Не теряя времени. Книжник - Режис Морейра

Ковбой!

Буду утром.

Красавица.

Ковбой оцепенел.

Он посмотрел по сторонам. Вот его дом, вот сад. Перечитал письмо, проверил, тут ли дом и сад.

И снова положил конверт на клумбу, зажмурился, открыл глаза — он не исчез.

Перечитал письмо в десятый раз.

И наконец сказал тюльпанам:

— Сейчас я встречу женщину своей мечты.

Бен и Фонтанна проснулись на заре и протерли глаза. Они немного погуляли, взявшись за руки, полюбовались на восход средь звезд.

— Я никогда не видел ничего прекраснее, — подумал Бен Фонтанне, — кроме тебя, конечно.

Ковбой услышал звук шагов и обернулся.

У входа в сад появилась она.

Дошла до ивы, и ивовые ветви вдруг взметнулись вверх. Ковбой встал на ноги. А женщина, красы и прелести необычайной, была все ближе.

Деревья и цветы в саду тянулись к ней.

Из недр его мечты она явилась в сад и садом шла к нему.

Впервые в жизни Фонтанне с утра не хотелось есть. Она об этом и не думала, пока не удивился Бен.

— Ты не хочешь есть? — спросил он.

— Да нет, — ответила она.

На звезде было голо, пустынно, там не нашлось ничего, кроме маленькой речки. В нее они и влезли.

— А ты не хочешь есть? — спросила Фонтанна.

— Ничуть, — ответил Бен.

Когда же силы стали убывать, они занялись любовью.

— Полегчало, — подумала Фонтанна.

Так, питаясь одною любовью, они прожили на звезде довольно долго, пока однажды утром не проснулись на земле.

Стояло лето.

Сад Ковбоя было не узнать, все пышно разрослось и расцвело.

Под молодым дубком Бен и Фонтанна увидели спящую женщину. Она была беременна, теплый солнечный луч ласкал ее живот.

Красавица открыла один глаз и увидала две лучистые фигуры. Второй открылся сам, но еще прежде она потрогала свой теплый и тугой живот и тихо засмеялась.

— Фонтанна… Бен… — подумала она и села у подножия дубка.

Бен и Фонтанна подошли к ней.

— Красавица, — подумал Бен.

— Солнце, — сказала Фонтанна.

Бен поцеловал Красавицу. Фонтанна стала на колени и приложилась щекою к ее животу.

— Солнце, — снова сказала она.

Красавица улыбнулась и указала рукой в глубь сада. Бен и Фонтанна посмотрели в ту сторону и увидели Ковбоя. Он сидел на стуле спиной к ним на полянке, покрытой красной травой и окруженной масличными деревьями, и писал за мраморным столом.

Бен и Фонтанна тихо подошли и положили руки ему на плечи.

Ковбой закрыл глаза.

— Отец ребенка я, — сказал он. — А ее зовут Солнце.

Потом он запрокинул голову, открыл глаза и долго созерцал дорогие лица на фоне неба.

— А как дела у вас?

— Все хорошо, — ответили они.

Красавица принесла завтрак, но никто к нему не притронулся. Ковбой не сводил с нее глаз, как и она с него.

— Ну, мы пошли искать Дом, — сказал Бен.

— А мы остаемся тут, — сказал Ковбой.

Бен и Фонтанна разгуливали голышом по городу и искали свой дом.

Пошел снег.

Теплый ласковый снег падал под музыку.

Они шли, держась за руки и глядя на небо. Звезда плыла прямо над ними, с нее-то и сыпался снег.

В проулке две бродячие собаки дрались из-за кости, и вдруг они застыли, посмотрели друг на друга и принялись лизаться.

Мужчина, одиноко сидевший за столиком, вдруг оттолкнул тарелку, встал и пересел к сидевшей так же одиноко женщине. «Я не хочу ничего, кроме вас», — сказал он.

«Зачем мне это надо?» — вдруг сказала булочница, обращаясь к даме, которая протягивала ей деньги. Та как-то странно посмотрела на батон, ответила со смехом: «А мне зачем?» — и, кинув его прочь, полезла обниматься с булочницей.

Умирающий в больничной палате вдруг выдернул капельницу и выбрал терапию в виде медсестры с глазами лани.

Молодой человек, солидно направлявшийся на службу, вдруг повернулся и припустил домой к подружке, которую нашел еще в постели.

А Бен и Фонтанна все шли и шли рука об руку под музыкальным снегом.

И всюду, где они проходили, люди бросали все и выбегали из ресторанов, магазинов и контор: кто шел домой, кто к кому-то, а большинство знакомилось прямо на улице.

