Дом в центре - Леонид Резник

Я потерял ориентацию во времени. Возможно, я слушал этот бред час. Возможно — три часа. Но не исключено, — минут пятнадцать. Внезапно последовал резкий переход. Оратор остановился, раскрыл папку и подозвал меня.

— Узнаешь?

В папке лежала рукопись Михаила Ильича. Все-то они знают.

— Как это можно?! — Праведный гнев лез из серого костюма, как шампанское из бутылки. — Рассказывать о Доме! Даже мы немного опоздали. За несколько часов до нас к твоему таракану усатому приходила милиция или кто там под них работает. Они тоже прочитали эту белиберду.

Сердце, постепенно поднявшееся из левой пятки до уровня пупка, опять покатилось вниз. Апологет ислама на фоне «паяльников» показался мне не таким уж плохим парнем. А он сам, словно услышав мою последнюю мысль, стал ее развивать: ворон ворону глаз не выклюет, обитателям Дома нечего делить, всего для нас хватит и на всех наших потомков останется, какая разница, какому богу люди молятся за стенами Дома? Меня хотят видеть другом, да-да, другом, а не врагом. Если меня интересует власть над народом, это тоже можно будет устроить в близком будущем, когда начнется строительство буферных государств.

Я отказался от щедрого дара. Я отказался от всего, согласившись остаться в стороне. И (о чудо!) был с миром отпущен. По совету помощника Кардинала я вообразил дверь в стене, толкнул ее и оказался в своей комнате. Случившееся напоминало кошмарный сон. Легкий испуг — вот и весь результат. Легко отделался? А обещание не вмешиваться? А если отец попросит?

С забитой сумбурными мыслями головой я плюхнулся на диван, нашарил рукой пульт дистанционного управления и включил видик с телевизором. Очень кстати (может, это мысленный заказ?) там лежала кассета с музыкальной программой. Тупо уставившись в экран, я попытался расслабиться. Если кто-то там, наверху, на седьмом этаже, пишет обо мне сценарий, то сейчас, надо понимать, наступила пауза?

Зазвонил телефон. Приглушив звук, я снял трубку.

— Сергей?

— Да.

— Это твои друзья говорят. У нас тут твоя подруга сидит. И мы обещали ее сберечь. За очень хорошие деньги.

Наташка со своими балуется, подумал я. Вымогатели хреновы. Вас только не хватало.

— Слушай, друг! Пошел ты… — Я выпалил это и грохнул трубкой об аппарат.

Телефон зазвонил через секунду. Голос в трубке был тот же.

— Мы твою девчонку на куски разрежем, — пообещал он.

— Ради бога! Хоть дольками, хоть ломтиками! — После этих слов я чуть не раскрошил телефон еще более сильным ударом трубки.

Проклятый звонок продолжал звонить. Я немного подождал. Звон мешал сосредоточиться. Я приготовил хороший набор ругательств и снял трубку. После короткой паузы с шумом легкой возни зазвучал женский голос:

— Сергей! Это Рута говорит. Извини, ради бога, но это меня тут схватили.

Вот теперь-то я точно перестал соображать. Схватить Руту?! Голос ее, точно… Но как?! Кто?

— Я не буду объяснять, как это получилось. Неважно. Главное, заплати выкуп. И не расстраивайся. Сохраняй чувство юмора! Запомнил? Чувство юмора тебе поможет. Повтори, чув… — Девчонка не договорила, телефонную трубку опять взял мужчина.

— Мы деловые люди, — сказал он. — Не будем тратить время на сантименты. Мы давно чувствовали, что с твоим домом нечисто. Теперь точно знаем, что именно. Любые деньги для тебя — цветная бумага и только. Запоминай: с тебя миллион. Половина баксами, половина деревом.

— Не понимаю, — перебил я.

— Повторяю: пятьсот тысяч долларов, пятьсот тысяч рублей. Положи в один чемоданчик. Но запомни. Это не выкуп. Это первый взнос. За эти деньги ты с подругой увидишься. Убедишься, что мы ее не обижаем. Грешно все на деньги переводить. У нас к тебе еще кое-что будет. Встречаемся послезавтра в семь вечера в Колпино. Адрес:… Повтори.

Я повторил.

— И не вздумай разыгрывать из себя Рэмбо или Грязного Гарри, — вкрадчиво посоветовал голос. — На подобные случаи у нас все оч-чень хорошо отрепетировано.

Вот так. Разговор закончился. А жизнь продолжалась. Надо было что-то делать, но что?.. Кто бы, большой и умный, дал мне мудрый совет.

14. В ПОИСКАХ СОЮЗНИКОВ

Несколько минут я чувствовал себя как человек, утративший все точки опоры. А потом пошел к отцу. Он умный, он все знает. Но отца не было, как не было его всегда, когда мне требовался совет или помощь. Мама не знала, где его искать, а уж на ее совет рассчитывать не приходилось. Однако меня удивило и даже обрадовало (если в моем состоянии можно радоваться) мамино рабочее настроение. Наверное, уже лет десять она не писала маслом, но сейчас я застал ее именно за этим занятием. Картина была почти полностью закончена, и если раньше я невысоко оценивал мамин талант, то сейчас вынужден был изменить свое мнение. Главным действующим лицом картины, как я понял, была Смерть. Скелет, одетый в дырявый плащ, восседал на велосипеде и старательно крутил педали. Внутри колес эллипсоидной формы вместо спиц находилось по человеку — обнаженные мужчина и женщина в позе лежащих в утробе младенцев. За спиной у скелета торчала коса, фактически деля пейзаж пополам. Перед этой косой под голубым небом стояли ветряные мельницы, паслись кенгуру, маячил на горизонте замок из красного камня. За косой под серым небом лежали руины, стояли изувеченные деревья, реяли вороны и птеродактили. С трудом оторвав взгляд от холста, я понял, что в любой момент смогу с помощью Дома восстановить картину по памяти. Вспомнился совмещенный портрет человека и собаки, висевший в «заказанной» отцом комнате. Не мамина ли это работа?

Обстановка не располагала к размышлениям о живописи, и я побрел к себе, в объятия дивана, моего единственного верного друга. Если бы он еще умел говорить и мог дать мудрый совет!

Я повалялся и немного поразмышлял о Ветре. Куда он делся? С его помощью я смог бы выследить Руту и ее похитителей. А там… В любом случае, прорвались бы. Где же Ветер? Я подумал, что сочиняй наш мир (и мою биографию в частности) кто-то с седьмого этажа, он обязательно прислал бы мне на помощь пса. Если в каком-то из действий упоминалось ружье, оно должно выстрелить. Так, кажется? Но это литература, там все сюжетные нити увязаны между собой. В жизни куда сложнее. Такая материя… Концы торчат во все стороны. Был Атлант — нет Атланта. Был Ветер — нет Ветра. Откуда появился, куда исчез — ничего не понятно. Отец то есть, то его нет. Седой, казалось, вообще станет главным действующим лицом — тоже исчез. Один я, как дурак, никуда не исчезаю, бегаю только бестолково туда-сюда, с бабами путаюсь…

Для очистки совести я встал в центре комнаты, напрягся, представил Ветра и принялся звать пса по имени. Безрезультатно. Нет, никто не пишет на седьмом этаже ни романа, ни сценария. Какой интерес писать о ничтожествах? Не человек я, а ходячее недоразумение, раб обстоятельств.