Повесть о сыне - Елена Кошевая

Радик состроил самую невинную физиономию:

- Мы из Изварина идём, дяденька полицейский. К дедушке ходили. За картошкой. Вот и несём.

- Я покажу вам сейчас дедушку с картошкой! - ругался полицейский. - А ну, пошли за мной! Оштрафуют отцов рублей по пятьдесят, тогда будете знать!

Радик начал хныкать. Подталкивая ребят в спины, дюжий полицейский погнал их в полицию.

Там Серёжу и Радика ещё раз выругали, наградили подзатыльниками и как малолетних нарушителей немецкого порядка оставили в полиции до утра.

Ребята переглянулись, поставили свои корзины около стола ночного дежурного полицейского и уселись на них. Серёжа подмигнул Радику, и началось второе отделение программы. Радик стал разыгрывать из себя совершенно напуганного мальчика. Он хныкал, потом пустился в рёв:

- Дяденька, отпусти домой! Мамка выпорет. Она картошку ждёт. Дяденька, отпусти!

Ему надавали затрещин и приказали молчать. Радик покорно замолчал. Дело было сделано: полиция поверила и опять осталась в дураках.

Так и просидели ребята с самым невинным видом всю ночь на корзинах с гранатами рядом с полицейским, под его охраной. Утром им вручили две квитанции для передачи родителям со штрафом по пятьдесят рублей и вытолкали на улицу. Две корзины гранат встали штабу "Молодой гвардии" в сто рублей - цена вполне подходящая.

Когда доставили гранаты в баню, сколько тут было смеха, шуток, веселья и острых словечек по адресу немцев и полиции! Серёжа и Радик были героями дня.

ПАРОЛЬ "ЯКОРЬ"

Как-то Олег сказал мне:

- Вечером у нас соберётся штаб. Мама, пускать в дом только тех, кто скажет пароль: "Якорь".

Штаб собрался в моей комнатке, хорошо изолированной.

Пришли Ваня Туркенич, Нина и Оля Иванцовы, задумчивая Уля Громова, непоседа Серёжа Тюленин, весельчак и остряк Толя Попов, легко смущающийся Ваня Земнухов.

Был десятый час, но ребята знали тайные дорожки к нашему дому полиция там не ходила. Я была занята своими делами, но ни на минуту не забывала об охране собрания и время от времени выглядывала в окно и прислушивалась к шуму со двора. Бабушка на этот раз не дежурила. Её не было дома.

Вдруг громко постучали в дверь. Я кинулась к окну и замерла. Полиция! Я быстро предупредила ребят, заперла их в комнате, ключ спрятала и открыла дверь в сени. Вошли полицейские. Один грубо спросил:

- Что делаешь?

- Топлю печь, - ответила я.

- Мы поставим к тебе на ночь румын. Слышишь?

- Хорошо. Пожалуйста.

Один из полицейских подошёл к дверям моей комнаты, приказал мне:

- Открой!

Я обомлела, голос у меня отнялся. Я подумала: пропало всё! Усилием воли взяла себя в руки и ответила:

- Там живёт одна женщина, она вышла куда-то, а ключ унесла с собой. Пусть румыны, - продолжала я, понемногу успокаиваясь, - занимают вот эту комнату, а я у соседки переночую.

Полицейский что-то пробурчал, и они ушли. Румыны стали размещаться на отдых. Я пробралась к ребятам и попросила их как можно быстрее закончить заседание и разойтись. Олег ответил:

- Нам ещё минут двадцать необходимо. Важные вопросы.

Я снова закрыла их на ключ.

Прошло полчаса, но ребята и не думали уходить.

Более того: зная, что полицейские ушли, а с румынами можно было не очень церемониться, ребята так увлеклись своими важными вопросами, что начали разговаривать во весь голос.

Вдруг полицейские пришли снова. Я прислонилась спиной к дверям, за которыми сидели ребята, и почти закричала:

- Пан полицейский! А где бы это соломы достать для солдат?

Кричу, а у самой потемнело в глазах, голова пошла кругом, сердце вот-вот разорвётся.

К счастью, догадливые ребята услышали мой голос, поняли, в чём дело, и сразу же притихли. Вскоре все важные вопросы были благополучно решены, и штаб разошёлся. Румыны храпели на разные голоса. Олег прижался к моему уху губами:

- Спасибо, золотая моя!

ПРИКАЗ - ЗАКОН

В конце сентября к нам на квартиру поместили немца, полковника фон Вельзен.

У него был радиоприёмник, и он каждый день слушал передачи из Берлина. Всякий раз, выходя из дому, фон Вельзен обязательно поводит пальцем по шее, показывая этим, что будет Олегу, если он только попробует включить Москву.

- Москва - капут! - таращил глаза фон Вельзен, ещё раз показывая себе на шею и вверх на потолок.

- Гут, гут, - послушно отвечал Олег.

Но только фон Вельзен выходил со двора, Олег тут же включал аппарат, слушал Москву и записывал сводки Информбюро. Наш радиоприёмник тем временем "отдыхал": Олег выкопал для него яму под полом в летней кухне.

Партия направляла смелые шаги "Молодой гвардии".

Была налажена связь с подпольными организациями других районов, а среди них - с представителем партизанского отряда области "товарищем Антоном", с которым молодогвардейцы ещё в декабре 1942 года наладили связь через Любу Шевцову.

"Товарищ Антон" даже собирался проведать краснодонцев, но своего обещания ему не удалось выполнить.

Как-то Люба Шевцова привезла от "товарища Антона" письмо, которое подняло на ноги всю организацию.

Чтобы общими усилиями ещё крепче бить врага, "товарищ Антон" предлагал молодогвардейцам влиться в партизанский отряд. Для этого следовало поделить ребят на две группы.

Первой группе пробраться к месту встречи 17 декабря, остальным несколько позже.

Действовать в Краснодоне становилось всё труднее и опаснее. Гестапо и разветвлённая сеть его агентуры начинали сковывать действия молодогвардейцев. Подпольная организация разрослась, она не могла держаться в узких рамках подполья и требовала активной и открытой борьбы с оружием в руках.

Вот почему предложение "товарища Антона" для молодогвардейцев было очень кстати. Молодёжь рвалась в бой.

В первую группу вошли: Олег, Ваня Туркенич, Люба Шевцова, Сергей Тюленин и ещё двадцать человек; Земнухов и Громова должны были вести остальных ребят.

Но прежде чем тронуться в опасный путь, штаб на радостях решил обеспечить углём и дровами семьи всех молодогвардейцев. По полтонне угля и понемногу дров из старых шахт, как рассудили ребята, должно было вполне хватить не меньше чем на месяц, а там - придёт Красная Армия. По радио из Москвы они знали, что немецкий фронт трещит по всем направлениям.

Но получить уголь при немцах было не так-то легко. При отходе наши взорвали все крупные действующие шахты. Не успевшие эвакуироваться шахтёры всячески саботировали добычу; немцы так и не дотянулись до донбасского угля.

Олег куда-то бегал, хлопотал, хитрил и выдумывал, пока не добился наряда на уголь.

Как живого, вижу я сейчас перед собой своего Олега. На щеках румянец, глаза, как звёзды, горят. Он везёт тачку с углём и распевает на всю улицу: