Революция 1. Японский городовой - Юрий Бурносов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Вы, никак, мертвеца тащите, юноша?! – изумился поручик Курбанхаджимамедов.
– Вы живы?! – обрадовался Гумилев.
– Я-то жив, а вот вы зачем прикончили этого несчастного?! Боже, да ведь это генерал Эйто Легессе! Что теперь будет?! Вы идиот, юноша!
– Успокойтесь, поручик! – жестко оборвал его Гумилев и вкратце изложил случившееся. Поручик качал головой, после чего заметил:
– Искренне польщен знакомством с вами, юноша. Однако меня и в самом деле мог убить этот мерзавец.
– Что поделать, я должен был поговорить с негусом.
– Все хорошо, что хорошо кончается, – заключил Курбанхаджимамедов, помогая укрыть тело фитаурари под ворохом какого-то тряпья. Им же он подтер кровавую лужу, подобрал обломки сабли и поразился:
– Чем это вы ее? Такая отличная сталь…
– После, все после… Смотрите, а вот и второй заговорщик!
Спрятавшись за углом, они наблюдали, как тучный Джоти Такле в сопровождении четырех солдат подходит к домику негуса, делает вид, что искренне поражен зрелищем трупов, входит ненадолго внутрь, после чего выскакивает и вопит, заламывая пухлые руки:
– Горе нам, горе! Негус негести умер! Не подлый ли Бонти-Чоле отравил его?! Нельзя доверять галласам! Зовите людей, скорее!
– Старик негус, судя по всему, неплохой актер, – шепотом заметил Курбанхаджимамедов и перевел Гумилеву то, что кричал толстяк.
Двор осветился многочисленными факелами. Откуда-то притащили старого Бонти-Чоле, не понимающего, что происходит – возле него встали двое офицеров с обнаженными саблями. Толстяк тем временем продолжал причитать:
– Посмотрите, посмотрите, люди: негус негести умер! О, Мариам! О, Микаэль и Габриэль! Его отравил Бонти-Чоле и гости с севера, они, верно, убили и часовых! Идите, проверьте, здесь ли они?!
– Прячемся! – поручик толкнул Гумилева локтем. Они поспешили внутрь и забились в какой-то огромный ларь, но, похоже, никто русских особенно искать и не собирался – прошлепав мимо, посланные толстым генералом солдаты тут же вернулись, крича:
– Вот нож! На нем кровь! Этим ножом русские убили негуса и сбежали!
– Вот негодяи, – буркнул Курбанхаджимамедов. – Подкинули нам нож.
– Хорошо хоть не убили, – сказал Гумилев. – Пока вы там спали…
Прикинув, что искать их здесь второй раз уже не будут, и выбравшись из ларя, Гумилев вернулся на свой наблюдательный пункт, а поручик сбегал к их постелям и вернулся крайне довольный.
– Они не только негодяи, они еще и идиоты, – Курбанхаджимамедов протягивал Гумилеву его «веблей». – Оставили оружие и вещи. Видимо, им велено было найти нож и скорее бежать обратно. Да и лапу на наш скарб, поди, наложить собирается вот этот толстый. Интересно, а где наш добрый проводник Нур Хасан?
– Теперь уж точно удрал без памяти. А вот оружие придется весьма кстати, – сказал Гумилев. – Представление-то подходит к кульминации. Переводите, пожалуйста, о чем они там.
Во двор уже согнали всех домочадцев Бонти-Чоле, а толстяк продолжал сотрясать воздух, размазывая по пухлым мордасам притворные слезы. То и дело он осматривал собравшихся – вероятно, искал бельмастого фитаурари и недоумевал, куда же он делся. Сценарий не складывался, и Гумилев в душе ехидно посмеивался над заговорщиками, попавшими впросак.
В тот момент, когда Джоти Такле заорал особенно громко, из двери у него за спиной выступил Менелик.
– Я не умер, – сказал он властным голосом. Гумилев понял это, даже не зная языка.
Все замерли, наступила мертвая тишина. Джоти Такле глотал широким ртом воздух.
– Негус негести воскрес! – закричал он неожиданно. Крик радостно подхватили остальные, включая домочадцев галласа и самого Бонти-Чоле, но Менелик поднял руку, призывая к спокойствию, и спокойно заговорил.
– Переводите же!!! – сердито толкнул Гумилев поручика. Тот обиженно покосился, но стал переводить.
– Чтобы воскреснуть, человек сначала должен умереть, – говорил Менелик. – Я же не умирал, хотя именно этого желали мои враги. У меня много врагов, и я часто нахожу их совсем рядом с собой. Вот и сейчас один стоит так близко, что я могу дотронуться до него рукою.
С этими словами он положил ладонь на плечо Джоти Такле. Толстяк аж присел, а Менелик продолжал:
– Фитаурари Джоти Такле хотел отравить меня. Фитаурари Эйто Легессе убил моих верных людей, охранявших вход. Я уверен, что и мой лекарь Иче-Меэр тоже мертв. Бакабиль, проверь, так ли это.
Мускулистый генерал с золотыми браслетами сорвался с места и исчез среди хижин. Остальные молчали, не двигаясь, и ждали, только жирный Джоти Такле что-то бормотал себе под нос, придавленный к земле тяжестью ладони негуса. Бакабиль вернулся очень быстро и объявил:
– Лекарь мертв! Кто-то свернул ему шею.
– Это сделали русские! – пискнул в последней надежде толстяк-фитаурари.
– Выйдите, друзья мои! – громко сказал Менелик.
Гумилев и Курбанхаджимамедов вышли на середину двора, протиснувшись меж столпившихся солдат негуса. Они стояли в свете факелов, с пистолетами в опущенных руках.
– Русские спасли меня. Тот, что сочиняет стихи, пришел и предупредил, увидев, как Эйто Легессе убил часовых. Потом Джоти Такле принес мне отраву, но я не стал ее пить, притворившись мертвым. Он посмотрел и поверил, что я умер. Дурак, он даже не ткнул меня ножом, чтобы убедиться.
По круглому лицу фитаурари катились крупные капли пота, глаза были выпучены, словно его вот-вот хватит удар. Менелик толкнул его вперед, толстяк упал на колени и пополз, но уткнулся в строй солдат.
– А где второй заговорщик, Эйто Легессе? – спросил Бонти-Чоле.
– Я его убил, – признался Гумилев по-французски. – Он напал на меня, когда я возвращался в спальню.
По рядам прошел изумленный шепот. Видимо, солдаты хорошо знали способности своего военачальника – пусть теперь уже бывшего – и удивлялись, как юноша мог победить его.
– Как ты убил этого шакала? – спросил негус.
– Я проткнул его копьем.
Кто-то громко ахнул, остальные зашумели.
– Верно, твою руку направляли силы небес, – сказал Менелик. – Я не знаю человека, который мог бы победить Эйто Легессе в схватке с копьем.
Гумилев растерянно развел руками.
– Подойди ко мне, друг, – велел Менелик. Гумилев подошел к негусу, и тот сказал, приложив руку к сердцу:
– Ты спас меня. Это будет тайной для нас и для всех, потому что истинные друзья не должны хвастаться такими вещами. Никто из тех, кто стоит здесь, не расскажет о случившемся, и никто больше не вспомнит имен предателей. Но знай: ты теперь мне как сын и больше чем сын.
Негус обнял Гумилева. От его крепкого тела пахло мускусом, благовониями и застарелым потом. Поднялся радостный крик, и никто не заметил, как скорчившийся на земле Джоти Такле распрямился с быстротой молнии, так же быстро выхватил из-за пояса у ближайшего солдата большой старинный револьвер и выстрелил.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});