Медынское золото - Святослав Логинов

Ещё ближе чёрные ряды, не потерявшие до сих пор ни одного человека.

Со слитным гудением ушли в полёт стальные шершни, выпущенные Буруном. Бессильно попадали на землю, а там и истаяли, словно иней под жаркими лучами. А в ответ жестокие, сильнейшие удары по магам, по ратникам, по палатке знахарок. Покуда волхвы успевали отражать их, но делать это становилось всё труднее. А Хаусипур, окружённый гвардией, шёл, как будто и не бушевали вокруг магические вихри.

Гардиане уже совсем близко.

– На раз! – командует Бессон. – И!..

Двести лучников разом выпрямляются и стреляют почти в упор, с сотни шагов. И вновь наколдованные Бессоном стрелы падают, не найдя цели. Но есть ещё и стрелы настоящие, из яблоневой древесины, с гусиными перьями, добытыми на родном озере во время весеннего лёта птиц, с трёхгранными железными наконечниками Остоковой работы. Их берегли, собирали после каждого боя, чинили поломанные, и теперь простое оружие не подвело: первые чёрные воины упали под ноги своим собратьям.

– Нежить это! – закричал Ризорх. – Не берёт их магия, стрелами надо, а потом – в топоры!

Не умеет нежить обитать в городе и биться в правильном строю, но сейчас людям было не до таких тонкостей. Волшебное оружие врага не трогает, а простое валит на землю. Значит, надо драться попросту. Тысяча гардиан, а против них пятьсот воинов лесного народа: половина лучников и столько же ратников с рогатинами и топорами. Исход битвы неясен: сколько легионеров добежит под обстрелом до противника, а там ещё придётся лезть через ров на земляной вал, уставленный ежами и рогатками. Не зря в первый же день укрепляли лагерь. Силы-то получаются равны! Сейчас бы конницу гардианам во фланг, чтобы от ворот отрезать, заставив биться в чистом поле, только где та конница? На дальних холмах чуть маячат их бунчуки.

Между тем и Хаусипур, видимо, понял, что силы равны. На его войско лесные чары не действуют, но и ему не хватает мощи перебороть разом всех ведунов. А уходить далеко от стен, атаковать лагерь лесных колдунов – рискованно.

И гардиане, повинуясь неслышному приказу, двинулись взад-пятки́. Отходили медленно, унося своих убитых и раненых, но этого им не позволили. Никто уже не охотился за неуязвимым Хаусипуром, отстреливать старались крайних в шеренгах и добились-таки своего: ворота захлопнулись, но пяток тел остались лежать на поле. Их утащили в лагерь, чтобы поглядеть, с какой это нежитью довелось сражаться.

– О светозарный, где были твои воины, когда мы бились с наманским чародеем? Я не видел от них чудес храбрости, видел лишь чудеса прыти, которые они проявляли, убегая с поля боя.

Никто и никогда не смел так говорить с великим ханом, но Ризорх не считал нужным стесняться в выражениях. Будь на месте лесных колдунов кто угодно, хан знал бы, что делать. Одно движение мизинца с нефритовым кольцом и… да каков ни будь чародей, он не прожил бы и секунды! Но дети чащобной убыр явились втроём, и без боя их будет не взять. К тому же, и в этом хан ничуть не сомневался, среди девяти воинов, пришедших как телохранители, тоже есть колдуны. Ни один настоящий чародей не унизится до того, чтобы держать чужой бунчук, а этим – всё нипочём. И ведь не обойтись без них, никак не обойтись…

– Трусы будут наказаны, – мрачно сказал хан. – Молот палача ждёт их.

– Долго искать трусов не придётся, – заявил Ризорх и ткнул пальцем в ближайшего из советников. – Почему никто из магов, увивающихся вокруг твоего престола, не взял Ном, когда Хаусипур покинул его? Пусть он скажет, где была его храбрость?

– Ты лжёшь! – закричал маг. – Проклятый Хаусипур был на башне, напротив которой мы стояли. Это все видели и могут подтвердить!

– То, что видят все, обычно бывает мороком, – Ризорх по-прежнему обращался только к хану. – Послушать твоих мудрецов, о светозарный, так получится, что в Номе правят разом семь императоров. Мой слабый умишко такого понять не может. На небе – одно солнце, в стране – один повелитель. Ведь если, как уверяет твой советник, в Номе может царить семь императоров, значит, в степи может быть семь великих ханов. Нет ли здесь предательства?

– Клевета!.. – заревел советник, хватаясь за воображаемую саблю. Но Ризорх видел, что никаких боевых заклинаний чародей не готовит, а значит, и крикам большого значения придавать не стоит.

