Весеннее пробуждение - Т. Браун

Сделав все, что можно, она наклонилась над койкой и принялась разбирать содержимое мешка. В основном это были армейские вещи, но среди них обнаружилась сложенная вдвое потертая фотография. Девушка развернула ее и с удивлением увидела красивую темноволосую женщину, которая смотрела на нее грустным взглядом. Виктория не сразу поняла, кто перед ней, но уже через миг вскрикнула и зажала рот рукой.

Пруденс.

Она перевела взгляд на лежащего без движения мужчину. Эндрю. На койке лежал муж Пруденс, и его жизнь медленно угасала.

Нет. О нет.

Пригнувшись к кровати, она зашептала, чувствуя, как колотится в ушах сердце:

– Эндрю, ты должен меня услышать. Это Виктория. Я отвезу тебя к Пруденс, даю слово. Держись.

Она стиснула руку раненого и позвала медсестру.

– Это муж моей сестры, – срывающимся от отчаяния голосом объяснила Виктория. – Его необходимо немедленно доставить в операционную.

Сестра ласково положила ей руку на плечо:

– Мы отнесем его, как только доктора закончат операцию.

Виктория слабо кивнула, понимая, что все ее просьбы ни к чему не приведут. Оставалось только молиться, что врачи успеют его спасти.

Ровена взяла саквояж с сиденья машины и взмахом руки отпустила шофера. Если она собирается стать по-настоящему независимой, придется научиться водить автомобиль. Но мистер Диркс давал столько заданий, что у нее совсем не оставалось времени. Он открыл еще один завод рядом с Сурреем, и оба производства работали на полную мощность. Теперь Ровена переправляла аэропланы по всей Англии. Джонатона она больше не встречала, но вести о нем доносила армейская молва. Слухи на войне были так же популярны, как и в салоне тети Шарлотты, и благодаря им Ровена узнала, что Джон прославился бесстрашными подвигами в воздухе и на счету пилота и его стрелка числились уже четыре сбитых германских самолета. Правда, словоохотливые рассказчики всегда добавляли, что с таким безрассудством Джонатон Уэллс либо станет асом, либо не доживет до весны, но об этом Ровена старалась не думать.

Из дверей вышли двое пилотов, и Ровена приветливо помахала им. Мистер Диркс оказался прав. Когда военные и политики своими глазами убедились, насколько ценны аэропланы на войне, спрос на них резко увеличился. Теперь армия присылала своих пилотов, поскольку Ровена и остальные служащие мистера Диркса не успевали справляться с заказами.

– Куда направляетесь? – крикнула она.

– Через Канал[8], – ответил один из пилотов.

Ровена нахмурилась. Это что-то новенькое. Обычно аэропланы отгоняли в крупные морские порты, а оттуда на пароме перевозили на континент. Должно быть, обстановка накаляется, если появилась необходимость доставлять самолеты сразу во Францию.

Когда она вошла в кабинет, мистер Диркс говорил по телефону и жестом попросил ее сесть. Ровена села на деревянный стул напротив его большого, захламленного стола. На стенах висели фотографии и чертежи аэропланов в разной степени завершенности. На любой свободной поверхности высились неровные стопки книг. Кабинет выглядел загроможденным, но Ровена могла поспорить, что его хозяин точно знает, где что находится.

Мистер Диркс повесил трубку и улыбнулся:

– Вы, как всегда, отрада для моих усталых глаз, мисс Ровена. Как глоток свежего воздуха.

– Вы сегодня особенно любезны. В чем дело? – подозрительно прищурилась девушка.

– С вами я всегда любезен, моя милая. К тому же я чувствую вину за то, что вызвал вас накануне Рождества. Вы должны быть дома, танцевать на балу… или что там богатые черти делают по великим праздникам.

Ровена улыбнулась:

– Боюсь, в этом году не видать нам веселого Рождества. Ни у кого нет настроения праздновать, особенно сейчас, когда Виктория и Колин на фронте и мы потеряли столько друзей. – Она вздохнула и торопливо сменила тему: – Куда вы меня посылаете?

В глубине души она молилась, чтобы он поручил ей перелет через Канал. Ровена еще никогда не летала над морем и давно ждала подходящей возможности. Такой полет мог стать для нее личной проверкой мастерства. И, кроме того, знаком полного доверия мистера Диркса.

Мистер Диркс перестал улыбаться и перешел на деловой тон:

– Мне придется попросить вас совершить несколько перегонов в очень короткий промежуток времени. Разумеется, на Рождество и следующий день вы получите выходной, но потом придется работать без передыха.

– Куда нужно переправлять?

– Сюда.

– Что? – распахнула глаза Ровена. – Ничего не понимаю.

– Немцы держат наши транспортные суда под прицелом. За последние недели они потопили два корабля, и оба перевозили аэропланы во Францию. Поэтому мы возвращаем самолеты с западных военно-морских баз, и уже отсюда начнем отправлять их во Францию. Как вы знаете, у нас нехватка пилотов, так что придется уплотнить ваше расписание.