Никогда еще в городе не было так людно.

Они увидели мсье Жиля. Он бегал и кричал: «Хочу любить! Мне надо любить! Дайте мне полюбить!»

Но тут они ничего не сумели поделать — он исчез.

Они шли целый день, обошли целый город и заразили любовью все его население.

Исчез не только мсье Жиль.

Одна пожилая дама, искавшая билетик в сумке, нашла его, но не нашла контролеров — они вдруг куда-то исчезли.

А одна девочка, зажмурившаяся, когда на нее замахнулся отец, не нашла никого, когда, не дождавшись пощечины, открыла глаза — отец вдруг куда-то исчез.

Зато другая девочка почувствовала, что другой отец погладил ее по щеке и обнял. Исчезали не все.

Снежная музыка звучала все громче, Бен и Фонтанна без устали шли.

— Я хочу изучать животных, — взволнованно подумал Бен.

— Мы должны обойти целый свет! — подумала Фонтанна, глядя, как повсюду вокруг, где падает снег, люди сжимают друг друга в объятиях. — Обойти целый свет!

Они нашли свой Дом. Он с нетерпением их ждал. Предстояло кругосветное путешествие, и надо было трогаться, не теряя времени.

КНИЖНИК

Карлосу и Амелине

Пролог

«Хорошо бы пойти по дну…» — вздохнула молодая женщина. Она стояла на палубе парохода, облокотись о фальшборт, и ветер трепал ее короткие волосы.

Занимался день.

Она следила за этим его занятием и жалела, что отправилась в круиз одна.

«Тут еще хуже, чем на суше… Хуже, чем на суше».

«Хуже, хуже, чем на суше», — бормотала она.

Она, как всегда, была одета в черный костюм.

Волосы у нее были светло-крашеные.

Лицо смеялось и сияло, так что при взгляде на него всем тоже сразу же хотелось смеяться-улыбаться.

Черный костюм только самую малость приглушал сияние лица, но если бы не эта малость, все встречные уж точно тут же начинали бы смеяться-улыбаться.

У нее был утомленный вид.

Она устала.

От своего лица, костюма, от коротких светлокрашеных волос.

Устала от дурацкого круиза.

Устала так, что даже не хватало сил влезть на борт и прыгнуть в море.

Так, что хотела потонуть, не сходя с места, вместе с пароходом.

«Хорошо бы пойти ко дну…» — вздохнула она.

В тот же день и в тот же час на верхней палубе того же парохода другая женщина стояла у фальшборта спиною к морю и курила сигарету.

«Хоть бы потонуть», — подумала и эта женщина.

Она была помельче и как бы понервознее той, первой. А волосы длиннее и темнее. Почти что черные.

На ней были белая блузка, белые брюки и белый платочек. Она стояла босиком.

Стояла и смотрела в пустоту, но так, как будто что-то пристально разглядывала.

Если бы не море, не пароход, не развевающийся на ветру платочек, можно было бы подумать, что она стоит на вокзальном перроне. Вот только поезд все никак не подойдет или никак не остановится. Или она в него никак не сядет.

Так и стояла, устремив застывший взор повыше пароходных труб.

«Подняться легким дымом, — подумала она, — парить среди птиц. — Она раскинула руки. — Самой стать птицей».

Тут она вспомнила, что плывет по морю: «Пойти ко дну, тонуть среди рыб». Она опустила руки: «Самой стать рыбой».

Еще немного — и она бы, по своему обыкновению, отвлеклась на мелочи. Пожалуй, начала бы выбирать, какой именно птицей и рыбой станет.

Но спохватилась и решила хоть раз в жизни сосредоточиться на главном.

«Хоть бы потонуть», — снова мысленно произнесла она.

Все в тот же день и в тот же час на самом кончике носа все того же парохода третья женщина шептала, сама не зная кому:

«Забери меня!»

Она впервые прошептала это еще задолго до того, как очутиться здесь, на бороздящем море пароходе.

И верила, что мольба ее будет услышана.

Но шли за днями дни…

Шли мимо и глумливо усмехались. Она спокойно, безмятежно смотрела, как они идут, и продолжала твердить свое.

Каждое утро, каждый день, каждый новый рассвет она встречала той же просьбой: «Забери меня!»

На ней было желтое, канареечно-желтое платье.

Она перегнулась через борт и, глядя прямо вниз, вообразила, как опускается под воду пароход.

Длинные каштановые волосы — очень длинные, но не очень каштановые, вернее сказать, длинные русые волосы, перехваченные ярко-желтой лентой, свисали прямо над водой.