– Пусть тогда он докажет свою приверженность трону.

– Как именно? – заинтересованно спросил Катум.

– Тут неподалёку есть холм, с которого было бы удобно наблюдать за штурмом. Прикажи перенести ставку туда…

– Это опасно! – поспешно воскликнул хан, а чародей, стоящий за его плечом, просветлел лицом, ожидая, что сейчас отродье убыр, выползшее из своего бурелома, ляпнет глупость, обратив на себя гнев хана. Конечно, великий хан – не больше чем кукла, посаженная магами на престол, и гнев его страшен только пастухам, но ведь магов в ставке несколько, и каждый из них хочет стоять за плечом величественной куклы и давать мудрые советы. И, разумеется, любой из соперников воспользуется сегодняшней встречей солнцеликого с лесными колдунами, чтобы самому выйти в ближние советники.

– Я никогда бы не посмел подвергать опасности драгоценную жизнь повелителя, – с поклоном произнёс Ризорх. – Шатёр будет пуст, но он станет привлекать взгляды Хаусипура. А вот он, – корявый палец колдуна уставился в грудь советника, – пусть идёт на приступ и выманит чародея из города, как это сделали мы. Конечно, он пойдёт не один, а поведёт тех трусов, что бежали вчера с поля боя. Если мои старые глаза не подвели меня, то я видел среди бегущих бунчуки боевых магов, ровным счётом три. Вот мы и проверим хвалёную храбрость тех, кто умеет лишь бежать и уклоняться от битвы.

– Это всё хорошо… – с сомнением произнёс хан, – но чем подобное сражение поможет нам в осаде города?

Истинные мысли светозарного были ясны Ризорху безо всякого волшебства. С одной стороны, очень хотелось проявить власть и отправить в бой советника, чьи советы приходилось беспрекословно выполнять. Но, с другой стороны, хан понимал, что от первого мага зависит слишком многое, в том числе и ханская власть. Сгонишь этого – появится следующий, указания которого придётся выполнять столь же беспрекословно. А маги отдельных племён начнут своевольничать больше обычного. Уж они-то знают, кто повелевает на самом деле.

– Война – дело гадательное, – медленно промолвил Ризорх, – но я думаю, что взбудораженный нападением, и увидав белый шатёр у самых стен, противник непременно устроит вылазку, желая пленить великого хана. И, когда Хаусипура сумеют заманить достаточно далеко, мы попробуем приступить к городу с другой стороны. Тогда и увидим, сколько императоров царствует в Номе.

– Я согласен, – резко произнёс катумовский маг. – Я не слишком верю в этот план, но трусом меня назвать никто не может, и завтра вы это увидите.

Степного чародея тоже было нетрудно понять. Он согласился с Ризорхом в ту секунду, как понял, что ему не придётся лично выступать против Хаусипура. А гнать в бой племена, к тому же не принадлежащие к его клану, чародей был всегда готов. А тем временем лесные колдуны либо возьмут Ном, и советник, как участник штурма, окажется причастен их славе, либо будут разбиты, что тоже пойдёт на пользу хитроумному степняку.

– Вот и ладненько, – произнёс Ризорх совсем иным тоном. – Ты, главное, чародейчиков своих предупреди, что против чёрного войска колдовать не надо. Не действует против них волшба. А вот стрелами, что потяжелее, да шестопёрами очень даже можно их побивать.

– Сам разберусь, – буркнул маг, но, по всему видать, совет на заметку он взял.

– Я рад, что у светозарного хана столь мудрые советники, – на этот раз Ризорх говорил со всей почтительностью, ибо за этими словами должна была последовать просьба. – В завтрашнем бою потребуется много лучников, и я просил бы солнцеликого повелителя послать нам в помощь те войска, что лишились своих колдунов. Я надеюсь, луков они не лишились и стрелять могут. Завтра это умение очень пригодится всем подданным солнцеликого.

– Сколько вам нужно луков?

– Полагаю, восьми сотен будет достаточно.

– Вы получите тысячу, – милостиво пообещал хан.

Обещанное подкрепление подошло с вечера. Кочевников заставили спешиться и отогнать коней подальше, чтобы ни у кого не возникло соблазна бежать.

На рассвете, когда сон бездельников особенно сладок, а земледельцы, пастухи и охотники приступают к дневным трудам, мировые сферы были разом и грубо возмущены. На город пала тьма, а следом обрушился смерч, способный расшвырять любое войско, переломать дома и сгинуть, оставив после себя одни развалины. Смерч мазнул по краю стены, готовясь опустошить город, но затем медленно, словно нехотя, двинулся в сторону ордынских стоянок. И, наконец, угас, высыпав перед стеной кучу бесполезного мусора.