Ровена кивнула, чувствуя радостную дрожь:

– Конечно. А когда я полечу через Канал? Когда вернем сюда все аппараты?

Мистер Диркс покачал головой:

– Нет, моя дорогая. Я не стану посылать вас во Францию. Перелет слишком опасен.

От возмущения Ровена застыла.

– Что значит «слишком опасен»? Я одна из самых опытных летчиц в вашем распоряжении.

– Не в этом дело.

– Тогда в чем? Вы всегда говорите: «Приспособься или умри»…

– Не стоит обращать мои же слова против меня! Я не собираюсь рисковать вашей жизнью.

– Но жизнью других пилотов вы рискуете? Тем более, я и так подвергаюсь опасности всякий раз, когда поднимаюсь в воздух, и вам это известно.

Он покачал головой, и от разочарования у Ровены похолодело в груди.

– На такое я не пойду. Вы прекрасно знаете, что я верю в женское равноправие больше, чем многие мужчины, но здесь я провожу черту, и вы меня не переубедите.

Ровена знала, что спорить без толку. Он не позволит ей пересечь Канал. Понимая, что ведет себя по-детски, она скрестила на груди руки и обиженно уставилась на мистера Диркса. Уже много раз она доказывала свое мастерство и опыт, но ей по-прежнему преграждали дорогу из-за принадлежности к женскому полу. Ровена никогда не отличалась свойственной Виктории воинственностью в вопросах суфражистского движения, но сейчас, впервые в жизни, она поняла, откуда проистекает озлобление многих женщин.

Она знала, что сумеет пересечь Канал. Однажды ей пришлось лететь через Бен-Невис. Вряд ли воздушные течения над морем коварнее, чем завихрения у этой горы, в конце-то концов.

– Я попрошу Альберта подкинуть вас на самолете до Ливерпуля. Так получится намного быстрее, чем на машине. С другой стороны, вряд ли в дороге вам удастся поспать…

В голосе мистера Диркса скрывался вопрос, и Ровена твердо кивнула:

– Переживу.

Он отправил ее к штурманам – те уже успели подготовить карту полета.

– Если погода не изменится, проблем не будет, – заявил один из них с сильным выговором кокни. – Над Центральной равниной будьте начеку. Ветер там уж больно коварный.

Ровена кивнула и отправилась на поиски Альберта. Тот уже готовился к полету.

– Вещи с собой? – спросил он.

Кивнув, девушка заправила волосы под воротник летной куртки, надела шлем и очки. Альберт помог ей забраться в аэроплан. Прикосновения его были настолько дружескими и бережными, что Ровена невольно снова вспомнила тот ужасный эпизод в ангаре. Она так никому и не рассказала о пережитом унижении. При воспоминании о наглом механике ее почему-то охватывал стыд, словно именно она была виновата в таком к себе обращении, хотя прекрасно понимала, что ничем его не заслужила. Наверное, лучше всего просто забыть об этом.

Аэроплан плавно оторвался от земли, и Ровена вдруг поймала себя на том, что не чувствует той привычной сосредоточенности, которая охватывала ее, когда она сама сидит за штурвалом. Альберт развернул нос самолета в направлении, в котором предстояло лететь почти четыре часа. От льдистого воздуха перехватывало дыхание, и Ровена порадовалась, что на ней теплая куртка с толстой шерстяной подкладкой и шарф. Нечасто ей доводилось летать в качестве пассажира. Она откинулась на спинку сиденья и принялась наслаждаться новизной свободного от ответственности полета.

Альберт долго держался ниже облачного покрова, так что Ровена наблюдала, как созданные человеком очертания Лондона постепенно сменяются лоскутным одеялом зимних полей, ферм и деревень. От сильного ветра аэроплан начал крениться набок, и Альберт поднялся выше. Мир перед глазами Ровены затянулся серым туманом. Восторг все нарастал, они поднимались выше и выше. Туман сверкал и рассеивался, и ей хотелось кричать от счастья. Она никогда не уставала от чудесного зрелища, что представало перед глазами, когда выныриваешь из молочно-белых облаков в широкую пронзительную голубизну. А сегодняшний полет лишний раз напомнил, почему она так любит небо.

Остаток перелета прошел быстро, и вскоре Ровена уже готовилась сама сесть за штурвал. Она еще никогда не бывала на ливерпульской военно-морской базе, так что Альберт держался рядом, и никто не задавал лишних вопросов. Ровена была в равной степени благодарна пилоту и раздражена его присутствием. С одной стороны, никто не осмелился высказать сомнение по поводу передачи ценного «BE2»[9] женщине, с другой – она была полностью готова для предстоящей работы, и ей не требовался мужчина под боком, чтобы доказать это.