Инг-Мари. Виртуоз магического сыска - Мария Дубинина

свою молодежь при достижении определенного возраста в статус взрослых. Что-то вроде вашего совершеннолетия, после этого дня женщины могут становиться женами, а мужчины начинают отращивать волосы. Но недавно пришло письмо, естественно, от анонима, в котором говорилось, что Кристин не суждено стать взрослой. Мы искали отправителя, но не нашли, в то время как за Кристин стали следить во время ежедневных прогулок. Прогулки пришлось отменить, но пришел новый конверт, полный птичьих перьев.

– Это была Лили! – воскликнула девушка. – Моя канарейка. Она пропала несколько дней назад, я думала, кто-то случайно ее выпустил.

– То есть преступник имеет доступ в дом? – нахмурился Реми. – Вы всех проверили?

– Люциус их только что не обнюхал, – поморщился Леон. – Никакого толка. Среди них нет никого подозрительного. Мы и так перестали принимать гостей или ходить куда-нибудь, чтобы не оставлять Кристин одну.

Кристин с благодарностью сжала пальцы брата. Эбби посмотрела на Реми.

– Церемония ведь состоится, да?

– Состоится, – сдержанно кивнул Эмиль. – Это было бы слишком, отменять ее. Ты же помнишь, сколько сил и времени занимает подготовка. Отмена торжества ударит по нашей репутации и повлечет за собой ненужные слухи.

Эбби подняла руку.

– Простите. Но если Кристин станет взрослой на этой церемонии, то и ее брат тоже?

– Разумеется, – фыркнул Леон. – Даже человек способен до этого догадаться.

– Леон, – одернул его Эмиль. – У нас гостья, не забывай.

Звучало как-то издевательски, но Эбби это проглотила. Только не вовремя накатила усталость, да и голова заболела.

– Твоя подруга устала, – сказал Эмиль. – Продолжим этот разговор, когда она отдохнет.

– Я не устала, – возразила Эбби, но Реми неожиданно поддержал брата:

– Ты прав, Эмиль. Вставай, Лерой, пойдем выбирать тебе комнату.

Он протянул ей руку, и пришлось подчиниться.

На втором этаже располагались жилые комнаты, и Реми уверенно повел Эбби в самую дальнюю его часть. Двери выглядели одинаковыми, но он безошибочно распахнул ту, за которой, судя по всему, буквально только что закончили наводить порядок. Синие стены оттенялись пушистым белоснежным ковром и белым высоким потолком. В центре, изголовьем к стене, стояла широкая двуспальная кровать под голубым покрывалом, с горой разномастных подушек и подушечек. Над постелью висел зимний пейзаж с замерзшим озером, у кровати на двух аккуратных тумбочках стояли низенькие торшеры с синими абажурами.

А одну из стен почти полностью занимало огромное окно, забранное бело-голубыми шторами. Эбби подошла к нему и выглянула наружу.

– Там балкон? – Она нащупала сбоку ручку стеклянной двери.

– Все как в сказках, да? – усмехнулся Реми и привалился к дверному косяку плечом. – Не обижайся на слова Леона или поведение Эмиля. Наш старший брат отчаянно стремится быть идеалом фэйри, это что-то вроде навязчивой идеи. А Леон просто капризный. Сама понимаешь, люди тут нечастые гости. Леон вообще еще ребенок и ведет себя с тобой так, потому что не знает, что делать. Для него ты вроде…

– Редкого зверька, который то ли укусит, то ли даст себя погладить?

– Хм… – Реми даже растерялся. – Ну, вроде того.

– Обычно люди ведут себя так с животными, если те их уже однажды кусали.

Она повернулась к Инг-Мари, мельком отмечая встроенный камин в противоположной стене. Действительно, как в сказке.

– У тебя будет время разобраться, – утешил Реми, – но я бы не советовал.

С этими странными словами он вышел, оставив ее одну.

Эбби сразу же подошла к кровати и рухнула на нее, с наслаждением раскинув руки и ноги и чувствуя, как пружинит под ней мягкий матрас. Было немного прохладно, но приятно, и пахло цветами. Эбби закрыла глаза и услышала стук в дверь.

– Реми? – Она перевернулась на бок. Нет, он бы не стал проявлять деликатность, тем более он только что ушел.

– Нет, это Кристин, – послышалось из-за двери, Эбби торопливо сползла с кровати и оправила одежду. – Я могу войти?

В отличие от братьев, она была воспитанной и приятной девушкой. Эбби позволила ей войти, и Кристин села только после того, как ей предложили. Эбби даже немного растерялась.

– Ты хотела о чем-то поговорить?

– Не поговорить, спросить. – Она смотрела Эбби прямо в душу своими огромными голубыми, как весеннее небо, глазами. Если у Реми они были светлыми, то у его младшей сестры – насыщенного цвета, ближе в синеву.

– О чем же? – насторожилась Эбби.

– О вас с Реми, – не дрогнув, сказала Кристин. – Наверное, я лезу не в свое дело, но вы не первая человеческая девушка, которую он привел в этот дом. Он всегда был немного… взбалмошным.

Она замолчала, видимо, давая возможность переварить услышанное. Но Эбби оно не шокировало, хотя и неприятно укололо.

– Из-за этого у него проблемы с семьей? – спросила Эбби, и Кристин кивнула.

– Это не совсем проблемы, просто мы хотим для Реми счастья, он наш любимый брат.

Эбби не могла не высказать, что думает по этому поводу, хотя лучше было бы промолчать.

– Ты ведешь к тому, что мне надо оставить Реми в покое?

Кристин зарделась, не поймешь, то ли от гнева, то ли от стыда.

– Я лишь прошу не причинять ему боль!

Эбби так опешила, что не остановила Кристин, когда она тихо поднялась, шелестя длинной юбкой, и подошла к двери.

– Не дайте ему наделать глупостей, ведь они получаются у него лучше всего.

За ней закрылась дверь, и Эбби больше всего на свете захотелось запустить в нее чем-нибудь тяжелым. Почему же никто не подумал, что это он, Реми, мог причинить Эбби боль? Разве из них двоих не она самая слабая? Всего лишь человек…

Она обняла пушистую подушку и, прижавшись к ней лицом, все-таки заплакала.

Вечер в Лэндоне был наполнен ароматами цветов и свежей листвы. Эбби проснулась отдохнувшей, несмотря на то, что перед сном совсем раскисла и промочила подушку чуть ли не насквозь. Просто от жалости к себе и острого чувства одиночества, которое охватило ее наедине с собой в этой просторной, красивой, но чужой спальне. Но стоило выспаться, как печали немного улеглись. На столике возле окна стояла ваза, а в ней – охапка цветущих веток жасмина. Удивительное дело, кто-то принес ее любимые цветы, пока она спала, а она и не услышала. И этот кто-то видел ее в таком жалком состоянии, что и вспомнить стыдно.

Эбби поднесла букет к лицу, с наслаждением втянула сладковатый сильный аромат, кружащий голову. Потом отдернула штору и вышла на балкон. Снаружи оказалось прохладно, зато небо… Оно было прекрасно. Такое необыкновенно глубокое, темное, со всеми оттенками синего, а изнутри, как будто прокалывая толстый бархат, выглядывали колкие маленькие звездочки. Пока еще мало, но Эбби уже