Девяносто дней Женевьевы - Люсинда Кэррингтон

Женевьева вспомнила, с каким откровенным восхищением смотрел на нее Зейд, когда впервые увидел.

– И он тоже никогда не изменяет своей супруге, – продолжила Женевьева ледяным тоном.

– Его жена прекрасно понимает, что, находясь за границей, Зейд не ведет жизнь монаха-отшельника, – ответил Синклер. – Ему позволено иметь маленькие сексуальные радости. Зейд ведь все-таки мужчина. – Он посмотрел на нее. – И к тому же красивый мужчина, не так ли?

– Да, – согласилась Женевьева спокойным, даже равнодушным голосом, – очень красивый.

«Он очень похож на тебя, и будь я проклята, если признаюсь тебе в этом», – подумала она. Женевьева вспомнила, как араб пожимал ей руку, слегка стискивая пальцы. Она понимала, что понравилась ему. Может быть, в этом и состоит план Синклера? Неужели он собирается предложить ее своему другу? Если он действительно сделает это, то согласится ли она заняться сексом с Зейдом?

– Не стоит жалеть жену моего друга, – сказал Синклер. – Это был брак по договоренности, то есть родители Зейда и родители его супруги договорились поженить своих детей. И дети согласились, совершенно добровольно – я уверен, что их никто к этому не принуждал. Этот брак можно назвать деловым соглашением. – Он улыбнулся Женевьеве, и она снова вспомнила улыбку Зейда. – Согласитесь, в этом есть определенная логика.

«Я уверена, что Зейд тоже это понимает, – подумала Женевьева. – Это дает ему право жить так, как хочется».

Вслед за Синклером она поднялась по широкой лестнице. Мимо них прошла какая-то пара. Дама и ее кавалер улыбнулись им. На даме ярко сверкали драгоценные украшения. Интуиция подсказала Женевьеве, что все они подлинные. Она чувствовала, что Синклер что-то задумал, и это что-то связано с его арабским другом. Но что именно он задумал? И что имел в виду Зейд, когда просил Синклера показать ей все?

Вскоре Женевьева поняла, почему Синклер сказал, что этот дом является подходящим местом для выставки антиквариата. Каждая комната здесь была отделана в стиле определенной исторической эпохи, и предметы старины, выставленные в витринах, были подобраны так, чтобы соответствовать декору. В каждой комнате покупатели в элегантных вечерних костюмах учтиво торговались с продавцами или выписывали чеки.

В детской комнате, отделанной в викторианском стиле, была выставлена коллекция игрушек. В китайской комнате, украшенной яркими обоями с цветочным орнаментом, были изделия из шелка, веера и декоративные ширмы. В комнате, воссоздававшей стиль эпохи Регентства, стояла мебель. В музыкальной комнате, оформленной в стиле двадцатых годов прошлого века, находилась коллекция музыкальных инструментов и музыкальных шкатулок. Когда Женевьева открыла крышку одной из них (это была великолепная вещица, сделанная из полированного дерева), зазвучала мелодия песенки «Дэнни бой».

– Какая прелесть! – воскликнула женщина и осмотрела шкатулку, пытаясь найти ценник. Однако к ней была прикреплена только небольшая табличка с номером. – Я хотела бы купить эту шкатулку. Сколько она стоит? – спросила Женевьева.

– Подойдите и спросите, – сказал Синклер. – Джентльмен, который сидит вон за тем столиком, даст вам подробную информацию об этой вещи.

– Вас заинтересовала эта шкатулка? – вежливо спросил продавец приятным бархатным голосом, посмотрев на номер. – Простите, мадам, но мне кажется, что она продана. – Он заглянул в свой ноутбук. – Да, шкатулка продана. Примите мои извинения. Я должен был убрать этот лот с витрины.

Женевьева не на шутку огорчилась и уже собиралась вступить в спор с продавцом, но неожиданно услышала знакомый хрипловатый голос.

– Джеймс, дорогой, я не знала, что ты интересуешься музыкой.

Повернувшись, Женевьева увидела, как Джейд Челфонт, отбросив за спину длинные черные волосы, нежно целует Джеймса Синклера в щеку. На ней было облегающее черное платье и украшения, издававшие легкий металлический звон. Джейд держалась с достоинством и уверенностью, словно топ-модель, стоящая на подиуме. Когда Женевьева подошла к ней, ярко-красные чувственные губы Джейд растянулись в улыбке (которую трудно было назвать искренней).

– Джеймс, да ты не один. Это твоя знакомая?

– Да, это мисс Женевьева Лофтен, – представил свою спутницу Синклер.

Улыбка Джейд Челфонт стала равнодушно-холодной.

– Ах да, вы, кажется, работаете в «Баррингтонс», – сказала она.

– Да, я заведую отделом рекламы, – ответила Женевьева таким же ледяным тоном.

– Неужели в «Баррингтонс» менеджера до сих пор называют заведующим? Это довольно старомодно, – заметила Джейд Челфонт. Ее блестящие губы по-прежнему улыбались. – Вы тоже любите антиквариат? – спросила она, посмотрев на шкатулку, которую Женевьева держала в руках. – Вы коллекционируете музыкальные шкатулки? Как это мило.

Джейд Челфонт разговаривала покровительственным тоном, и это взбесило Женевьеву.

– А что коллекционируете вы? – поинтересовалась она. Ее так и подмывало добавить: «кроме мужчин, конечно».

– Японские мечи. Я сейчас как раз собираюсь посмотреть на них, – сказала Джейд Челфонт и, повернувшись к Синклеру, спросила: – Может быть, мы пойдем вместе?

– Хорошая идея, – ответил Синклер, и Женевьеве захотелось влепить ему звонкую пощечину. Вместо этого она проводила его взглядом, когда он направился к двери. Проходя мимо нее, он подарил ей самую очаровательную, самую пленительную из всех своих улыбок.

– Джейд прекрасно разбирается в восточном оружии, – сказал он. – Она занимается кендо и носит высокое звание сенсей.

– Я знаю. Если вы помните, я тоже была в спортивном центре на Дне открытых дверей.

– Ах да, действительно, – произнес Синклер, продолжая улыбаться. – Вы обучали желающих игре в сквош, не так ли?

– В сквош? – переспросила Джейд. – Я пробовала играть в сквош в колледже, но эта игра показалась мне неинтересной. В ней нет глубины, что ли. Для того чтобы играть в сквош, большого ума не требуется. Восточные же единоборства, приучая человека к дисциплине, развивают не только физическую силу, но и умственные способности. Вот за это я их и люблю.

Закипая от злости, Женевьева поплелась за ними в японскую комнату.

Там была выставлена потрясающая коллекция оружия, боевых доспехов, керамических изделий и рисунков. Женевьева подошла к витрине, в которой лежали нэцкэ, вырезанные из слоновой кости. Больше всего ей понравилась фигурка кошки, которая лежала с закрытыми глазами, свернувшись калачиком. Женевьева взяла эту фигурку в руки.

– Великолепная вещица, не правда ли? – раздался хрипловатый голос Джейд Челфонт прямо возле ее уха. – У меня есть собственная коллекция нэцкэ. Японцы умудряются даже из самых простых вещей создавать произведения искусства.