не кормить её больше!!!

Глава 38 (ворон…. заточение…. Виллиам)

Закрыть

«Кто она? Она здесь хозяйка? Почему Бьорн не сказал ни слова?! Где Ида?» — в панике обхватив колени, Мария сидела в углу маленькой камеры. Сырой воздух холодил. Маленькое решётчатое окно под потолком не давало надежды, что можно будет отсюда как-то выбраться. Никто не знает, где она, и что происходит. Никому весточку не послать.

Уже погрузившись в мрачные мысли и отчаяние, Мария потеряла счёт времени. Стало темно… Потом светлее… Чувствовалось, что день пришёл, а усталость брала верх. Мария дремала, а очнувшись не услышала, как в окно через решётку пролез в камеру ворон.

Только когда он сел перед нею и положил у ног яблоко, Мария будто очнулась. Она с удивлением смотрела на него, на фрукт, а потом на окно…

— Ты прилетел сюда?… Ты нашёл меня?! Как?!

А ворон так прилетал в течение дня несколько раз, принося ей то виноград, то яблоко, а то и кусок пирога.

— Ты кормишь меня, милый, — когда поела вкусного, даже ещё тёплого недавно испечённого пирога, улыбнулась Мария. — Черничный… Как же вкусно!

Она снова подняла взгляд на окно и с вернувшейся тоской вопросила:

— Где же Виллиам?

— Рядом. Рядом. Рядом, — повторял ворон.

— Значит, живой! — обрадовалась Мария, прижав руки к груди. — Спасибо!

Просидев ещё вот так, в тишине, но с радостным ощущением, что хотя бы Виллиам жив и где-то рядом, Мария улыбалась. Она не ощущала себя теперь совсем одинокой: ворон сидел тут же, как верный друг. Его умение передать хоть немного нужной информации дарило веру в лучшее. Но чем дольше Мария вот так сидела, снова глядя то на закрытую дверь, то на решётчатое окно, тоска и страх возвращались.

Закрыть

Когда стало вновь темнеть, Мария вздрогнула оттого, что ворон стал вдруг кряхтеть. Он слабо что-то произнёс, но Мария встревожилась, вспомнив о его ране:

— Ты болен?

Только ворон расправил крылья и в один миг улетел через окно прочь. Сразу чувство одиночества накрыло Марию, хотя сдаваться совершенно не хотелось. Где-то внутри ещё теплилась надежда на спасение, но… снова наступила тишина. И она была недолгой.

Резкий грохот за дверью, будто что тяжёлое и деревянное упало на каменный пол, заставило прислушаться. Испугавшись, что кто-то сейчас откроет дверь и войдёт, Мария подвинулась ближе в угол и сильнее прижала к груди колени.

В этот момент в окно вернулся ворон. Он приземлился у ног Марии и тут же схватил за подол. Он стал тянуть, как тянул раньше, когда заставлял следовать за ним. Что-то важное вновь происходило, но как выбраться из камеры, когда заперта?! Мария послушно поднялась. Она смотрела на ворона, куда вёл, и понимала, что к выходу.

Коснувшись ручки двери, она не знала, как перестать удивляться всему происходящему. Дверь оказалась незапертой. В коридоре — никого. Вокруг абсолютная тишина. Только ветер слабо свистел, проникая через щели дверей таких же камер, расположенных в ряд напротив друг друга здесь, в коридоре.

Ворон же продолжал тянуть за подол, словно торопил идти быстрее. Мария ускорила шаг, послушно следуя туда, куда он таким образом звал, и скоро они вышли к одной из темниц, расположенной за углом. Та была последней в коридоре, и здесь сам коридор заканчивался… В темноте, в темнице, которая была закрыта на решётчатую дверь, Мария стала всматриваться, увидит ли кого.

Тишина стояла мёртвая, и Мария прошептала, обратившись к спокойно вставшему рядом ворону:

— Если я увижу мертвеца, я закричу. Мне страшно.

— Пока что не увидите мёртвым меня, — вдруг раздался усталый низкий мужской голос.

От испуга, что кто-то в темнице приближается к решётке, Мария отпрянула и вскрикнула. Только когда увидела лицо в свете от горевшего рядом на стене факела, узнала его и даже заметила лежащие на полу два яблока:

— Виллиам?

Измученный, растрёпанный, слабый… Он прикоснулся к прутьям двери и смотрел исподлобья с печалью:

— Зачем вы пришли? Уходите.

— Это вы, — с чувством радости и облегчения за его жизнь кинулась Мария к решётке.

Виллиам слабо, но нежно улыбнулся. Она прикоснулась к его волосам, стала гладить и убирать с лица прилипшие волосы:

Закрыть

— Я сделаю всё, чтобы вас спасти, — прошептала она и верила, что так и сделает.

— Как? — усмехнулся он с нескрываемой потерей веры.

— Они готовят какой-то ритуал, — шептала Мария. — Там странная девица, и ваш брат… Он слова при ней не говорит.

— Да, — кивнул Виллиам. — Знаю… Спешите теперь уйти, — прикоснулся он лбом к прутьям, и погладил её руку, которой она только что гладила его. — Теперь уходите назад. Сейчас вот-вот придут.

— Что? — смотрела с жалостью она. — Я