Недотрога - Яна Невинная

И наказать. Он думал только о мести, тогда как я… Я надеялась на что-то большее. Дура. Идиотка. Сама заслужила такое к себе отношение…

— Понимаю, на что ты рассчитывала, — победно усмехнулся Макс, протягивая руку и вынимая шпильки из волос, одну за одной. Он распускал мои волосы, продолжая бить словами:

— Хотела сменить один денежный мешок на другой. Но ты не на того напала, девочка.

— Я не… не хотела ничего такого… — зачем-то стала я оправдываться, вот только мои оправдания были ни к чему, он их не слушал, ведь уже вынес мне окончательный приговор.

— Ты мне не нужна ни в каком виде. Слышишь? — встряхнул он меня, заставив всколыхнуться тяжелую массу распущенных волос, и мне показалось, что эта тряска отдается болью во всем теле, ставшем вдруг безвольным. Почему я не сопротивлялась, не знаю. Просто стояла, словно в ступоре, неспособная сформулировать ни единого цельного предложения. Да и зачем? Суворов явно наслаждался оскорблениями и звучанием своего голоса. И моей покорностью. Продолжая шипеть мне в лицо, как адский змей:

— Ты подстилка отца! Дешевка! Хотела соблазнить меня! Я не опущусь до объедков с чужого стола! — с этими словами он толкнул меня, да так сильно, что я полетела на пол, едва успев подставить ладони. Нелепо лежа на боку, я не ждала помощи, а тупо смотрела в пол, не видя ничего из-за пелены застилающих глаза слез. Так меня никогда не унижали, и я терплю это всё лишь ради матери.

Уговаривая себя не спорить с Максом, пыталась уйти в самую глубь сознания, защититься от его нападок, заставить свой мозг отключиться. Но разве такое возможно? Я видела и слышала всё. Это происходило со мной здесь и сейчас. И никакое, даже самое богатое воображение не способно унести меня далеко отсюда. Взяв себя в руки, я собрала в кучу остатки достоинства и неловко встала на ноги. Меня качало, лицо было исполосовано дорожками слез, а в голове бил отбойный молоток, но всё же я гордо подняла подбородок и как можно высокомернее высказалась:

— У меня и в мыслях не было соблазнять тебя. Не знаю, с чего тебе это в голову пришло.

— Да ладно, хватит строить из себя невинность. Ты либо крестик сними, либо трусы надень. Перестань корячиться и иди уже на сцену исполнять свой кошачий концерт. Если ты забыла, напомню: ты подписала контракт и не можешь отказаться выступать.

— Ты, что же, меня силой потащишь?

— Зачем? Есть более цивилизованные способы сделать тебя послушной. Ты пойдешь сама. А если откажешься, то всего лишь один звонок на зону исправит положение.

Я сразу догадалась, о чем он. Даже замутненным сознанием осознала угрозу, нависшую над моей бедной мамой. Суворов точно не станет церемониться и расправится с ней без зазрения совести.

Показывая готовность совершить роковой звонок, Макс достал телефон и начал демонстративно листать контакты. Глаза его сверкнули недобрым, лицо исказила мрачная усмешка. Наслаждается, гад, сложившейся ситуацией. Радуется, что поставил меня на колени и может крутить своей послушной игрушкой, как ему вздумается. У него в руках надежный рычаг давления. Мерзкий урод всё продумал, всё просчитал, а теперь ему только и остается, что дергать за ниточки, управляя бесправной куклой…

— Ты не представляешь, как некоторые женщины любят насилие. Озлобленные твари, вот кто они. За деньги готовы даже на убийство. На зону не попадают такие одуванчики, как ты. Так что решай, что лучше: выступать на сцене голой и знать, что мама в безопасности, или сохранить свою мнимую скромность, но заставить родного человека страдать от боли и унижения.

— Ты просто чудовище… — прошептала я, в ужасе качая головой. Я не могла поверить перемене, произошедшей в Максиме. Как он умело притворялся… Не человек, а настоящий монстр. При этом свято верит в то, что говорит, чувствует себя правым.

— Но-но, давай-ка ты не перебарщивай. Кто еще из нас чудовище? Влезла в семью, разрушила…

— Ты так уверен, что было что разрушать?

Зря я задала этот вопрос. Глаза Макса потемнели, и показалось, что он готов наброситься на меня и душить до смерти, а на тонкой коже шеи еще остались болевые ощущения от его жестких пальцев. Не хочу, чтобы он снова касался меня, но и удержаться и не ответить правдой на оскорбления так сложно. Будто мама соблазнительница какая, а Николай Дмитриевич — святой. Он по своей воле вступил в адюльтер и не желал менять ситуацию, ему удобную, и разводиться.

— Вы все, любовницы, так себя оправдываете. Но если сука не захочет, кобель не вскочит. Связалась с женатым мужиком — отвечай за последствия. Жила на его деньги, как сыр в масле каталась. О его семье ты не подумала! Тебя устраивала роль приживалки, лишь бы побольше платил. А как надоел, решила избавиться…

Всхлипнув, я замерла на месте от обрушившейся на голову истины. А ведь в чем-то Макс прав. Пусть его слова всецело обращены к моей матери, но я тоже соблазнилась благами, деньгами, соблазнилась чужим отцом, принимая его любовь как должное, совершенно не думая о настоящей семье!

Мне нравилась богатая жизнь, ни о чем не беспокоиться и наслаждаться своим сказочным мирком, и я закрыла глаза на реальность. И вот наступила расплата.

Но не слишком ли жестокая?

— Хватит ненужных разговоров! — рявкнул Максим, хотя я молчала, не в силах произнести и слова. — Давай раздевайся быстро! Достала тут нюни разводить, будто целка нераспакованная.

От услышанных грубостей начало колотить. Это уже перебор. Сколько можно меня оскорблять? Какой нормальный человек станет спокойно слушать гадости в своей адрес и не перечить? Я же должна защищаться. Но стоит ли? Будет ли в этом толк? Хоть малейший? Или лучше сдаться и позволить Суворову выплеснуть свою ненависть в полной мере? Авось успокоится, когда перебесится… Маму зато не тронет. Может быть.

Но мою основную проблему смирение не решит… Надо выйти на сцену ради матери, ее безопасности в заключении, ради нашего будущего, в котором есть деньги по контракту и нанятый с их помощью адвокат, он вытащит родного человека из кромешного ада…

Как же тяжело оказалось жить, полагаясь только на саму себя, как сложно далась самостоятельность. Едва сделала шаг к независимости